Хосе Ривера - Пучина

Во мне заговорила уязвленная гордость, я засучил рукав и крикнул Алисии в лицо:

— Глупая, спроси, чьи это укусы?

На пороге появился дон Рафо.

Он приехал из Ато Гранде, куда отправился утром продавать лошадей. Сопровождавшие его Франко и Грисельда остались у Субьеты и должны были вернуться к вечеру. Воспользовавшись лодкой, дон Рафо уехал оттуда раньше, чтобы посоветоваться со мной о крупной сделке и получить мое согласие на нее. Старик Субьета давал нам взаимообразно тысячу или больше быков по низкой цене, при условии, что мы сами поймаем их, но требовал гарантии, и Франко, пойдя на риск, предложил в качестве залога свое ранчо. Нам представлялся выгодный случай объединить наши капиталы: прибыль получалась огромная. Я радостно ответил дону Рафо:

— Я на все согласен. — И, сжимая Алисию в объятиях, воскликнул: — Эти деньги будут твоими!

— В счет своей доли, — сказал дон Рафо, — я дам лошадей и помчусь в Арауку требовать уплаты долга. Собрать я смогу около тысячи песо, и этой суммы хватит на покрытие части расходов по поимке быков. Франко в качестве залога дает Мапориту, и старик согласится на сделку с ним, потому что без Фиделя он как без рук, особенно теперь, когда вакеро безобразничают и все его хозяйство разваливается.

— У меня тридцать фунтов в кармане. Вот они! Вот они! Я только немного оставлю на расходы Алисии и на оплату нашей жизни в этом доме.

— Отлично! Я уеду через три дня и вернусь к вам в середине будущего месяца, до больших дождей — ведь скоро зима. В конце нюня мы с гуртом скота будем в Вильявисенсио. А потом — в Боготу, в Боготу!

Когда Алисия и дон Рафаэль вышли во двор, моя фантазия расправила крылья.

Я снова видел себя среди университетских товарищей: я рассказываю им наши похождения в Касанаре, преувеличивая свое неожиданное богатство, товарищи поздравляют меня, удивляются и завидуют. Я приглашаю их к себе на обед — тогда у меня уже будет собственный дом, и мой рабочий кабинет будет выходить окнами в сад. Там я собираю друзей и читаю им свои новые стихи. Алисия часто выходит из комнаты, чтобы укачивать плачущего сына, которого мы назовем Рафаэлем в честь нашего постоянного спутника дона Рафо.

Семья моя осуществит заветную мечту и переедет в столицу; хотя строгость семейных нравов и заставит родителей отречься от меня, я все же буду присылать к ним по праздникам кормилицу с ребенком. Сначала они откажутся принимать его, но потом любопытные сестры возьмут племянника на руки и воскликнут: «Смотрите, это — вылитый Артуро!» Мать, обливаясь слезами, будет радостно нянчиться с ним, приглашая отца посмотреть на внука; но непреклонный старик, дрожа от волнения, запрется в своем кабинете.

Мало-помалу литературные успехи завоюют мне прощение. Мать будет твердить, что надо пожалеть меня. Я получу университетский диплом — и все забудется. Даже знакомые девушки, заинтригованные моими приключениями, снисходительно отнесутся к моему прошлому: «Ах, уж этот Артуро!..»

— Идите сюда, мечтатель, — позвал меня дон Рафо, — разопьем последнюю бутылку бренди из моего багажа. Выпьем втроем за удачу и любовь.

Слепцы! Мы должны были пить за горе и смерть!

Мысль о богатстве превратилась в эти дни в навязчивую идею и так сильно овладела мной, что я уже считал себя крупным богачом, приехавшим в льяносы, чтобы развернуть там широкую финансовую деятельность. Даже в тоне Алисии я чувствовал беззаботность человека, уверенного в обеспеченном будущем. Правда, она продолжала быть такой же замкнутой, скрытной, но я тешил себя мыслью, что это капризы богатой женщины.

Когда Фидель сообщил мне, что в сделку с Субьетой внесены выгодные для нас изменения, я нисколько этому не удивился. Мне казалось, что управляющий докладывает об успешном выполнении моих приказов.

— Это верное дело, Франко. Ну, а если оно прогорит, у меня найдется, чем возместить вам убытки.

Тут Фидель впервые поинтересовался, с какой целью я приехал в пампу. Предполагая, что дон Рафо успел проговориться, я уклончиво сказал:

— Разве вам не говорил об этом дон Рафаэль? — и после отрицательного ответа добавил: — Простая прихоть! Мне хочется побывать в Арауке, спуститься по Ориноко, а затем отправиться в Европу. Но Алисия так плохо себя чувствует, что я не знаю, как быть. К тому же эта затея мне по душе. Надо чем-нибудь заняться.

— Мне неприятно, что эта невежда Грисельда превращает вашу супругу в портниху.

— Не беспокойтесь. Алисия находит развлечение в том, что применяет полученные в школе знания. Дома она занимается рисованием, музыкой, вышивает, вяжет...

— Разрешите мои сомнения: это вы дали лошадей дону Рафо?

— Вы сами знаете, как я его уважаю! У меня украли лучшую из них, с седлом и всем багажом.

— Да, дон Рафо мне рассказывал... Но у вас осталось несколько хороших коней.

— Неплохие... Мы оставили их себе.

— Они, конечно, понравятся старику Субьете. Нам просто чудом удалось сторговаться с таким недоверчивым человеком, как он! Субьета предложил нам эту сделку, вероятно, чтобы натянуть нос Баррере. Старик никогда еще не продавал столько скота. Он обычно отвечал покупателям: «Мне нечего продавать! У меня всего остался с десяток голов!» Стараясь разжечь алчность Субьеты, они вручали ему, будто на хранение, деньги, предназначенные для уплаты за скот, рассчитывая, что он не даст ускользнуть золоту из своих рук. Однажды подобную тактику применил гуртовщик из Согамосо, человек бывалый и опытный торговец. Чтобы завоевать расположение старика, он пьянствовал с ним несколько дней. Когда они начали отбирать быков, Субьета расстелил за корралем плащ, развязал кошелек покупателя и сказал: «За каждого бычка, который выйдет из загона, клади сюда монету, я не умею считать». Кошелек вскоре опустел, и гуртовщик взмолился: «Мне не хватает денег! Поверьте мне остаток быков в долг!» Субьета ухмыльнулся:

«Не вам не хватает денег, приятель, а у меня слишком много скота!» И, подобрав с земли плащ, с непреклонным видом отправился домой.

Я выслушал эту историю и самодовольно похлопал Франко по плечу.

— Фидель, — сказал я ему, — не удивляйся, старик знает, что делает! Он слышал обо мне и...

— Почему ты так переменился, ветреник?

— Вы со мною уже на ты, нинья Грисельда?

— Смотрите, как он заважничал после сделки с Субьетой! Хочешь золота — поезжай на Вичаду да возьми меня с собой. Я тоже хочу поехать туда.

Грисельда обняла меня, но я отстранил ее локтем. Она удивленно отшатнулась:

— Я знаю, в чем дело: ты боишься моего мужа.

— Вы мне противны!

— Неблагодарный! Нинья Алисия ничего не знает. Она только говорит, чтобы я не верила тебе.

— Что? Что вы сказали?

— Что степняк — простак, а горец — врать мастак!