Василий Ермаков - Мотив

— Кто бы нас упрекал! — вскричала Данилова, воздев руку с ридикюльчиком, — Кто бы нас упрекал! А вам известно, товарищ Полуянов, пламенный радетель своего, как вы выразились, народа, что, к примеру, потребовал в городской библиотеке ваш ученик Горчаков? Вам известно?..

Наступила гробовая, как говорили в старину, тишина, полная недоумения. Каждый, кто был здесь, почувствовал, что митингу придается новое направление, но какое — пока никто не догадывался. А Данилова не спешила раскрыть карты.

— А что он потребовал? — ошеломленно просил Полуянов.

— Так вы не знаете? — торжествующе напирала Данилова. — Вы, учитель, и не знаете, чем живут ваши ученики? Поз-зор! Ваш ученик Горчаков потребовал выдать ему Юма! — и Данилова победительно откинулась на спинку стула.

Краешком глаза я видел, как ссутулился Юрка. Но основное мое внимание было сосредоточено на Полуянове. Я заметил, как ослабло напряжение на его лице, мелькнула усмешка.

— Ну и что? — спокойно спросил он. — Ну и что, что он потребовал Юма? Это же хорошо, что ученик десятого класса требует Юма.

Неподдельный ужас отразился на личике Даниловой. Она стала озираться с таким видом, будто забыла, где находится, или обнаружила себя в окружении голодных людоедов, готовых в любую секунду накинуться на нее и сожрать с потрохами.

— Это хорошо, что он потребовал Юма? — задыхаясь, спросила она. — И это говорите вы, учитель? А вам известно, что на Юме оттиснуто?.. «Не выдавать»!

— Ну так что? — словно не понимая ничего, гнул свое Полуянов. — Неужели Горчаков должен быть таким же кретином, как тот, кто оттиснул этот гриф?..

Данилова, перестав озираться, приняла на себя величественную осанку, как бы сообщавшую, что сейчас будет сообщено такое, что повергнет всех в прах.

— А вам известно, для чего он потребовал Юма? — зловеще спросила она.

— Да откуда же? — усмехнулся Полуянов. — Я же не стараюсь залезать в каждую душу.

— Вот эт-то-то и плохо, что не стремитесь. А надо бы! Надо бы, раз считаете себя учи-те-лем, — тоном оскорбленного праведника упрекнула военрука Данилова.

Юрка сконфуженно втянул голову в плечи. Всеобщее внимание, которое он на себя вызвал, тяготило его. Он любил одиночество, тишину читального зала — и вдруг такой шум.

— Послушайте! — вскипел Чесноков, сердито обратившись к Даниловой. — Что тут происходит? Кто готовил собрание? Где список выступающих? От кого все это исходит?..

— Да разве не от вас? — испуганно пролепетала Данилова, еще крепче ухватившись за свой ридикюльчик. — Какая-то девочка принесла секретарше тетрадь с поэмой, сказала, что от товарища Морякова. Мы и передали тетрадь в школу…

— Простите-простите! — взвилась Старикова. — А школа отреагировала незамедлительно. Ведь так, Клавдия Степановна?

— А потом пришло письмо… без подписи, правда. Что есть притон, что поэма там вроде как гимн… — продолжала лепетать Данилова. — И опять ссылались на товарища Морякова. Вот мы и решили отреагировать попринципиальнее…

И вдруг они — Чесноков и Данилова — одновременно изменились в лицах, будто разом догадавшись об одном и том же. Краска досады бросилась в лицо Чеснокова, на покатом, с глубокими залысинами лбу выступил обильный пот. Он засуетился, пытаясь овладеть собой, зачем-то прощупал все карманы на пиджаке.

— Да собрание же совсем не подготовлено! — наконец сообразил он. — Я так и доложу руководству.

И, не глядя по сторонам, направился к выходу. Данилова, помедлив, тяжело оторвалась от стула и пошла следом. Вид у нее был предельно испуганный. За нею тащилась, опустив голову, Старикова. Не глядя друг на друга, словно стыдясь чего-то, учителя потянулись за нею. Из выпуклых глаз «блаженной Маши» катились крупные слезы. «Да что же это такое? Да что же это такое?» — вопрошали эти глаза.

Светка казалась страшно разочарованной, словно в воду опущенной — вот-вот разревется. И, поверьте, мне стало жалко ее — я сам не ожидал от себя такого. Как бы разозлилась Светка, узнай она об этом, ух как бы она рассвирепела! Но она не узнает никогда, ибо вряд ли у меня возникнет желание хоть однажды пооткровенничать с нею. Так же, как и у нее со мной.

В отличие от Светки, Сашка Моряков не выглядел смирившимся, опустившим руки. Жесткая усмешка, оттянувшая в сторону правый уголок его полных губ, как бы предупреждала, что не все еще кончено, наоборот, — все только начинается, уж он, Сашка, позаботится об этом. Сашка даже приостановился, словно намереваясь высказать нам все это, но передумал и вышел вместе со всеми. Спортзал опустел. Мы остались одни.

— Слушайте, а что же стряслось-то? — глупо и радостно ухмыляясь, спросил Герка. — Почему все так кончилось-то? Я думал, нас выкинут из школы, как миленьких…

— Ничего себе миленькие, — облегченно рассмеялся Васька, возбужденно подергивая плечами, будто пиджак вдруг стал тесным ему. — Ничего себе миленькие. «Блаженную Машу» чуть кондрашка не хватила.

— А все-таки, все-таки? — спрашивал Герка, обращаясь главным образом к Юрке, но Юрка как будто и сам толком ничего не понимал.

— Какой ты тупой, Герка, — засмеялась Галка. — Ну да так уж и быть: проясню я тебе, коли своего ума не хватает. Кто-то подсунул тетрадь с поэмой в роно. Кто? Да от товарища Морякова, говорят. От Морякова?.. Ну и завиляли хвостиками… Уяснил?

— Ах вот оно что! — изумился Герка, наклонив голову к левому плечу. — Ну и ну… А кто ее подкинул-то? Тетрадь-то?..

— Ну, этого я пока не знаю, — ответила Галка. — Только догадываюсь.

Я хотел сказать кто, да что-то остановило меня, что-то подсказало, что делать этого не следует. Светка уж и так наказана. Она еще сильнее накажет себя, если не признается, что подкинула тетрадь: кто-то же и еще, кроме меня, догадается об этом, а там догадаются и другие, и ежели у тебя еще не совсем потеряна совесть, то жить тебе станет тяжеловато.

— А я сперва испугалась, — радостно заговорила Галка, обдавая нас голубым блеском своих глаз, — а потом думаю: да наплевать. Один раз живем. И вас, мальчики, жалко сделалось. Такие вы хорошенькие стоите и такие беспомощные. «Как же, думаю, девочки-то их любить будут, таких жалконьких? Эх, пропадать, так с музыкой!»

— Ничего себе музыка, — засмеялся Васька. — Теперь Рыжий повесится.

— Я его допеку, — пообещала Галка. — Попомнит он у меня свои «боевые порядки». Ни одна девчонка не посмеет при мне «постилять» с ним.

— А Юм-то! — продолжал недоумевать Герка. — Юма-то как сюда пристегнули?

— О-о, Юм, — задумчиво отозвался Юрка. — Знаешь, как интересно следить за развитием мысли Ленина? Ничего не знаю интереснее…

— О, господи, Герка, да что с тобой приключилось! — ужаснулась Галка. — Да о н и же кого хочешь притянуть могут. А Юрка со своим Юмом прямо-таки новогодним подарочком явился. Не ясно разве?..