Халлдор Лакснесс - Свет мира

— Спасибо, — сказал скальд.

Доктор разбросал свои рисунки по столу и креслам, снова подошел к шкафу, повернулся к юноше спиной и выпил.

— К сожалению, мне надо идти, — сказал скальд и встал.

— Что за чушь! — сказал доктор. — Куда тебе спешить? Не так уж часто ты бываешь у меня в гостях. Мы еще с тобой в картишки перекинемся. Допивай свой стакан, и сыграем пульку.

— Мне пора, — сказал скальд.

— Ни слова, пока твой стакан не будет пуст, — заявил доктор и снова толкнул скальда в кресло. — Ты мой гость. Мы, собственно, еще и не поговорили с тобой. Вот когда ты опорожнишь свой стакан, мы сможем начать беседу.

— Мне очень жаль, но я не умею пить водку, — сказал скальд.

— Тогда ты должен этому научиться, — сказал доктор.

— Я… я боюсь спиртного, — сказал скальд.

— Значит, ты не можешь быть скальдом, — сказал доктор. — И вообще человеком, и тем более исландцем. Водка — это источник жизни.

Доктор встал, держа в одной руке стакан, другой рукой он схватил скальда за горло, потом засунул ему между зубами пальцы и хотел вылить в рот водку. Но едва скальд почувствовал на губах вкус водки, он вздрогнул, словно девушка, впервые познавшая мужчину, и толкнул стакан плечом, так что тот выскользнул у доктора из рук, упал на пол и разбился. Некоторое время доктор молча смотрел на осколки неподвижным пьяным взглядом, ни один мускул не дрогнул у него на лице, потом, преисполненный чувства ответственности, он спокойно и твердо подошел к шкафу, как будто собирался произвести сложную полостную операцию, достал другой стакан, наполнил его и поставил перед больным. На это ушло довольно много времени, ибо доктор не спешил, поэтому больной успел незаметно откинуть крючки на окне. Поставив перед скальдом новый стакан с водкой, доктор снова заботливо осмотрел ружье. Потом он принялся убирать с дороги стулья, проделывая это так тщательно словно готовил помещение к операции. Наконец он прислонился к стене напротив скальда, поднял одной рукой ружье, а другой показал на водку.

— Пей! — приказал он.

И тут в жизни этого бедного скальда произошло чудо, он неожиданно вскочил, не раздумывая, распахнул окно и был таков. Он успел перемахнуть через подоконник в темноту раньше, чем доктор приложил ружье к щеке и прицелился. Выстрел, грянувший в следующую секунду, не попал в цель.

Какие таинственные силы уберегли этого несчастного скальда от верной смерти в кабинете доктора? Он выбрался из лужи под окном и побежал что было сил, спасаясь от града пуль. У изгороди он остановился и оглянулся. Доктор перестал стрелять и закрыл окно. Скальд почувствовал себя в безопасности, перелез через ограду и пошел своей дорогой.

Он постучался в дверь почты с черного хода и спросил:

— Могу я отправить письмо?

— Пожалуйста, — ответила жена почтмейстера. — Если у тебя есть конверт и деньги на марку.

Оказалось, что у скальда есть пятьдесят крон наличными, но нет ни конверта, ни мелочи на марку.

— По-моему, будет лучше, если ты не станешь писать это письмо, — сказала жена почтмейстера. — Все любят писать письма. Но я давно заметила, что писать письма не имеет никакого смысла.

— Я, собственно, и не собирался писать письмо, — сказал скальд.

— Ну тогда, значит, все в порядке? — спросила женщина.

— Нет, — ответил скальд. — Я, к сожалению, должен послать своей знакомой один пустяк.

— А ты не можешь передать ей это сам? — спросила жена почтмейстера.

— Нет, — ответил он. — Я уезжаю сегодня вечером. А она прибудет не раньше завтрашнего утра.

Кончилось тем, что жена почтмейстера дала скальду конверт и пообещала передать письмо бесплатно, если она встретится с адресатом в поселке. Он вложил в конверт пятидесятикроновую бумажку, заклеил конверт и надписал: «Яртрудур Йоунсдоухтир с хутора Гиль, которая в ближайшие дни должна прибыть в Свидинсвик, от Оулавюра Каурасона Льоусвикинга, срочно».

Женщина положила письмо на полку, и скальд с ней попрощался.

— Значит, ты не пойдешь сегодня вечером на кладбищенский бал, где будет вся молодежь? — дружелюбно спросила жена почтмейстера, по всей вероятности, она угостила бы его кофе, если бы он выразил хоть малейшее желание немного задержаться. Но он заторопился, ничего не ответил и исчез. Да, конечно, парень тронутый, в этом и сомнения не может быть. Он даже и не слышал ничего о кладбищенском бале. Яртрудур Йоунсдоухтир… где подопечный прихода мог раздобыть столько денег, чтобы послать этой женщине? Неужели все-таки правда, что это он поджег дом и ограбил сейф? Во всяком случае, он избегал смотреть прямо в глаза. И очень спешил. И сказал, что уезжает.

Еще рано утром скальд облюбовал себе среди скал маленькую бухточку с мелким песком; когда он проходил там днем, был отлив, сейчас самый низкий уровень воды, а через час или через два начнется прилив. Он решил выпить сразу все снотворное, лечь на песок и заснуть крепким сном, а потом пусть прилив накроет его, и тогда наступит конец его жалкой жизни.

Осенняя тьма была как деготь; тяжелый частый дождь, шум моря. Он сел на мокрый песок. В его голове царил мрак, это было то состояние души, когда каждое слово утешения кажется изуродованным утопленником, выброшенным морем на берег; ни одного прекрасного воспоминания, а только одни кровоточащие и причиняющие боль, и пробуждать их, эти воспоминания, к жизни было все равно, что резать по живому мясу. Сквозь кромешную тьму будущего не светила ни одна даже самая крохотная звездочка. В такие минуты не подводят итоги своему прошлому, как это делают люди, мирно отходя на смертном одре, не припоминают, что было хорошо, что плохо, а что отвратительно. В такие минуты человека есть только один враг, других он не знает, этот враг — его собственная жизнь. Скальд поднес бутылку к губам и начал пить.

Он, собственно, хотел выпить все лекарство залпом, чтобы заснуть быстро и крепко, но он не предполагал, что лекарство может оказаться таким противным на вкус, он с трудом заставлял себя глотать его, делая передышки, не раз тошнота подступала к самому горлу, тело покрылось холодным потом. Наконец больше он уже не мог пить, хотя бутылка не опустела и наполовину. «Будем надеяться, что и это подействует», — подумал он, вспомнив, что докторша велела ему принимать по одной ложке. После этого он лег на песок, подложив под щеку шапку.

Тот, кто не знает, может представить себе, что кладбищенский бал — это бал, который устраивают на кладбище среди могил, но это совсем не так. Кладбищенский бал — это бал, который пастор каждую осень устраивал в помещении приходского совета и весь доход с которого шел на содержание кладбища. Но не каждый, кто мечтал об этом бале весной, попадает на него осенью.