Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Ой?! — только и нашелся молодой сержант.

— Сашенька, я не устаю с тебя удивляться! — вздохнул Игнатов, явно посчитавший про себя до десяти, в обычном и в обратном порядке. — Сашенька, ты знаешь, я уже говорил тебе, конечно. Прости за напоминание, но ты — идиот!

— Пока новой информации нет. Работаем, Вадим Артёмович, работаем… — уверял начальника городского управления МВД пожилой майор. — Есть ещё одно заявление по угону. Может, есть связь. Будем проверять…

— «Работаем», — перекривил его седовласый полковник, сидящий во главе стола. — Ты знаешь, что это у зятя межрайонного прокурора ту самую «Мазду» увели?

— Знаю, конечно, — в голосе майора читались виноватые нотки.

— Ну, так если знаешь, где результат? — легонько хлопнул ладонью по столешнице председательствующий. — Мне Владимир Михайлович день через день названивает! Как, мол, дела там…с машиной.

Игнатов усмехнулся. Тихонько, себе под нос. Но это заметили. Хотя, капитану было абсолютно плевать. Он прекрасно знал, что всем хорошо известно о его отношении к чиноприклонству, которое он сам именовал не иначе как «поцелуями взасос с начальнической жопкой». Руководству Игнатов не нравился. С ним было некомфортно работать. Однако, ничего руководители поделать, толком, не могли. Во-первых, Семён Игнатов действительно был хорошим следователем. А во-вторых, и главных, находился в фаворе у областного главка, так как имел заслуженные награды за боевые командировки в Чечню и Кабардино-Балкарию. В общем, Игнатов, как бы это банально и избито не звучало, был боевым офицером, который плохо вписывался в натюрморт из местных «фруктов в погонах».

— Капитан Игнатов! — стараясь пропустить смешок мимо своего сознания, обратился к Семёну начальник. — Что у вас?

— У нас — заканчиваем отчеты по Дубовой и Смирнову. По бытовухе на Ларина — работаем, ждем суда, — затараторил Семён. — Есть подвижки по Козлову, думаю, к концу недели докрутим. И заявление по пропаже человека мой блаженный вчера принял.

По кабинету пронёсся многоголосый смешок — Сашеньку знали все.

— Кто пропал? — поинтересовался начальник.

— Некто, Сергей Булавин, — не подглядывая в открытый блокнот, ответил Игнатов. — Брат пропавшего, принес гильзу. Думает — грохнули его братана.

— Гильзу, — махнул рукой Вадим Артёмович. — Мало ли гильз…

— Да вот, как раз мало! — перебил руководителя Семён. — Пять-сорок пять!

— «Калаш», что ли? — удивился сидящий по левую руку от начальника полковник.

— Нет — на восемнадцать! — Семён поднял указательный палец вверх. — Необычный, для наших краев патрончик, не находите?

— Ну да, ну да… — пробубнил себе под нос Вадим Артёмович.

— Был бы с «Макарова» или от «ТТ» — я бы не удивился. Их ещё с девяностых в кушерях да по пустырям понаоставалось. А вот таких — я ещё у нас не встречал! — признался Игнатов. — И сейчас, ни один из наших «ЧОПов» с таким калибром не работает. Так что, думаю, предположение брата пропавшего, вполне может стать одной из рабочих версий.

— Не спеши! — скривился начальник управления. — Это тебе не Голливуд. Проверь сначала более «земные варианты».

— Не вопрос, — не стал перечить Семён. — Но, всё же, гильза любопытная.

— Всё! — подытожил Вадим Артёмович. — Если ни у кого ничего нет больше — работайте.

Участники утренней планёрки вяло вставали со своих мест и как-то недобро понуро покидать кабинет. Убедившись, что последний подчиненный вышел и закрыл за собой дверь, начальник управления вытащил из кармана сотовый, несколько секунд полистал контакты и нажал «вызов».

— Аллё! Сына? Как дела, — спокойно и почти ласково проговорил начальник. — Сына, а ты ко мне в сейф не лазил? Нет… Сына, если ты мне сейчас навяливаешь, это может плохо кончится. Приезжай ко мне на работу. Когда? Сейчас! — прикрикнул полковник. — Зачем? Серьезный разговор у нас с тобой будет, сына…

Сергей, проходя мимо здания, где располагалась почта и, по совместительству, управление городской полиции, на миг задумался о том, что возможно его сейчас ищут. Возможно, прямо в этот момент лучшие следователи сидят и усиленно думают над тем — куда же мог запропаститься вернувшийся из долгой командировки инженер. Интересно, а на работе о нём не вспоминают? Впрочем, эти мысли, почему-то, Сергей отбросил очень быстро. Не потому, что они не требовали внимания, а по одной простой причине — напоминали о том, что самое большое место в жизни, точнее в том, что стало после неё, теперь занимает одиночество. А кому нужны одинокие люди, кто их ищет?

Одиночество… Всепоглощающее и беспощадное, пробирающее до самых глубин и выворачивающее наружу всё, что осталось в нём от человека — все ещё не вымершие эмоции. Теперь Булавин понимал, от чего ему становится так страшно по этим, по большей части, неестественно тихим ночам. Не от темноты или редких и странных шумов, разрывающих безмолвие, словно ядерный взрыв. Ему становится страшно от того, что ночью внутренняя пустота остаётся с ним один на один. Некому встать между ними. Даже тусклому солнечному свету…

Собственно, сейчас он шёл как раз туда, где должна быть душа. Живая или нет — этот вопрос волновал Сергея меньше всего. Главное — не хотелось быть одному. За пять дней по эту сторону он понял — эмоции притупляются, но отнюдь не все. Те, что связаны с радостью, нежностью, те, которые тёплые — тускнеют. Те же, что идут рука об руку с тоской и унынием — напротив, остры, как никогда жизни. Жизни… Сергей никак не мог отвыкнуть от такого привычного определения и, самое главное, не хотел отвыкать. Сейчас, ведь, тоже жизнь! Он мыслит, а значит существует. А значит живёт!

Немного подбодрив себя этими, ещё не успевшими покинуть голову, мыслями, Сергей подошёл к перекрёстку. Через дорогу была школа, где, по заверению Толика, его можно было найти чаше, чем в других местах. Вайнштейн куда-то испарился, потому, в поисках компании инженер решил совершить утренний моцион. Переходя проезжую часть, он, по привычке, посмотрел налево, потом направо — естественно никаких машин не наблюдалось. Будучи уже на середине дороги, Булавин вдруг заметил, что светофор, казавшийся ему мёртвым, как и всё вокруг, работает. Правда, как-то неуверенно. Зелёный человечек бледный, едва заметный.

Инженер напряг зрение, и фигурка стала ярче, потом погасла и в соседнем верхнем фонаре загорелась такая же, только красная. Ярко красная… В один миг в голову ворвался нестерпимый шум, череп будто сдавили невидимые тиски. Это была первая боль, которую он почувствовал после ухода из жизни. Сергей не отчаянно понимал, что с ним происходит. На каких-то инстинктах повернул голову, увидел мчащийся прямо на него небольшой микроавтобус. Гудок автомобильного сигнала набатом ударил в уши. Булавин отпрыгнул в сторону, а водитель вывернул руль. Инженер упал и сжался в комочек, закрыв глаза, обхватив готовую отторгнуть рассудок голову. И вдруг, всё стихло. Он лежал несколько секунд неподвижно, потом решился распахнуть веки — ничего не было. Пустынная улица, растрескавшийся от времени асфальт и тишина, которая после фейерверка звуков, вновь начала казаться нестерпимой.