Жермена Сталь - Коринна, или Италия

В этой церкви, хранящей такие благородные воспоминания, сердце Коринны наполнилось восторгом: вид живых людей приводил ее в уныние, но молчаливое присутствие мертвых пробудило в ней, хоть на несколько минут, былую жажду славы; она твердым шагом прошлась по церкви, и в голове у нее пронеслись мысли, некогда столь занимавшие ее. Тут она заметила группу молодых священников, которые вошли в храм и с тихим пением начали медленно ходить вдоль хоров; она спросила у одного из них, что означает эта церемония. «Мы молимся за наших покойников», — ответил он ей. «Да, вы правы, — подумала Коринна, — именуя их своими покойниками: это единственная слава, которая у вас осталась. О, зачем Освальд заглушил во мне дарования, которые мне дало Небо, чтобы я зажигала энтузиазм в родственных мне душах?»

— О Боже мой! — воскликнула она, опускаясь на колени. — Не из пустого тщеславия молю Тебя возвратить мне таланты, которые Ты мне даровал! Конечно, безвестные праведники, которые посвятили Тебе жизнь и умерли за Тебя, — лучшие из людей; но смертным открыты различные пути; и гений, прославлявший высокие добродетели, воспевавший великодушие, человечность и правдивость, разве не будет допущен хотя бы в преддверие небесного храма?

Коринна опустила глаза, закончив эту молитву, и ее взор поразила надпись на гробнице, возле которой она стояла на коленях: «Одинока на заре моей жизни, одинока на ее закате, одинока и теперь».

— Ах! — вскричала Коринна. — Вот ответ на мою молитву! с кем мне соревноваться, если я одинока на земле? кто порадуется моим успехам, если я сумею их добиться? кто примет участие в моей судьбе? чья любовь вдохновит меня на труд? в награду мне нужен был бы только один-единственный его взгляд.

Ее внимание привлекла и другая эпитафия: «Не оплакивайте меня, — говорил кто-то, умерший в юности, — если бы вы знали, от скольких мучений избавила меня эта гробница!»

— Какое отрешение от жизни внушают эти слова! — произнесла Коринна, заливаясь слезами. — Эта церковь, воздвигнутая недалеко от городской суеты, могла бы открыть людям великую тайну, если бы они того пожелали; но они проходят мимо, не заглядывая сюда, и волшебная власть забвения продолжает править миром.

Смутная жажда славы, ненадолго разогнавшая тоску Коринны, привела ее назавтра во флорентийскую картинную галерею; она надеялась, что вновь почувствует любовь к искусствам и к ней возвратится интерес к прежним занятиям. В музеях Флоренции и поныне господствуют республиканские порядки: статуи и картины там доступны для обозрения в любое время дня. Образованные люди, чьи услуги оплачивает государство, обязаны разъяснять публике значение этих шедевров. Здесь еще сохранилось известное уважение к искусству, столь характерное для Италии, и особенно для Флоренции, где Медичи при всем своем деспотизме отличались просвещенностью и, ограничивая во всем горожан, все же предоставляли им свободу для полета мысли. Народ во Флоренции очень любит искусство, сочетая эту страсть с благочестием, предписания коего в Тоскане выполняются строже, чем в других областях Италии; здесь нередко образы христианской истории смешиваются с образами античной мифологии. Один простолюдин, показывая иностранцам Минерву, называл ее Юдифью, а Аполлона — Давидом и, разъясняя содержание барельефа, на котором изображено взятие Трои, утверждал, что Кассандра {250} 250 Кассандра — дочь троянского царя Приама, получившая от влюбленного в нее бога Аполлона дар предвидения. Но она отвергла его любовь, и он наказал ее тем, что в предсказания ее никто не верил (греч. миф.). была «доброй христианкой».

В картинной галерее Флоренции собрано огромное количество художественных сокровищ, и требуется немало дней, чтобы с ними ознакомиться. Коринна осмотрела всю галерею и с болью в сердце убедилась, что остается по-прежнему рассеянной и ко всему безучастной. Однако ее внимание привлекла к себе статуя Ниобеи: Коринну поразило достоинство и спокойствие, какие та сохраняла в своем глубоком горе. Без сомнения, в жизни лицо матери, оказавшейся в положении Ниобеи, было бы искажено мукой {251} 251 …в жизни лицо матери, оказавшейся в положении Ниобеи, было бы искажено мукой… — См. примеч. 1 к кн. VIII, гл. II. ; но высокое совершенство искусства заключается именно в том, чтобы сохранять красоту и в выражении ужаса; в гениальном произведении нас потрясает не столько страдание героя, сколько непоколебимая могучая сила его духа. В другом зале, неподалеку от Ниобеи, находится голова умирающего Александра {252} 252 …голова умирающего Александра… — См. примеч. 2 к кн. VIII, гл. II. ; лица этих статуй дают пищу для размышлений. Александр изумлен и негодует на то, что он не в силах победить законы природы. Черты Ниобеи выражают материнскую скорбь; с раздирающим душу отчаянием прижимает она к своей груди юную дочь; горе, написанное на этом удивительном лице, носит печать античного фатализма, который не оставлял никакого утешения для верующей души. Ниобея поднимает взор к небу, но без всякой надежды, ибо сами боги враждебны ей.

Возвратившись домой, Коринна стала обдумывать все, что она увидела, и ей захотелось, как в былые времена, записать свои мысли; однако непобедимая рассеянность мешала ей, и перо замирало на каждой странице. Как далек от нее был теперь дар импровизации! Она с трудом подыскивала слова; нередко у нее получались фразы, лишенные смысла, и она пугалась сама, перечитывая их, словно они возникли в горячечном бреду. Увидев, что ей не отвлечься от тяжелых мыслей, Коринна решила излить свои страдания на бумаге; но то уже не были идеи и чувства, которые находят отклик в сердце каждого человека: то был крик боли, однотонный, как крик ночной птицы. В ее выражениях было много жара и страсти, но им недоставало оттенков: они дышали горем, но не талантом. Чтобы хорошо писать, конечно, необходимо испытывать подлинное волнение, но оно не должно быть чересчур мучительным. Счастье всегда благотворно, и поэзия, самая меланхолическая, требует вдохновения, душевного подъема и приносит радость. Подлинное горе всегда бесплодно: оно может выразить лишь мрачную тревогу, томительные навязчивые мысли. Так, всадник, которого преследует зловещий рок, устремляется то в одну, то в другую сторону, но всякий раз оказывается на том же месте.

Болезненное состояние Коринны также пагубно отражалось на ее таланте. В ее бумагах были найдены отрывочные записи ее мыслей, которые она делала, безуспешно пытаясь вновь обрести способность к систематическому труду.

Я уже утратила свой талант и горько сожалею об этом. Мне было бы отрадно, если бы мое имя, хоть слегка овеянное славой, достигло его слуха; мне хотелось бы, чтобы написанное мною нашло бы в его душе отклик.