Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Оскар Уайльд
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3.77/5. Голосов: 131
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Оскар Уайльд - Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Оскар Уайльд, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Одно из величайших литературных произведений последних полутора столетий, единственный роман Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» (1890) поднимает весьма деликатные вопросы, неизменно насущные для постижения искусства и этики. История человека, пожелавшего навеки сохранить молодость и заставить собственный портрет стареть вместо себя, при жизни автора вызывала яростные споры, а ныне признана непревзойденным шедевром мировой литературы.

Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Портрет Дориана Грея - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Оскар Уайльд

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

I am sick of them.	Надоели они мне до смерти.
Why, the good woman thinks that I have nothing to do but to write cheques for her silly fads."	Эта добрая женщина вообразила, что у меня другого дела нет, как только выписывать чеки на ее дурацкие благотворительные затеи.
"All right, Uncle George, I'll tell her, but it won't have any effect.	-- Хорошо, дядя Джордж, передам. Но ведь это бесполезно.
Philanthropic people lose all sense of humanity.	Филантропы, увлекаясь благотворительностью, теряют всякое человеколюбие.
It is their distinguishing characteristic."	Это их отличительная черта.
The old gentleman growled approvingly, and rang the bell for his servant.	Старый джентльмен одобрительно хмыкнул и позвонил лакею, чтобы тот проводил гостя.
Lord Henry passed up the low arcade into Burlington Street, and turned his steps in the direction of Berkeley Square.	Лорд Г енри прошел пассажем на Берлингтонстрит и направился к Берклейсквер.
So that was the story of Dorian Gray's parentage.	Он вспоминал то, что услышал от дяди о родных Дориана Грея.
Crudely as it had been told to him, it had yet stirred him by its suggestion of a strange, almost modern romance.	Даже рассказанная в общих чертах, история эта взволновала его своей необычайностью, своей почти современной романтичностью.
A beautiful woman risking everything for a mad passion.	Прекрасная девушка, пожертвовавшая всем ради страстной любви.
A few wild weeks of happiness cut short by a hideous, treacherous crime.	Несколько недель безмерного счастья, разбитого гнусным преступлением.
Months of voiceless agony, and then a child born in pain.	Потом -- месяцы новых страданий, рожденный в муках ребенок.
The mother snatched away by death, the boy left to solitude and the tyranny of an old and loveless man.	Мать унесена смертью, удел сына -- сиротство и тирания бессердечного старика.
Yes; it was an interesting background. It posed the lad, made him more perfect as it were.	Да, это интересный фон, он выгодно оттеняет облик юноши, придает ему еще больше очарования.
Behind every exquisite thing that existed, there was something tragic.	За прекрасным всегда скрыта какая-нибудь трагедия.
Worlds had to be in travail, that the meanest flower might blow....	Чтобы зацвел самый скромный цветочек, миры должны претерпеть родовые муки.
And how charming he had been at dinner the night before, as, with startled eyes and lips parted in frightened pleasure, he had sat opposite to him at the club, the red candleshades staining to a richer rose the wakening wonder of his face.	...Как обворожителен был Дориан вчера вечером, когда они обедали вдвоем в клубе! В его ошеломленном взоре и приоткрытых губах читались тревога и робкая радость, а в тени красных абажуров лицо казалось еще розовее и еще ярче выступала его дивная расцветающая красота.
Talking to him was like playing upon an exquisite violin.	Говорить с этим мальчиком было все равно что играть на редкостной скрипке.
He answered to every touch and thrill of the bow....	Он отзывался на каждое прикосновение, на малейшую дрожь смычка...

