Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

( Мэри Дрискол, шлёпанценогая девушка-прислуга, приближается. На сгибе руки у неё ведро, в другой руке швабра-щётка. )

ВТОРОЙ СТРАЖ: Ещё одна! Ты из класса обездоленых?

МЭРИ ДРИСКОЛ: ( Возмущенно. ) Я не порченая! У меня хорошая рекомендация и на последнем месте я проработала четыре месяца. Мне полагалось шесть фунтов в год и выходной по пятницам, а пришлось уйти из-за его обхаживаний.

ПЕРВЫЙ СТРАЖ: Что вы ему предъявляете?

МЭРИ ДРИСКОЛ: Он делал определённые предложения, но я про себя лучшего мнения, хоть и бедная девушка.

ЦВЕЙТ: ( В домашнем стёганном пиджаке, фланелевые брюки, тапочки без задников; небрит, волосы чуть всклочены. ) Я обращался с тобой по-хорошему. Сделал подарок на память: шикарные изумрудистые подвязки, намного выше твоего общественного положения. Неосмотрительно заступался, при уличении тебя в краже. Надо же и честь знать. Играй по правилам.

МЭРИ ДРИСКОЛ: Как Господь видит меня сейчас, если я трогала те устрицы!

ПЕРВЫЙ СТРАЖ: В чём жалоба? Что произошло?

МЭРИ ДРИСКОЛ: Он приставал ко мне сзади, ваша честь, утром, когда мисус вышла за покупками, приобрести безопасную булавку. Он меня облапил и в результате остались следы в четырёх местах. И ещё привел в беспорядок мою одежду.

ЦВЕЙТ: Она контратаковала.

МЭРИ ДРИСКОЛ: ( Презрительно. ) Я уважать себя заставила благодаря швабре, вот как. Я воспротивилась ему, ваше лордство, и он проварнякал: "Смотри, не вздумай разболтать!"

( Общий хохот. )

ДЖОРДЖЕС ФОТРЕЛ: ( Клерк правосудия, гулко. ) К порядку в зале! Сейчас обвиняемый сделает лживое заявление.

( Цвейт, заявив о невиновности и держа распустившуюся водную лилию, начинает длинную невразумительную речь, что пусть бы они послушали то, что имеет сказать адвокат в своём берущем за душу обращении к присяжным. Совсем пропащий и всеми брошенный, пусть даже с клеймом чёрной, если можно так выразиться, овцы, он всё-таки хотел бы измениться, загладить память о прошлом и вернуться в лоно, чисто по-сестрински, природы, как истинно домашнее животное. Рождённый семимесячным, он был взлелеян и вскормлен прикованным к постели родителем. Возможно, часть вины лежит на промахах заблудшегося отца, но так хочется начать с новой страницы и теперь, когда наконец-то вдали завиднелось наказание, повести тихую жизнь и приникнуть, на закате своих дней, к любящим близким, вздыхающей груди семьи. Акклиматизированый британец, он оглядывается на тот летний вечер с подножки вагона железнодорожной компании Объездного пути, под дождём, стараясь не заглядывать на ходу, всяко ж бывает, в окна преисполненных любви семейных очагов города Дублина и пригородных районов, со сценами истинно буколического счастья, лучшего на земле, с обоями Докрела по одному и девять пенсов за дюжину; невинные британоурождённые малышата шепелявят молитвы Святому Младенцу, младые школяры корпят над своими заданиями, образцовые юные дамы играют на роялях, а то и все вместе, с воодушевлением, над семейным часословом, подле потрескивающего камина, в час когда по переулкам и зелёным улочкам прохаживаются девчата со своими ухажёрами, звучат мелодии органнозвучного мелодеона Британния, уголки с металлообивкой, четыре регистра и меха в двенадцать складок, благотворительный вклад, покупка – выгоднее не бывает… )

( Хохот возобновляется. Он бессвязно бормочет. Репортёры жалуются, что им ничего не слышно. )

СТЕНОГРАФ И СТЕНОЛАЗ: ( Не отрывая глаз от своих блокнотов. ) Расшнуруйте ему ботинки.

ПРОФЕСОР МАКХУГ: ( От стола прессы, поперхнувшись, выкрикивает. ) Выкашливай всё, приятель. Давай в деталях.

