Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

До глубины души потрясённые, стояли они перед лавкой и в конце концов, решившись в неё войти, спросили сера Дзамбона, с которым, по их словам, им требовалось поговорить. Им ответили, что его нет в лавке, больше того, нет в городе, но если у них есть к нему неотложное дело, то готовы их выслушать. На это Бертац заявил, что всего охотнее переговорил бы с самим сером Дзамбоном, но раз его нет, он хотел бы поговорить с хозяйкой, его супругой. Послали за мадонной Феличетой, и, придя в лавку и увидав Бертаца и Санти, она сразу почувствовала, как замерло её сердце, ибо ей стало ясно, что это не кто иной, как её девери. Увидев невестку, Бертац сказал: "Мадонна, стало быть, вы и есть супруга сера Дзамбона?" Она проговорила в ответ: "Да, конечно". Тогда Бертац произнёс: "Подайте мне руку, мадонна, ведь я брат Дзамбона, вашего мужа и, выходит, ваш деверь". Хорошо помня наставления своего супруга сера Дзамбона, а также колотушки, которыми он её награждал, она не хотела подать руку Бертацу, но он пустил в ход такие ласковые и искательные слова, что в конце концов мадонна Феличета подала всё-таки ему руку.

Сразу же после того, как она пожала руку также и Санти, Бертац сказал: "О, дорогая моя невестушка, дайте нам чего-нибудь подкрепиться, ибо мы, можно сказать, помираем с голоду". Она ни за что не хотела дать им поесть, но Бертац сумел так много наговорить и столько всего наболтать и до того ловко опутал её своими смиренными и умильными просьбами, что она прониклась к своим деверям состраданием, и пустила их в дом, и дала им вволю поесть и ещё обильнее выпить, и вдобавок к этому отвела помещение, где бы они могли ночевать. Не прошло и трёх дней после разговора Бертаца и Санти с невесткой, как сер Дзамбон нагрянул домой, и мадонна Феличета, услышав, что он возвратился, до того растерялась и испугалась, что со страху не могла ни на что решиться, не представляя себе, что же ей делать с братьями, чтобы их не увидал сер Дзамбон. И не придумав ничего лучшего, она заставила их потихоньку убраться в кухню, где было подполье с ямой, в которой тогда палили только что заколотую свинью, и, подняв над этой ямой крышку, велела им спуститься вниз и там притаиться.

Войдя в дом, поднявшись наверх и увидев жену, сер Дзамбон, сразу заметив на её лице замешательство и смятение, задумался, в чём же тут дело, и немного погодя вымолвил: "Что с тобой, почему ты в таком беспокойстве? Тут дело нечисто. Или ты скрываешь в доме любовника?" Но она тихо и робко отвечала ему, что у неё нет любовника. Испытующе смотря ей в глаза, он одновременно произносил такие слова: "Не сомневаюсь, однако, что ты всё-таки в чём-то передо мной виновата. Уж не пустила ли ты, чего доброго, в дом моих братьев?" И на этот вопрос она ответила решительным отрицанием. Тогда сер Дзамбон принялся по привычке тузить её палкой. Бертац и Санти, сидевшие внизу в свиной яме, слышали всё, и их охватил такой страх, что они оба тут же наложили в штаны и не смели ни двинуться, ни шевельнуться. Опустив наконец палку, сер Дзамбон принялся ворошить и обыскивать дом, не обнаружит ли он внутри кого-нибудь постороннего, но, удостоверившись, что в нём нет никого, немного успокоился и занялся кое-какими хозяйственными делами. Между тем горемыки Бертац и Санти, проведя столько времени в смертельной тревоге, жесточайшем страхе, невероятной жаре и невообразимом зловонии свиной ямы, не выдержали этих мучений и испустили дух.

Наконец пришёл час, когда сер Дзамбон имел обыкновение отправляться, как подобает порядочному купцу, на торговую площадь и вершить там дела, и он вышел из дому. Как только сер Дзамбон удалился, мадонна Феличета отправилась к свиной яме, чтобы выпроводить деверей из дому и они не попались на глаза серу Дзамбону. Открыв яму, она нашла их обоих испустившими дух, и ей показалось, что это свиные туши. Увидев, какая беда с нею стряслась, бедняжка поняла, что попала из огня да в полымя. И дабы сер Дзамбон не узнал о случившемся, она принялась ломать себе голову, как бы поскорее спровадить покойников из дому и муж не проведал о происшедшем и ни о чём не догадывался. Как мне довелось слышать, в Риме существует порядок, согласно которому чужестранцы или паломники, найденные мёртвыми на городских улицах или у кого-нибудь в доме, подбираются выделенными для этого особыми крючниками, которые выносят таких покойников за городские стены, сталкивают их в Тибр и пускают плыть по течению, так что никто никогда о них ничего не узнает и о них больше не будет ни слуху, ни духу.

И вот, подойдя к окну, в надежде увидеть, быть может, кого-либо из своих добрых знакомых, кого она могла бы попросить вынести мертвецов, мадонна Феличета, на своё счастье, заметила проходившего мимо её окон одного из упомянутых крючников и позвала его зайти к ней, дав ему понять знаками, что у неё в доме покойник и чтобы он, в соответствии с принятым обыкновением, пришёл забрать его и бросить в Тибр. Тем временем Феличета вытащила из свиной ямы одного из умерших и оставила его около неё на земле и, когда за ним пришёл крючник, она помогла ему взвалить мертвеца на плечи и сказала, чтобы, покончив со своим делом, он вернулся к ней за получением платы. Выйдя за городские стены, крючник бросил труп в воды Тибра. Покончив с этим, он направился к мадонне Феличете получить свой флорин, ибо такова была плата, которая полагалась за эту услугу. Между тем, лишь только крючник унёс мёртвое тело, мадонна Феличета, хитрая и находчивая, поспешила извлечь из свиной ямы второго своего деверя и уложила его возле неё совсем так, как это было проделано ею с первым покойником.

Но вот крючник воротился к мадонне Феличете за своей платой, и та спросила его: "Отнёс ли ты мёртвое тело к Тибру?" Крючник ответил: "Конечно, мадонна". - "А бросил ли ты его в воду?" - продолжала расспрашивать женщина. В ответ на это крючник сказал: "Как это, бросил ли я его в воду? А куда же ещё?" Тогда мадонна Феличета проговорила: "Как же ты бросил мертвеца в Тибр? Погляди-ка, не он ли всё ещё здесь?" Посмотрев на мёртвое тело и поверив, что это и впрямь то самое, которое он вынес за город, крючник оцепенел, и смутился и, бранясь и осыпая его проклятиями, взвалил мертвеца на плечи, и приволок на плотину, и сбросил оттуда в Тибр, и некоторое время помедлил, не двигаясь с места, и удостоверился собственными глазами, что его подхватило и понесло течение. Направляясь к мадонне Феличете, чтобы получить свою плату, он повстречал возвращавшегося домой третьего брата, то есть сера Дзамбона. Увидев указанного сера Дзамбона, который как две капли воды походил на сброшенного им в Тибр покойника, крючник рассвирепел и распалился такой неистовой яростью, что на нём не осталось такого местечка, из которого не рвались бы наружу огонь и пламя.