Исаак Ландауэр - Параметры поиска

– Смотрю я, пить тебе более чем полезно, – Николай улыбался искренне, радуясь возможности в кои-то веки действительно выслушать чью-то точку зрения, а не снисходительно промолчать, зная, что при желании не оставил бы от неё камня на камне. Быть может, подобная же мотивация двигала им всё время, когда в череде сменяющихся подруг он искал ту, мнением или хотя бы обществом которой смог бы по-настоящему дорожить. Извечная глупая фантазия повзрослевших детей. «Все вы мальчики, только игрушки другие», – сказала ему не в меру проницательная эпизодическая героиня какой-то давней азиатской попойки, исчезнувшая и стёртая из памяти, но оставившая там неизгладимый след в виде одной неглупой фразы. Он бы переспал тогда с ней из одной лишь благодарности за столь несвойственную её породе мудрость, да она, помнится, уже выбрала более достойного кавалера, в меру искреннего открытого жизнелюба, не поленившегося спустя несколько месяцев прилететь к ней на другой конец мира всего-то по случаю дня рождения. И хотя союз их наверняка не состоялся, ему отчего-то запомнился отблеск простого искреннего чувства, согревающим пламенем горевший в их наивно-счастливых глазах. Так и в Андрее он видел прежде всего решительность и бескомпромиссность юности, не в виде следствия недостатка прожитых лет, но как состояние души, неподвластной жестокой механике возраста. Будто и впрямь тот плевать хотел на физиологию, утверждая торжество подросткового максимализма вопреки тяжеловесным реалиям окружающего безликого пространства, хотел дышать там, где полагалось совершать лишь аккуратные сокращения лёгких, верить в мире, поклоняющемуся безверию, жить без оглядки, когда давно и научно доказано преимущество осмысленного неспешного существования. Молодость Андрея жила будущим, когда исполнение целей и мечтаний легко отложить на мифическое завтра, в то время как зрелость Николая – обветшалым настоящим, поскольку завтра могло уже и не наступить, а внушавшей ужас старости и вовсе не остаётся ничего, кроме как существовать прошлым, ведь будущего гарантировано не будет. Это страшно, наверное, жить одним днём и не знать, настанет ли следующий. Найти себя в этой непрекращающейся борьбе за каждый новый вздох кажется на пороге зрелости подвигом, однако все так или иначе совершают оный по одной простой и очевидной причине, имя которой – неизбежность. Смерть, постепенное угасание, болезни и страдания в таком случае являются лишь рутиной, хотя бы по степени лишений и силе переживаний они в разы превышали самые смелые решения молодых собратьев, потому что у них есть выбор – струсить и убежать или рискнуть и победить, а у зрелости уже нет. Выбор и составляет основу подвига, без него и Ахиллес – лишь могущественный полубог, резвящийся среди бессильных смертных. Вообще греческая мифология в своем роде уникальная именно вследствие размытости грани между богами и людьми. И те, и другие уязвимы и даже смертны, ведь смог же Зевс отправить каннибала-папашу в совершенно конкретное небытие, а Гера бесконечно страдать, лишившись единственной любимой дочери. Любимые Николаем древние эллины уважали себя гораздо более, нежели все их жадные до унижений потомки, так что даже повелители Олимпа не гнушались вступать с ними в самую что ни на есть сексуальную связь, а многочисленные полукровки затем не становились объектом презрения ни у тех, ни у других. Он раньше Андрея понял, что тот не станет подобострастно взирать на икону или даже сошедший с неё божественный образ. Так уж вышло, что не за этим сюда пришёл.

– И что там насчёт проигрывать легче? Изречение с претензией на вековечность.

– Да шёл бы ты со своими подначиваниями, – старался отшутиться Андрей, чувствуя, как пелена опьянения накрывает его всё больше. – От твоих напитков скоро язык поворачиваться не будет.

– Что же ты хотел от выдержанного Бордо, да ещё и купленного непосредственно на родине напитка. Не нужно сопротивляться, успокойся, это не палёный клубный вискарь, от которого тянет нести околесицу, разговор за таким вином носит отпечаток добродушной искренности, но никак не более. Продолжай. Говори, ведь мы оба собрались здесь именно для этого.