( Проводится очная ставка между Цвейтом и ведром. Большое ведро. Цвейт, вокруг никого. Нелады с пузырём. На Бивер-Стрит. Прикрутило, да. Ещё как. Ведро штукатурное. Уже шёл, как на ходулях. Не сгибая ног. Жуткая агония. Около полудня. Любовь или бургундское. Да, немного шпината. Критический момент. Он не заглядывал в ведро. Никто. Скорее на месиво. Не совсем. Задняя страница ЛАКОМЫХ КУСОЧКОВ. )

( Рёв и улюлюканье. Цвейт в драном сюртуке выпачканном извёсткой, на голове сбитая на бок шёлковая шляпа, полоска лейкопластыря поперёк носа, не разобрать кто что и о чём. )

ДЖ. ДЖ. О'МОЛЛОЙ: ( В сером парике заседателя и мантии, говорит наболевше-негодующим голосом. ) Здесь не место для непристойного словоблудия насчёт сбившегося с пути смертного под влиянием винных паров. Мы не на медвежьих боях и не на оксфордском регби, и вам тут вам не карикатура на правосудие. Мой подзащитный – младенец, бедный иностранный иммигрант, который пустился в путь зайцем и теперь пытается зашибить честный грош. Раздуваемый злопыхателями проступок явился следствием мгновенного, вызванного галлюцинацией, отклонения наследственности; вольности, подобные вменяемого ему в вину проишествия, вполне в порядке вещей на родине моего клиента, в земле Фараона. Prima facia , я заявляю вам, что в данном казусе и близко не было попытки плотского познания. Интим не состоялся и правонарушение, обжалованное Дрискол как посягательство на попрание её чести, не повторялось. Я делаю особый упор на атавизм. В семье моего клиента отмечались случаи кораблекрушений и сомнамбулизма. Если бы обвиняемый умел говорить, то поведал бы одну из удивительнейших историй, когда-либо излагавшихся меж книжных обложек. Сам он, ваша честь, физический калека от слабогрудия. Суть аппеляции в том, что, происходя от монголоидной экстракции, он не отвечает за свои действия. Фактически, не все дома.

ЦВЕЙТ: ( С куриной грудью, в рубахе и штанах аскера, босиком – пальцы ног просительно подвернуты; раскрывает узкие щёлки своих глаз и в беспамятстве озирается, медленно проводя ладонью вдоль лба. Потом вздёргивает свой пояс на матросский манер и поклоном восточной покорности приветствует суд, указывая большим пальцем в небо. ) Он сделиит осинь сильна холёси ночь.

( Ни с того ни с сего начинает петь. )

( Его зашикивают. )

ДЖ. ДЖ. О'МОЛЛОЙ: ( Разгневанно к публике. ) Вот как? Все на одного. Клянусь Аидом, я не позволю своре шавок и хохочущих гиен затыкать рот кому-либо из моих клиентов и подвергать их травле. Закон Моисея превыше закона джунглей. Я заявляю и весьма членораздельно, поскольку у меня и мысли нет посягнуть на цели правосудия: обвиняемый ни к чему не причастен, а истица не подверглась принуждению. По отношению к юной особе, он вёл себя как если б она была ему дочь родная. ( Цвейт ловит руку Дж. Дж. О'Моллоя и подносит её к своим губам. ) Я выдвигаю неопровержимо встречное доказательство обличающее тайную руку, которая опять принялась за свои прежние игры. Коль даже на Цвейта возвели напраслину. Мой клиент – человек прирождённой застенчивости, он более чем неспособен на не-джентельменский поступок, типа подмочить скромность, или бросить камень в девушку и без того уже сбитую с пути, когда какой-то подлец, используя её зависимое положением навязал свою волю бедняжке. Он жаждет исправиться. Несомненно, это человек самой непревзойдённой белизны из всех, кого я знаю. В данный момент, он пребывает в стеснённых обстоятельствах, производя выплаты за свою обширную собственность в Ажендат Нетайме, в далекой Малой Азии. Сейчас будут представлены слайды. ( Цвейту. ) Полагаю, у вас набежит неплохой оборот.