Маргарет Этвуд - Лакомый кусочек [litres]

На мгновение ей почудилось, что все они, их души и даже их тела, накрыли ее с головой, точно волна морского прибоя. Наступит время, и она станет – да нет, уже стала такой же; она стала одной из них, ее тело все то же, ее собственное, но смешалось с массой других тел, которые наполнили помещение с расставленными повсюду цветами удушливо приторным органическим ароматом; и она почувствовала, что задыхается в густом Саргассовом море женских особей. Она набрала полную грудь воздуха и постаралась мысленно вползти обратно внутрь своего «я» – так чуткое морское существо поспешно отдергивает щупальца; ей захотелось оказаться возле чего-то твердого, надежного, возле мужчины: ей захотелось, чтобы здесь был Питер, а она бы протянула к нему руку и крепко схватила, чтобы не быть всосанной в водоворот. У Люси на запястье был золотой браслетик. Мэриен пристально, сосредоточенно глядела на него, словно пыталась вползти в этот золотой обруч и туго затянуть на себе, чтобы воздвигнуть непробиваемую преграду между собой и бесформенной желеобразной массой тел.

Она отметила про себя, как тихо стало вокруг. Кудахтанье прекратилось. Она подняла голову: миссис Боге́ стояла в дальнем конце помещения у стола с вздернутой рукой.

– Сегодня, когда мы все здесь собрались в неофициальной обстановке, – начала она со сладкой улыбкой, – я хочу воспользоваться случаем и сделать приятное объявление. Мне тут недавно напела птичка, что одна из наших девушек собирается выйти замуж. Я уверена, мы все хотим пожелать Мэриен Макэлпин большого счастья в новой жизни!

Раздались удивленные ахи и восторженные охи, а потом все как по команде вскочили и набросились на Мэриен, утопив ее в поздравлениях, засыпав вопросами вперемешку с шоколадными крошками, ароматной пудрой и радостными поцелуями. Мэриен пришлось встать, и она тут же оказалась прижатой к обширной груди миссис Гандридж. Она еле отлепилась от нее и, вжавшись в стену, запунцовела – но больше от гнева, нежели от смущения. Кто-то проболтался, кто-то на нее настучал. Должно быть, это мерзавка Милли.

Она повторяла: «Спасибо», «сентябрь» и «март» – единственные три слова, уместные для ответа на кучу вопросов, которыми ее забросали. «Чудесно!» и «Замечательно!» кричал хор голосов. Троица офисных девственниц стояла в стороне, жалобно улыбаясь. Миссис Боге́ тоже воздержалась от поздравлений. Судя по интонации, с какой она произнесла это сообщение, и исходя из того факта, что она сделала это публичное объявление без предупреждения или предварительной консультации с невестой, она ясно дала понять Мэриен, что та должна вскоре уйти с работы, хочет она того или нет. Мэриен было известно, и из циркулировавших по офису сплетен, и после того, как молоденькую машинистку уволили почти сразу после зачисления в штат, что миссис Боге́ предпочитала, чтобы ее сотрудницы были либо незамужними, либо зрелыми ветераншами офисного труда, от кого давно уже не следовало ожидать внезапных беременностей. А новобрачные, как кто-то подслушал ее размышления, отличаются ненадежностью.

Миссис Грот из бухгалтерии тоже держалась особняком, и улыбка на ее губах казалась приклеенной и ядовитой. «Готова поспорить, что ее праздничное настроение вконец испорчено, – подумала Мэриен, – ведь на моем пенсионном плане можно теперь поставить крест».

Выйти из здания на холодный воздух было все равно что распахнуть окно в жаркой душной комнате. Ветер утих, почти стемнело, но ярко освещенные витрины магазинов и рождественские уличные украшения, все эти звезды, сосульки и снежинки, заставляли тихий падающий снег искриться подобно гигантскому искусственно подсвеченному водопаду. Под ногами снега было куда меньше, чем она ожидала. Многочисленные пешеходы превратили снежный покров на тротуаре в бурое месиво. Снежная буря началась уже после того, как Мэриен вышла из дому, оказавшись в итоге без резиновых сапог. Когда она дошла до станции подземки, ее ноги были насквозь мокрые.

Но несмотря на промокшую обувь, она решила не доезжать одну станцию. После офисного корпоратива она пока еще была не готова оказаться в квартире. Эйнсли наверняка припрется в гостиную и займется своим бесконечным вязанием; и еще надо поставить настольную рождественскую елочку с лазурно-серебристой пластиковой хвоей. И надо завернуть подарки, которые лежат у нее на кровати, и собрать чемодан: на следующее утро, очень рано, ей предстоит отправиться на автобусе в родной город на два дня – погостить у матери и повидаться с родственниками. Когда она о них вспоминала, а было это нечасто, ей казалось, что родные стали ей как чужие. И этот городок, и его обитатели ждали ее где-то далеко, за линией горизонта, застывшие, как серые изваяния, как побитые непогодой каменные руины исчезнувшей цивилизации. Она купила для них подарки на прошлой неделе, пробираясь сквозь толпы суетящихся и перекрикивающихся у прилавков покупателей, но у нее уже прошло ощущение, что она что-то кому-то должна. Она даже уже не хотела и от них что-то получать и благодарить за совершенно не нужные ей вещи, которыми никогда не будет пользоваться, и было бесполезно уговаривать себя, как она делала всю жизнь, что главное – не сам подарок, а отношение дарящего к тебе. А самое ужасное были эти бумажные карточки со словом «Любовь». Та любовь, с которой вручались эти подарки, была ей совершенно не нужна и не доставляла никакой радости. Это была дань традиции, и эти уныло вычурные открытки хранились по какой-то непонятной ностальгической причине, как фотография давно умершего человека.

Она шагала в западном направлении куда глаза глядят, вдоль улицы, где один за другим тянулись магазинчики с элегантными манекенами в застекленных клетках витрин. Она миновала последнюю освещенную витрину и вступила в область тьмы. А дойдя до угла, поняла, что направляется прямиком в тот самый парк. Она пересекла улицу, свернула на юг и пошла параллельно потоку машин. Слева у нее остался музей, и яркие оранжевые прожекторы, которые в последнее время все чаще использовались для вечерней подсветки городских зданий, подчеркивали выпуклости украшающих его фриз каменных скульптур.

Была проблема с подарком для Питера. Она еще не придумала, что ему купить на Рождество. Одежда исключалась: он любил выбирать ее себе сам. А что еще? Что-нибудь для квартиры, какой-нибудь полезный аксессуар, но это все равно что сделать подарок самой себе. Наконец она остановила свой выбор на прекрасно изданном справочнике о фотоаппаратах. Она в этом ничего не понимала, но поверила на слово продавцу и понадеялась, что у Питера такой книги еще нет. Хорошо, что у него есть хобби. С хобби, говорят, меньше вероятность заработать сердечную недостаточность после выхода на пенсию.