– Сам напросился, может, выйти надолго. Последствия неумеренного потребления классической литературы. Проиграть – значит остаться в понятных надёжных рамках большинства. Победитель – неизменно бунтарь, если мы, конечно, не говорим о придурковатых штатовских зомби, мечтающих сделаться миллионерами. Ежедневная, по капле, жалость к себе намного приятнее вкуса блистательной победы. Ведь последнее – приходяще, следует витиеватой логике удачи и стечения обстоятельств, вечное броуновское движение, а тут стабильность просто цементированная. Девяносто процентов человечества живут посредственно не оттого, что жизнь не даёт им шанса на лучшее, и даже не потому, что их это устраивает. Им это нравится. В любой стране, разве что где-нибудь в Северной Корее или Сомали это потяжелее, но каждый имеет шанс пробиться. Если говорить о мужчинах, по крайней мере. Работать сутки напролёт, терпеть унижения, поставить на кон всё, уйти в криминал, что угодно, но возможность есть всегда. Очевидно, что при этом остаётся и шанс быть убитым или отравленным за решётку, но разве это не вполне приемлемый риск за операцию «из грязи в князи». А ведь никто же почти не пытается, разумно в кавычках предпочитая тянуть лямку серенького обывателя, жаловаться на бедность, отсутствие перспектив и безысходность. Ведь это намного приятнее, удобнее и объективно лучше. Вот представь, сколько там у богатого выскочки наберётся верных искренних друзей. Правильно – ни одного. Каждый смотрит ему в рот и думает, как бы половчее урвать от сытного пирога, никто в лицо правду не выскажет, спорить не станет и даже не выпьёт нормально за ради хорошего разговора по душам: перед ним денежный мешок, он будет либо увиливать, либо держать ухо востро, благо для задушевных разговоров у него достаточно ровни. Женщины и прочая физиология: купаться в роскоши юных, готовых на всё тел? Вот ты уже накупался, разве не приедается. Более того, чем дальше, тем больше превращается в зависимость, а по мере того, как ты не молодеешь, всё труднее становится поддерживать желанный стандарт. А какой-нибудь Вася, столь презираемый тобой офисный планктон, с утра затвор передёрнет, насмотревшись красочных шоу по телеку, и всё у него хорошо. Безусловно, эмоция скудная по сравнению с обладанием натуральной, скажем так, красотой, но ведь при этом и проще. А на другой чаше весов у него: невоздержанность – раз, на кой ему пугаться ожирения и пивного живота, а это, в сравнении с где-то получасом в среднем, давай уж смотреть на вещи реально, ежедневных плотских радостей взрослого отягощённого заботами мужчины, целая вечность. Никакого самокопания и иной зловредной рефлексии: возраст – да плевать тебе на него, свой пик ты давно прошёл и с этим смирился, мысли о смерти – куда там. Если всякий день – нескончаемый праздник сытого брюха, то мозг слишком занят выработкой благодарственных гормонов удовольствия, да к тому же всегда можно поддать, если вдруг паче чаяния накатила грусть. Никаких физических нагрузок, кроме таскания пакетов с едой из гипермаркета, по боку фитнес, бег и вообще всё, где требуется потеть, а это высвобождает ещё уйму времени, поскольку вопреки усердно прививаемому образу, спорт пожирает многие часы. Кстати, не забывай, что, к примеру, в нашей стране всё это совсем даже не гарантирует тебя от вполне привлекательной бабёнки, ибо спрос на основательных склонных к бурной семейственности мужчин неизменно велик. Какой, спрашивается, дурак будет в таком случае карабкаться, рискуя сорваться в пропасть, если и так повсюду совершеннейшая благодать? С момента как мы перешли в эпоху промышленного производства пищи, ценности изменились необратимо. И телевидение с интернетом не более, чем следствие, ответ на эволюционировавшие в соответствии с новыми реалиями запросы. Объективно, мы всё ещё животные, а любой хоть трижды хищник в зоопарке вполне доволен хорошей миской жратвы в ущерб свободе и даже размножению. Когда человек гарантированно сыт исчезает главная, основная мотивация, в этом смысле современный безработный довольнее индийского раджи, которого могли свергнуть, чью страну завоевать, а то и просто добавить в любимое блюдо хорошенькую приправу из ядовитой быстродействующей дряни, заставляющей умирать в страшных мучениях. Вот и вся история, кому тогда нужна эта победа?