Маргарет Этвуд - Лакомый кусочек [litres]

Мэриен смирилась с тем, что ей нужно просто сидеть и ждать, и взяла из стопки журнал с новостями кинематографа. С задней обложки к ней взывала блондинка с огромными грудями: «Девчонки! Добейтесь успеха! Если хотите посещать классные места, увеличьте грудь…»

После того как одна из сиреневых медсестер объявила, что волосы высушены, ее вернули к креслу врача снять швы; Мэриен удивило, что ее не подкатили обратно к операционному столу. Она миновала шеренгу сидящих под металлическими колпаками женщин, ожидавших окончания процедуры, и скоро ее голову избавили от бигуди, расчесали и уложили феном, после чего улыбающийся врач поднес к ее голове зеркало так, чтобы она смогла увидеть свой затылок. Она посмотрела. Он умудрился воздвигнуть из ее прямых волос диковинную конструкцию, украшенную множеством тугих кудельков, а на скулах выложил два похожих на слоновьи бивни жестких завитка.

– Ну… – с сомнением протянула она, хмурясь в зеркало, – для меня это немного… м-м-м… чересчур.

– Но вам надо носить такую прическу чаще! – воскликнул он с итальянским энтузиазмом, хотя выражение восторга на его лице слегка увяло. – Вам нужно пробовать новые стили. Вам нужно быть дерзкой , да? – Он шаловливо рассмеялся, демонстрируя бессчетное количество ровных белых зубов и две золотые коронки; изо рта у него пахло мятным ополаскивателем.

Она хотела было попросить его зачесать некоторые из слишком дерзких завитков, но передумала, отчасти потому, что ее смущала больничная обстановка, профессиональный инвентарь и его убежденность опытного стоматолога, – он уж точно знал, что хорошо, а что плохо, как-никак это же его специальность, – а отчасти потому, что она была не очень уверена в себе. В конце концов, она же сама решила прыгнуть в клетку – и вошла по своей доброй воле в эту золоченую дверь, смахивающую на крышку от коробки шоколада, а теперь пожинала плоды своего решения, так что лучше ей смириться. Питеру, наверное, понравится. «В любом случае, – подумала она, – прическа будет гармонировать с платьем».

Все еще находясь как бы под действием наркоза, она нырнула в ближайший универмаг, намереваясь через цокольный этаж срезать дорогу к станции подземки. Она быстро прошла через отдел домашней утвари, мимо прилавков со сковородками и сотейниками, мимо выставленных рядком пылесосов и стиральных машин. Эта выкладка сразу вызвала у нее малоприятное воспоминание о сюрпризе, который устроили ей девчонки в офисе накануне, в ее последний рабочий день в компании: на прощание ей подарили чайные полотенчики, набор ковшиков и украшенные ленточками фартуки, а еще надавали кучу советов. Кроме того, она вспомнила о полученных недавно тревожных письмах от матери, в которых та настоятельно просила ее поделиться наконец своими соображениями относительно фарфора, хрусталя и столовых приборов, потому что люди интересуются, что подарить на свадьбу. Чтобы на чем-то остановить свой выбор, Мэриен несколько раз прошлась по магазинам, но так ничего и не решила. А завтра ей уже предстоит автобусная поездка домой. Ну ладно, позднее решит что-нибудь.

Она обогнула прилавок с пластиковыми цветами и пошла по центральной аллее, которая вела непонятно куда. Невысокий суетливый дядечка стоял на возвышении и демонстрировал новую модель терки для овощей со специальной насадкой для удаления сердцевины яблока. Он ловко натирал разные овощи и одновременно безостановочно лопотал, показывая зрителям пригоршни тертой морковки и яблоко с аккуратной цилиндрической прорезью в серединке. Группка женщин с сумками молча смотрела, следя за его действиями недоверчивыми взглядами: мол, нас не проведешь! В тусклом освещении цокольного этажа их тяжелые шубы и резиновые боты казались уныло одинаковыми.

Мэриен на секунду задержалась и встала позади них. Суетливый дядька тем временем с помощью еще одной насадки превратил редиску в красно-белую розочку. Кто-то из женщин обернулся и окинул ее оценивающим взглядом. Фифу с такой легкомысленной укладкой, наверное, подумали они, едва ли по-настоящему могла бы заинтересовать такая вещь, как терка. Интересно, сколько лет должно пройти, чтобы женщина приобрела эту патину небогатой домовитости, а мех ее шубы стал таким вот потертым, и ткань на манжетах и вокруг пуговиц выносилась чуть не до прозрачности, а кожа сумочки иссохла и потрескалась; и такие сжатые губы с опущенными уголками, и такой насмешливо-оценивающий взгляд, а самое главное – особый незримый ореол, похожий на застарелый запах или на подкладку, вылезшую из-под затхлой мебельной обивки, благодаря чему эти тетки в универмаговской преисподней чувствовали себя как дома, а она на их фоне выглядела чужой. Будущие доходы Питера совсем не предполагали покупку таких терок. Здесь, среди них, она ощущала себя дилетанткой.

Суетливый дядечка принялся превращать картофелину в горку бесформенной массы. Мэриен потеряла интерес и пошла дальше искать желтую вывеску станции метро.

Когда она открыла входную дверь, на нее обрушился гомон женских голосов. В прихожей она стянула резиновые сапоги и поставила на газетку, которая лежала тут как раз для этой цели. Здесь же стояло еще несколько пар женских сапог, частью на толстой подошве, частью отороченных черным мехом. Пройдя мимо проема в общую гостиную, она заметила за бархатной занавеской строгие платья, шляпки и ожерелья. Домовладелица устроила званое чаепитие, вероятно, для членов ордена дочерей империи, а может, это были члены «Союза христианок за трезвость». Ее дочь в сиреневом бархатном платьице с кружевным воротником предлагала кексы.

Мэриен поднялась по ступенькам, изо всех сил стараясь не шуметь. Она почему-то еще не предупредила домовладелицу, что скоро съезжает. Надо было поговорить с ней об этом несколько недель назад. Задержка могла обернуться взиманием месячной платы за несвоевременное уведомление. Но может быть, Эйнсли захочет снимать эту квартиру с кем-то из знакомых, хотя вряд ли. Через несколько месяцев это станет просто невозможно.

Одолев второй пролет, она услышала, как Эйнсли с кем-то разговаривает в гостиной. Ее голос звучал жестче, настойчивее и злобнее, чем обычно: Эйнсли обыкновенно не теряла самообладания. Ее перебивал, отвечая или возражая, другой голос. Это был Леонард Слэнк.

«Только не это!» – подумала Мэриен. Похоже, они ссорились. Ей точно не хотелось ввязываться. Она намеревалась тихо войти в квартиру, проскользнуть к себе в комнату и закрыть дверь, но Эйнсли, наверное, услышала ее шаги на лестнице: из гостиной сначала показались космы рыжих волос, а уж затем и все тело. Вид у нее был растрепанный, а лицо заплаканное.

– Мэриен! – то ли умоляющим, то ли приказным тоном воскликнула она. – Иди сюда и поговори с Леном. Заставь его внять голосу разума . Мне нравится твоя прическа, – добавила она невпопад.