Анастас Павлов - Славный мальчишка

— Хороший мальчик, правда?

— Угу!

Пришел отец Венци. Из кухни послышалось невероятно шумное умывание: дядя Миле одновременно плескался, говорил, смеялся и фыркал.

Райничка вернулась, и Эвелина тут же ушла. Румен облегченно вздохнул: Гм, гм! Эти девчонки слишком умничают, а сами слова сказать не могут.

— Гу-ур-р!

Открыл окно и отпрянул от неожиданности.

— Румен, Румен, покажись! — приглушенно крикнул Оги.

— Ну чего тебе? — холодно бросил Румен.

— Давай помиримся. Ты на меня сердишься, а сам ничего не знаешь. Вот дневник. Смотри, что тут написано!

— Так это ты взял мой дневник?!

И хорошо, что сдержался, не добавил «бизон».

— Но это ж мой дневник. Я подбросил его тебе под парту. Думаю, мне не привыкать, меня и так все учителя ругают… А я-то знаю, что будет, если вызовут в школу твою мать…

Румен был волевой мальчишка. В прошлом году он ошпарил себе руку. Но только стиснул зубы и даже не охнул, не то, чтобы расплакаться. Правда, раза два, когда оставался дома совсем один, потихоньку выл, как волчонок. Однако и слезы не проронил. А тут вдруг в носу у него защекотало и слезы сами собой навернулись на глаза:

— Ог, дружище! Брат!

У кого нет брата, для того друг — брат.

— Оги, прости меня. Я был тогда злой.

— Ну, конечно! И я бы на твоем месте…

— Тебя дома здорово ругали?

— Да нет. Даже денег дали на футбол в воскресенье. Ты только посмотри, что написал в дневнике Жюль Верн.

Славный мальчишка раскрыл дневник.

«Ваш сын очень хороший ученик. Славный мальчик. Но прошу вас, убедите его, внушите, что пение и геометрия — различные предметы».

— Очень хороший! Славный мальчик! Моя мама даже слезу пустила. Видишь, какой добряк наш Пиперов. И правда, кто поет, тот плохое не напишет. Как тут у тебя положение? Ты знаешь, я теперь специальный связной газеты!

— Как там Венци?

— Играет на скрипке. Сейчас передадим ему через блокаду хлеба. А ты хочешь есть?

— Нет. Исчезай, кто-то сюда идет. И прости меня.

— Не напоминай сам о старом, и я забуду. Гу-ур-р! Я еще приду. Я же специальный!

С наступлением вечера жители Балканской улицы возвращались по домам. Шагали после работы усталые, в руках несли хлеб, авоськи с овощами. Как только сворачивали с главной улицы и позади затихал шум и грохот автомашин и троллейбусов, они ступали на свою родную землю. Встречались и негромко приветствовали друг друга. Беседовали. Более сдержанно вели себя жильцы двух новых кооперативных домов. Они молча проходили к себе. Пешо закрывал свой драндулет старым дырявым брезентом, протягивал трос через дырки и в два кольца и потом, наконец, щелкал ключом, вешая небольшой замочек. Старик-торговец ссыпал семечки в две торбы, тоже перекидывал через тележку ржавую цепь, просовывал ее через колеса и также вешал замок, но только большущий.

— Дедушка, если кто не стащит наши замки, хорошо будет, — шутил Пешо.

— Да, да! — смеялся старик и останавливался.

— Ну, до завтра! — поспешил проститься парень. Он уже был научен горьким опытом. Однажды вот так же старик остановился, подошел, а потом схватил за руку и давай рассказывать какую-то длинную и скучную историю.

В комнатке у Венци негде было повернуться.

— И кто только из вас додумался до этого, — спросил Личко. — Черти! Посмотрим, сколько вы выдержите. Я бы на вашем месте протянул волынку по меньшей мере с неделю…

— Здорово придумали! — с восторгом воскликнула Райничка и взобралась на стул, чтобы прошептать Личко на ухо. — Братик, ты знаешь, какие вкусные вещи приготовила мама! Пальчики оближешь! Как в ресторане!

— Что, что? — прыгал вокруг них Блажко.

— Ну, добрый вечер! — войдя в комнату, сказал дядя Миле. И поставил на стол две бутылки вина. — Здравствуйте! — и он потряс руку Румена.

— Цецка-а! Все в сборе. Накрывай стол!

— А братик Венци? — выпалил Блажко.

Плохо быть маленьким, потому что иногда на твои вопросы не отвечают. А ты сам их скоро забываешь.

Тетя Цецка и Райничка носили еду на стол. Румен глаз не мог оторвать от ароматной чечевицы и острой приправы с солью, от румяного пирога. Он потянулся через стол и отломил себе кусок хлеба. Хотел было макнуть его в приправу, но Блажко тихонько толкнул его под столом, и мальчишка сразу понял: делает что-то не так, нарушает какой-то порядок.

— Садись, хозяйка! — сказал дядя Миле и первым взял в руки хлеб.

Ужин начался.

— Эх, кто-нибудь рассказал бы хоть сказку, что ли? — попросил Личко.

— А-а-а-а! Какой хитрый! — засмеялся Блажко и снова подтолкнул Румена под столом. — Меня не обманешь! Пока ее расскажешь, а вы все слопаете.

— Я-то хитрый, а вот ты зачем прячешь колбасу под тарелку? Никак колбасный магазин хочешь открыть, малявка?

— Это нехорошо. Ты что, не знаешь? — сказала тетя Цецка.

Мальчонка в свою защиту признался честно.

— А я это для братика Венци. — И он выпихнул колбасу из-под тарелки, чтобы все ее видели.

— Румен, ты что пьешь — вино или лимонад? Ну-ка, подай свой стакан.

— Миле! Опоишь ребенка!

— Один глоток — пусть горло промочит. Нечего за столом сидеть как надутая барыня. Личко, подай гитару! — он тронул струны, настроил гитару и взял несколько аккордов.

— Концерт по заявкам! — объявил дядя Миле.

— Из старых популярных песен, — дополнила Райничка, и ее лицо расплылось в улыбке.

— Для тебя — старые, для меня — молодые! — он откашлялся. — Эх, не дули бы ветры по шоссе, какой бы из меня Адамо получился. «Вдоль лесочка-а-а тропка вье-е-тся… — подтягивай, Цецка, — на тропинке той девчонка, одинешенька — одна-а-а…»

Видно, сильный холодный ветер дул по дорогам и шоссе — голос его скрипел простуженно, но верно, сердечно. Пели все. И были грустными или веселыми, в зависимости от слов песни. Самой печальной была песня о маленькой продавщице цветов.

— Папа, а это правда было так? — спросила Райничка. — На самом деле были такие маленькие продавщицы цветов?

— Были, дочка. Раз есть песня.

— А от чего умерла ее мама?

— Эх, дочка, от чего умирают люди? От тяжелого житья!

Дядя Миле одним духом выпил стакан вина и снова ударил по струнам.

«Рамона…»

Он пел и смотрел на тетю Цецку. Глаза маленькой женщины смеялись. Может, эта песня была связана с дорогим воспоминанием, о котором знали только они двое.

— Хватит! — сказал дядя Миле и передал гитару Личко. — Радиопередача продолжается современной музыкой. Ну, Личко, как там у Пешо с его корытом?

— Ничего. Дело идет к концу.

— И чего вы возитесь с этой рухлядью? Пешо ведь внес деньги на новую машину?

— Тренируемся. Будем участвовать в соревновании старых автомобилей.

— Вам придется убрать ее с пустыря, там ре шили разбить скверик.

— Скверик? — с тревогой переспросил Румен.