Роберт Уоррен - Воинство ангелов

— Это с мятежниками Монро вы желаете все мирно урегулировать? — осведомился доктор Дости.

Сделав шаг, Тобайес приблизился к лейтенанту Джонсу.

— До меня дошли слухи, — сказал он, — что вы объединили бывших ваших ополченцев…

— Моих беглых, да, — хмуро отозвался лейтенант Джонс, — тех, с которыми я скрывался в болотах.

— Умоляю вас, — сказал Тобайес, — не выводить вооруженных людей к зданию Института механики. Я уверен, что генерал Бэрд получит соответствующие инструкции, но заклинаю вас — используйте все ваше влияние и не допустите туда бывших рабов. В этом наша сила и наш оплот!

— Силой и оплотом нам будут десятки тысяч на улицах! — воскликнул доктор Дости.

Тобайес пропустил мимо ушей эти слова.

— Вы меня знаете, — сказал он лейтенанту. — Мы долго воевали плечом к плечу. Я знаю вашу храбрость и потому надеюсь, что и вы желаете мира.

И он протянул руку лейтенанту Джонсу. Лейтенант кинул взгляд на эту руку. Все молча наблюдали эту сцену.

Лейтенант пожал руку Тобайеса.

— Дурак, — прошептал доктор Дости.

Все слышали этот шепот.

И все вдруг стали пожимать друг другу руки. В конце концов сдался даже доктор Дости. Судья Хоуэлл объявил, что официально запросит помощи генерала Бэрда. Он заверяет всех, что Законодательное собрание, во всяком случае, агрессии проявлять не будет.

После этого все разошлись.

Не ушел лишь Сет. В последнюю секунду Тобайес незаметно сделал ему знак остаться.

Тобайес сказал, что просит его об одолжении. Сам он едет в Каролтон по делам Бюро и вернется лишь в воскресенье днем. Не возьмет ли Сет на себя миссию отправиться к генералу Бэрду с просьбой обеспечить охрану?

Сет колебался.

— О Сет, — сказал Тобайес, — я знаю твое отношение к Собранию. Но я хочу, чтобы ты понял: ты мой лучший друг, Сет, и я пытался сделать то, что считал нужным.

Сет уже собирался пожать протянутую ему руку Тобайеса, но внезапно содрогнулся, лицо его, и без того желтовато-бледное, побледнело, словно от испуга; он опустился в кресло. Тобайес подхватил его руку, чтобы поддержать. Я бросилась за сердечными каплями.

Когда я вернулась, Сет уже немного оправился, хотя дышал все еще тяжело и цвет лица у него был ужасный. Я хотела дать ему лекарство, но он отвел мою руку.

Он даже сделал попытку подняться. Однако Тобайес мягко остановил его.

— Тебе лучше на ночь остаться здесь, — сказал Тобайес.

Но Сет покачал головой и встал, несмотря на возражения Тобайеса.

— Я должен идти, — сказал он.

Назавтра была суббота, а в этот день я по обыкновению, если этому не было каких-либо особых препятствий, после полудня и до следующего утра отпускала всех слуг, кроме кухарки, которая готовила обед и оставалась в доме на ночь, если Тобайес был в отъезде. Поэтому, когда часа в три у двери прозвенел колокольчик, я сама пошла открывать.

— О, Сет! — воскликнула я. — Как вы себя чувствуете?

Он сказал, что ему гораздо лучше. И вправду — лицо его казалось другим. Несмотря на бледность, оно было спокойным и чистым, как у человека, недавно перенесшего кризис и теперь поправляющегося. Он ступил через порог, желая войти, и, не обращая на меня внимания, словно я была горничной, прошел мимо меня в холл.

— Погодите, — окликнула я его, — Тобайеса нет, а если вы насчет встречи с генералом Бэрдом…

— Тобайес в Каролтоне, — ответил он ровным голосом, не мне ответил, а в пустоту, в сумрак холла.

— Да, конечно… — начала было я, но он уже направился в гостиную.

Я поспешила за ним, однако он опередил меня и вошел, оставшись стоять посреди гостиной.

— Вы виделись с Бэрдом? — спросила я.

— Нет, — сказал он, — нет… — И досадливо дернул головой. Потом сказал: — Мне предоставили отпуск.

— О Сет, как замечательно! Теперь вы отдохнете, поправитесь…

— Я уезжаю завтра.

— Завтра! — воскликнула я. — Но тогда… тогда вы не увидитесь с Тобайесом…

— Я не хочу его видеть, — объявил он.

Я молчала, а он, подойдя к двери, прикрыл ее.

Потом, вернувшись, встал напротив меня.

— Вчера вечером, — сказал он, — вы это видели?

— Что я должна была видеть? — недоуменно спросила я.

— Я не мог взять его руку, — сказал он.

— Бедняга Сет, — сказала я, протягивая свою, чтобы дотронуться до рукава Сета. — Вы плохо себя чувствовали.

— Он назвал меня своим лучшим другом, — сказал Сет, не сводя с меня глаз.

— Так оно и есть, — сказала я.

— Так вот слушайте, — раздраженно заговорил он. — Это случилось, когда он так сказал.

— О чем вы?

— Я понял тогда, что не могу пожать ему руку, — сказал Сет, — и понял, что уже совершил это.

— Что совершил ? — спросила я, завороженная блеском его глаз.

— Ибо совершенное в мыслях уже совершено, — сказал он назидательно, — и совершенное в мыслях можно с тем же успехом совершить и в действительности, тем самым явив скрытую свою порочность. Потому что в порочности кроется начало обновления и возрождения и…

Он замолчал и внезапно, как подстреленный, упал на колени.

Он ухватил меня за оборку на юбке и устремил на меня молящий взгляд.

— О, плюнь же мне в лицо! — воскликнул он и в ожидании закрыл глаза.

Он подождал, зажмурившись, а потом вдруг, открыв глаза, забормотал быстро, торопливо:

— Я объясню тебе! Когда-то я желал достичь небесного совершенства на нашей грешной земле, потому что Библия учит, что это возможно, и я звал тебя искать это совершенство вместе со мной, ибо только в этом путь к совершенной радости, совершенному блаженству. Но тогда мне было неведомо то, что ведомо сейчас, что только во грехе возможен поиск и чтобы начать его, надо явить грех, сокрытый в моем сердце и уже совершённый!

Теперь он тянул меня за юбку, как бы увлекая вниз, на пол, бормоча: «Сейчас… прямо сейчас… здесь… на этом месте!» Он шептал эти слова и тянул меня все настойчивее, сильнее, похлопывая другой рукой по тому месту на полу, куда я должна была опуститься. Так уговаривают ребенка сесть рядом, похлопывая там, где ему надлежит сесть.

И нелепый этот жест прогнал мое оцепенение.

— Вы нездоровы, Сет, — с полным самообладанием сказала я. — У вас жар. Оставьте в покое мою юбку, слышите? И немедленно отправляйтесь к доктору!

Он поднялся с пола — с трудом, как старик, все еще не выпуская из рук моей юбки, отчего она задралась, что было бы не совсем прилично, если бы не нижние юбки.

— Да пустите же меня наконец! — возмущенно воскликнула я.

— Всего разочек, не больше… — уныло сказал он, не выпуская юбки. — И я мог бы тогда освободиться. Чтобы начать мой поиск.

И совсем уж уныло, рассеянно, как бы говоря это самому себе:

— Я не хотел принуждать вас.

Я отпрянула, отчего материя натянулась.

Он покачал головой: