Джон Стейнбек - Неведомому Богу. Луна зашла

Оурден сказал:

— Тогда давайте прекратим этот разговор.

— Нет, мы будем продолжать его. Нам нужна ваша помощь.

Несколько минут Оурден сидел молча, потом сказал:

— Вот как я решил: сколько у вас было пулеметчиков, которые расстреляли наших солдат?

— Да, вероятно, человек двадцать, не больше, — сказал Лансер.

— Хорошо. Если вы расстреляете их, я вынесу смертный приговор Мордену.

— Вы шутите! — сказал полковник.

— Нет, не шучу.

— Вы прекрасно знаете, что это невозможно.

— Знаю, — сказал Оурден. — И то, о чем вы просите, тоже невозможно.

Лансер сказал:

— Я это предчувствовал. Мэром все-таки будет Корелл, — он быстро поднял голову. — Вы останетесь на суде?

— Да, останусь. Алексу будет не так одиноко со мной.

Лансер посмотрел на него и вяло улыбнулся.

— Мы взяли на себя нелегкую работу, не так ли?

— Да, — сказал мэр, самую непосильную работу, какая только может быть. Единственное, чего не достичь никакими силами.

— А именно?

— Вы хотите сломить человеческий дух на веки веков.

Голова Оурдена чуть поникла к столу, и он сказал, не поднимая глаз.

— Вот и снег. И ночи не дождался. Люблю нежный, прохладный запах снега.

К одиннадцати часам снег повалил большими мягкими хлопьями, и неба совсем не стало видно. Люди торопливо шагали сквозь снежную завесу, а снег наметало у дверных порогов, наметало на статую на городской площади и на рельсы, проложенные от шахты к гавани. Снег валил и валил, и колеса тележек то и дело заносило на сторону. А над городом нависла тьма, еще более густая, чем снежная туча, над городом нависла угрюмость и сухая, нарастающая ненависть. Люди не задерживались на улице, они открывали двери домов, и двери захлопывались за ними, и казалось, что из-за каждой занавески на улицу смотрят чьи-то глаза, и когда по городу проходили солдаты, взгляд этих глаз — холодный, угрюмый — был устремлен на них. Люди заходили в лавки купить что-нибудь к завтраку, спрашивали то, что им было нужно, получали требуемое, платили деньги и уходили, не обменявшись приветствием с продавцом.

В маленькой дворцовой приемной горели все лампы, и их свет ложился на снег, падающий за окном. Судебное заседание было открыто. Во главе стола сидел Лансер, по правую руку от него — Хантер, дальше Тондер, а на краю — капитан Лофт, перед которым лежала небольшая стопка бумаг. Напротив, левее полковника, сидел мэр Оурден, а рядом с ним Прекл, строчивший что-то в блокноте. Возле стола застыли двое часовых в касках и с примкнутыми штыками, — неподвижные, как деревяшки. Между ними стоял Алекс Морден, рослый молодой человек, широкий в плечах и узкий в бедрах, с низким лбом, глубоко запавшими глазами и длинным острым носом. Подбородок у него был решительный, рот большой и чувственный. Он стоял, опустив скованные руки, и то сжимал, то разжимал их. На нем были черные штаны, синяя рубашка с открытым воротом и темный пиджак, лоснившийся от долгой носки.

Капитан Лофт читал лежавшую перед ним бумагу: «Когда обвиняемому было велено продолжать работу, он ответил отказом, а услышав вторичное приказание, кинулся на капитана Лофта с киркой. Капитан Бентик бросился ему наперерез…»

Мэр Оурден кашлянул, и когда Лофт остановился, он сказал:

— Сядь, Алекс. Кто-нибудь из часовых, дайте ему стул, — часовой повернулся и беспрекословно исполнил просьбу мэра.

Лофт сказал:

— Арестованному полагается стоять.

— Пусть сядет, — сказал Оурден. — Кроме нас, никто об этом не узнает. А в протоколе вы запишите, что он стоял.

— Подделывать протоколы не полагается, — сказал Лофт.

— Сядь, Алекс, — повторил Оурден.

И рослый молодой человек опустился на стул, и его скованные руки беспокойно задвигались на коленях.

Лофт опять начал:

— Это противоречит всем…

Полковник сказал;

— Пусть сидит.

Капитан Лофт откашлялся:

— «Капитан Бентик бросился ему наперерез и принял на себя удар киркой, раздробивший ему череп». Протокол врачебной экспертизы прилагается. Разрешите зачитать?

— Не нужно, — сказал Лансер. — Поскорее, не затягивайте.

— «При этом инциденте присутствовало несколько наших нижних чинов, показания коих приобщены к делу. Военно-полевой суд обвиняет арестованного в убийстве и считает нужным вынести смертный приговор». Разрешите зачитать показания нижних чинов?

Лансер вздохнул:

— Не нужно, — он повернулся к Алексу. — Вы не отрицаете, что капитан убит вами?

Алекс грустно улыбнулся.

— Я его ударил, — сказал он. — А убил ли, не знаю.

Оурден сказал:

— Молодец, Алекс! — и они обменялись дружеским взглядом.

Лофт сказал:

— Вы подразумеваете, что он был убит кем-то другим?

— Я не знаю, — сказал Алекс. — Я его только ударил, а потом меня ударили.

Полковник Лансер спросил:

— Вы хотите дать какие-нибудь объяснения? Приговор от этого не изменится, но мы вас выслушаем.

Лофт сказал:

— Разрешите со всей почтительностью заметить, что полковнику не следовало так говорить. Из этого могут вывести заключение, что суд действует не беспристрастно.

Оурден сухо рассмеялся. Полковник посмотрел на него с еле заметной улыбкой.

— Вы будете давать объяснения? — снова спросил он.

Алекс поднял правую руку, и левая тоже дернулась кверху. Он смутился и снова опустил обе руки на колени.

— Я был сам не свой, — сказал он. — У меня характер очень вспыльчивый. А он заставлял работать. Я свободный человек… Разозлился и ударил его. Кажется, здорово ударил. Да не того, в кого метил, — он показал на Лофта. — Я вот этого хотел ударить.

Лансер сказал:

— Неважно, кого вы хотели ударить. Того или другого — это все равно. Вы раскаиваетесь в своем поступке? — Он сказал в сторону: — Неплохо, если в протоколе будет отмечено, что он раскаивается.

— Раскаиваюсь? — переспросил Алекс. — Нет, не раскаиваюсь. Он заставлял меня работать — меня, свободного человека! Я был членом городского управления. А он меня принуждал.

— А если суд вынесет вам смертный приговор, вы почувствуете раскаяние?

Алекс опустил голову, честно стараясь додумать все до конца.

— Нет, — сказал он. — Вы спрашиваете, сделал бы я это во второй раз?

— Вот именно.

— Нет, — в раздумьи повторил Алекс, — я не раскаиваюсь.

Лансер сказал:

— Занесите в протокол, что арестованный горько раскаивался в своем поступке. Приговор выносится автоматически. Вам все понятно? — спросил он Алекса. — Другого решения быть не может. Суд считает вашу вину доказанной и приговаривает вас к расстрелу. Приговор приводится в исполнение немедленно. Не вижу причин откладывать и мучить вас понапрасну. Капитан Лофт, я ничего не забыл?

— Вы забыли обо мне, — сказал Оурден. Он поднялся, отодвинул свой стул и подошел к Алексу. И Алекс в силу долголетней привычки почтительно встал ему навстречу. — Александер, меня избрали мэром.