Джованфранческо Страпарола - Приятные ночи

В заключение возникшего между ними жаркого спора Чимаросто сказал прелату: "Не угодно ли вам, мессер, побиться со мной об заклад, что завтра распространятся толки о мире?" - "Согласен", - ответил прелат. И в присутствии свидетелей они заключили условие, согласно которому проигравший обязывался выложить на совместное пиршество десять флоринов, тогда как выигравший - только один. Расставаясь с Чимаросто, прелат был полон уверенности, что славно покутит на его счёт, и по дороге домой с удовольствием думал об этом. Но Чимаросто отнюдь не дремал и поспешил в гостиницу, в которой остановился. Отыскав хозяина, он сказал ему так: "Я хотел бы, хозяин, попросить вас об одной услуге, благодаря которой мы с вами извлечём для себя и пользу и удовольствие". - "Чего же ты хочешь? - спросил хозяин, - разве ты не знаешь, что можешь мною располагать?" - "Я не хочу от вас ничего иного, - ответил Чимаросто, - как только того, чтобы ваша жена облачилась завтра в старинные воинские доспехи, которые находятся в вашей комнате; не беспокойтесь, это не повлечёт для вас ни неприятностей, ни бесчестья, а остальное предоставьте уж мне".

Жену хозяина звали Мирой, а воинские доспехи были ржавыми-прержавыми и такими тяжёлыми, что ни один мужчина в этих доспехах, как бы могуч и силён он ни был, будучи повержен на землю, никак не мог бы встать самостоятельно. Хозяин, который и сам был весёлого нрава и, что называется, душой-человеком, знал, что голова у Чимаросто набита забавными выдумками, и поэтому согласился ему угодить. Наступил следующий день, и хозяин, заставив жену надеть все эти доспехи, уложил её в своей комнате на пол, после чего сказал бедной женщине: "Встань!" И она много раз силилась встать, но не могла даже пошевелиться. Увидев, что всё в порядке и идёт как по маслу, Чимаросто сказал хозяину: "Уйдём отсюда", и, заперев комнату, выходившую на людную улицу, они удалились. Жена хозяина, оставшись одна в запертой комнате и не будучи в состоянии пошевелиться, до смерти испугалась, как бы с нею не приключилось какой беды, и принялась во весь голос кричать. На истошные вопли и бряцанье доспехов к гостинице сбежались соседи. Услышав шум, который подняли сбежавшиеся туда мужчины и женщины, Чимаросто сказал хозяину: "Не шевелитесь, не разговаривайте, но предоставьте мне позаботиться обо всём, и вскоре мы попируем".

Спустившись с лестницы, Чимаросто вышел на улицу и стал спрашивать всех, кто бы ему ни попался навстречу: "Кто так отчаянно вопит и визжит?" И все в один голос отвечали ему: "Разве не слышишь, что кричит Мира?" И, заставив их повторить это дважды и трижды, он призвал многих в свидетели, что кричала Мира. Миновал час повечерия, и пришёл прелат, который, приблизившись к Чимаросто, сказал: "Ну, брат, плакали твои денежки. День уже миновал, а о мире до сих пор ни полслова". - "Ан и нет", - ответил Чимаросто. И между ними возник жаркий спор, так что понадобился третейский судья, чтобы его разрешить. Выслушав доводы той и другой стороны, а также свидетелей, безоговорочно показавших, что всю округу всполошили толки о Мире, он приговорил прелата к уплате заклада. Не прошло и двух дней, как Чимаросто, проходя по городу, повстречал одну богатую-пребогатую, но безобразную, как сам чёрт, римлянку, которая была замужем за красавцем-юношей, и этот брак вызывал всеобщее удивление. Вышло так, что в то мгновение мимо них случайно проходила ослица, и, повернувшись к ней, Чимаросто проговорил: "Ах, бедняжка, будь у тебя столько же денег, как у этой особы, ты бы также нашла себе мужа".

Услышав эти слова, некий дворянин, родственник безобразной дамы, схватился за палку и так отдубасил Чимаросто по голове, что того отнесли в дом гостинщика, подхватив за руки и ноги. Хирург велел обрить ему голову, дабы можно было лучше его лечить. Друзья приходили его навещать и участливо осведомлялись о его самочувствии. И вот как-то один из них, коснувшись его головы, сказал: "Ну, брат, теперь ты выбрит наголо, у тебя не голова, а чистый атлас". Чимаросто на это проговорил: "Будет тебе, помолчи, бога ради, и меня не серди; будь я атласом или дамаскином, я бы стоил по флорину за локоть, а за такого, какой я ныне, и ломаного гроша не дадут". Но вот пробил последний час его жизни, и к нему явился священник, чтобы его соборовать, и начал миропомазание, и, когда дошла очередь до его ног, Чимаросто сказал: "Ах, мессер, не нужно мне смазывать пятки. Разве вы не видите, как быстро я ухожу и с какой стремительностью бегу на тот свет?" Окружающие, услышав эти слова, стали смеяться, а Чимаросто, балагуря и отпуская остроты, тут же испустил дух; таков был жалкий конец и его самого и его шутовства.

Рассказанная Лодовикою сказка пришла к концу, и Синьора приказала ей последовать установленному порядку и предложить какую-нибудь загадку потоньше и похитрее. И Лодовика с весёлой улыбкой и ясным лицом прочитала такое:

Остроумная загадка вызвала немалое восхищение почтенного общества, но не нашлось никого, кто сумел бы правильно её истолковать, и благоразумная Лодовика, видя, что её загадка остается неразгаданной, с лёгкой улыбкою на устах сказала: "Не потому, чтобы я так уж хотела навязывать другим моё толкование, но, чтобы не тянуть времени и не задерживать столь уважаемое собрание, объясню прочитанную мною загадку. Она обозначает, если не ошибаюсь, не что иное, как лён. Ибо мать, то есть земля, родила его созданьем мужского рода, после чего он был помещён в холодную проточную воду для мочки, затем нагрет солнцем и поставлен в печь для просушки, потом исколочен ударами молота и, наконец, железом, то есть челноком и чесалкой растереблен и растрёпан на волоконца". Разъяснение загадки понравилось всем до единого, и слушатели сочли её и впрямь хитроумной. Сидевшая рядом с Лодовикою Лионора, отвесив подобающий общий поклон, следующим образом начала свою сказку.

Воистину велика, милые и прелестные дамы, любовь, какую питает к сыну нежный отец; велика доброжелательность между по-настоящему близкими и преданными друзьями; велика привязанность почтенного горожанина к дорогой и обожаемой родине, но не менее велика, по-моему, и любовь двух братьев друг к другу, когда их заполняет горячее и бескорыстное чувство. Из чего - хоть нередко можно увидеть и противоположное этому - проистекают отрадные и поразительные последствия, которые, вопреки всякой надежде, позволяют человеку достигнуть желанной цели. В подтверждение сказанного я могла бы привести бесчисленные примеры, каковые, дабы не наскучить этому благородному и любезному обществу, я тем не менее обойду молчанием. Однако, не желая, чтобы мои суждения были сочтены голословными, я намерена рассказать об одном недавно приключившемся с двумя братьями случае, что, надеюсь, будет прослушано вами скорее всего, столько же с пользой, как и с удовольствием.