There was something terribly enthralling in the exercise of influence.	А как это увлекательно -- проверять силу своего влияния на другого человека!
No other activity was like it.	Ничто не может с этим сравниться.
To project one's soul into some gracious form, and let it tarry there for a moment; to hear one's own intellectual views echoed back to one with all the added music of passion and youth; to convey one's temperament into another as though it were a subtle fluid or a strange perfume; there was a real joy in that-perhaps the most satisfying joy left to us in an age so limited and vulgar as our own, an age grossly carnal in its pleasures, and grossly common in its aims....	Перелить свою душу в другого, дать ей побыть в нем; слышать отзвуки собственных мыслей, усиленные музыкой юности и страсти; передавать другому свой темперамент, как тончайший флюид или своеобразный аромат, -это истинное наслаждение, самая большая радость, быть может, какая дана человеку в паш ограниченный и пошлый век с его грубочувственными утехами и грубопримитивными стремлениями.
He was a marvellous type, too, this lad, whom by so curious a chance he had met in Basil's studio; or could be fashioned into a marvellous type, at any rate.	...К тому же этот мальчик, с которым он по столь счастливой случайности встретился в мастерской Бэзила, -- замечательный тип... или, во всяком случае, из него можно сделать нечто замечательное.
Grace was his, and the white purity of boyhood, and beauty such as old Greek marbles kept for us.	У него есть все -- обаяние, белоснежная чистота юности и красота, та красота, какую запечатлели в мраморе древние греки.
There was nothing that one could not do with him. He could be made a Titan or a toy.	Из него можно вылепить что угодно, сделать его титаном -- или игрушкой.
What a pity it was that such beauty was destined to fade!...	Как жаль, что такой красоте суждено увянуть!..
And Basil?	А Бэзил?
From a psychological point of view, how interesting he was!	Как психологически интересно то, что он говорил!
The new manner in art, the fresh mode of looking at life, suggested so strangely by the merely visible presence of one who was unconscious of it all; the silent spirit that dwelt in dim woodland, and walked unseen in open field, suddenly showing herself, Dryad-like and not afraid, because in his soul who sought for her there had been wakened that wonderful vision to which alone are wonderful things revealed; the mere shapes and patterns of things becoming, as it were, refined, and gaining a kind of symbolical value, as though they were themselves patterns of some other and more perfect form whose shadow they made real: how strange it all was!	Новая манера в живописи, новое восприятие действительности, неожиданно возникшее благодаря одному лишь присутствию человека, который об этом и не подозревает... Душа природы, обитавшая в дремучих лесах, бродившая в чистом поле, дотоле незримая и безгласная, вдруг, как Дриада, явилась художнику без всякого страха, ибо его душе, давпо ее искавшей, дана та вдохновенная прозорливость, которой только и открываются дивные тайны; и простые формы, образы вещей обрели высокое совершенство и некий символический смысл, словно являя художнику иную, более совершенную форму, которая из смутной грезы превратилась в реальность. Как это все необычайно!
He remembered something like it in history.	Нечто подобное бывало и в прошлые века.
Was it not Plato, that artist in thought, who had first analysed it?	Платон, для которого мышление было искусством, первый задумался над этим чудом.
Was it not Buonarotti who had carved it in the coloured marbles of a sonnet-sequence?	А Буонарроти? Разве не выразил он его в своем цикле сонетов, высеченных в цветном мраморе?

But in our own century it was strange....	Но в наш век это удивительно...
Yes; he would try to be to Dorian Gray what, without knowing it, the lad was to the painter who had fashioned the wonderful portrait.	И лорд Генри решил, что ему следует стать для Дориана Грея тем, чем Дориан, сам того не зная, стал для художника, создавшего его великолепный портрет.
He would seek to dominate him-had already, indeed, half done so. He would make that wonderful spirit his own.	Он попытается покорить Дориана, -- собственно, он уже наполовину этого достиг, -- и душа чудесного юноши будет принадлежать ему.
There was something fascinating in this son of Love and Death.	Как щедро одарила судьба это дитя Любви и Смерти!
Suddenly he stopped, and glanced up at the houses.	Лорд Г енри вдруг остановился и окинул взглядом соседние дома.
He found that he had passed his aunt's some distance, and, smiling to himself, turned back.	Увидев, что он уже миновал дом своей тетушки и отошел от него довольно далеко, он, посмеиваясь над собой, повернул обратно.
When he entered the somewhat sombre hall the butler told him that they had gone in to lunch.	Когда он вошел в темноватую прихожую, дворецкий доложил ему, что все уже в столовой.
He gave one of the footmen his hat and stick, and passed into the dining-room.	Лорд Генри отдал одному из лакеев шляпу и трость и прошел туда.
"Late as usual, Harry," cried his aunt, shaking her head at him.	-- Ты, как всегда, опаздываешь, Гарри! -воскликнула его тетушка, укоризненно качая головой.
He invented a facile excuse, and having taken the vacant seat next to her, looked round to see who was there.	Он извинился, тут же придумав какое-то объяснение, и, сев на свободный стул рядом с хозяйкой дома, обвел глазами собравшихся гостей.
Dorian bowed to him shyly from the end of the table, a flush of pleasure stealing into his cheek.	С другого конца стола ему застенчиво кивнул Дориан, краснея от удовольствия.
Opposite was the Duchess of Harley; a lady of admirable good-nature and good temper, much liked by everyone who knew her, and of those ample architectural proportions that in women who are not Duchesses are described by contemporary historians as stoutness.	Напротив сидела герцогиня Харли, очень любимая всеми, кто ее знал, дама в высшей степени кроткого и веселого права и тех архитектурных пропорций, которые современные историки называют тучностью (когда речь идет не о герцогинях!).
Next to her sat, on her right, Sir Thomas Burdon, a Radical member of Parliament, who followed his leader in public life, and in private life followed the best cooks, dining with the Tories, and thinking with the Liberals, in accordance with a wise and well-known rule.	Справа от герцогини сидел сэр Томас Бэрден, член парламента, радикал. В общественной жизни он был верным сторонником своего лидера, а в частной -- сторонником хорошей кухни, то есть следовал общеизвестному мудрому правилу: "Выступай с либералами, а обедай с консерваторами".
The post on her left was occupied by Mr. Erskine of Treadley, an old gentleman of considerable charm and culture, who had fallen, however, into bad habits of silence, having, as he explained once to Lady Agatha, said everything that he had to say before he was thirty.	По левую руку герцогини занял место мистер Эрскин из Тредли, пожилой джентльмен, весьма культурный и приятный, но усвоивший себе дурную привычку всегда молчать в обществе, ибо, как он однажды объяснил леди Агате, еще до тридцати лет высказал все, что имел сказать.