Джон Чивер - Исполинское радио

К тому времени как Виктор приехал на станцию, поезд, который должен был прибыть в четыре пятнадцать, не только прибыл, но и отбыл уже. Хестер Браунли стояла в комнате для ожидающих, окруженная чемоданами. Это была женщина средних лет, довольно моложавая; издали она казалась хорошенькой.

— Здравствуйте, мисс Браунли, — сказал Виктор. — Я Виктор Маккензи. Я...

— Да, да, я знаю, — перебила она. — Мне Прескот рассказывал о вас. — Она смотрела мимо него.— Вы опоздали.

— Прошу прощения, — сказал Виктор. — Но миссис Браунли...

— Вот мои вещи, — сказала она, пошла к «ролс-ройсу» и села сзади.

Виктор зажег сигарету и выкурил ровно половину, прежде чем взять чемоданы мисс Браунли и понести их в машину. Он поехал к Солсбери-холлу кружным путем.

— Куда же вы едете? — воскликнула мисс Браунли.— Неужели вы даже дороги не знаете?

— Я везу вас другим путем, — спокойно объяснил Виктор. — Дело в том, что года два назад на той дороге построили завод и к концу рабочего дня там довольно большое движение. Здесь мы скорее доедем. Впрочем, вам тут многое покажется незнакомым. Когда вы были в Солсбери-холл последний раз, мисс Браунли?

Она не ответила. Думая, что она его не расслышала, Виктор повторил свой вопрос:

— Мисс Браунли, вы когда были в Солсбери-холл последний раз?

Оставшуюся часть пути они проделали в полном молчании. Когда они прибыли, Виктор достал чемоданы из машины и поставил их возле двери. Мисс Браунли пересчитала их вслух, затем порылась в кошельке и протянула Виктору двадцать пять центов.

— Что вы!—сказал Виктор. — Очень вам благодарен. Но...

Он спустился в сад, чтобы немного остыть. Терезе он решил об этой встрече не рассказывать. Наконец он поднялся к себе. Тереза была занята рукодельем. Комната, которая служила им гостиной, была загромождена вышивками и кружевами, нуждавшимися в починке. Как всегда после дня, проведенного в разлуке, Тереза нежно обняла Виктора. Виктор уже переодевался к обеду, когда к ним постучалась горничная.

— Миссис Браунли хочет вас видеть, — сказала она. — Обоих. Она у себя в конторе. Сейчас же, говорит, чтобы пришли.

Тереза прижалась к его руке, они так и спускались по лестнице. Контора — захламленная, грязная комнатушка подле лифта — была ярко освещена. Миссис Браунли восседала за столом покойного мужа в полном параде.

— Вы — капля, переполнившая чашу, да, да, и вы, вы — оба! — резко сказала она вошедшим. — Закройте дверь. Я не желаю, чтобы весь дом слышал. Крошка Хестер приезжает домой после пятнадцати лет скитаний. И что же? Не успела она сойти с поезда, как вы ее оскорбляете! На протяжении девяти лет вам предоставлена возможность жить в этом великолепном доме — это же чудо, а не дом!— и вот ваша благодарность! Нет, чаша моя переполнилась. Прескот мне сколько раз уже говорил, что вы оба никуда не годитесь, вот и Хестер то же самое, а теперь наконец прозрела и я.

Грубо размалеванная старуха с изможденным лицом обрушила на чету Маккензи свой священный гнев. Серебристое ее платье сверкало, как плащ Михаила-архангела, в деснице она держала громы и молнии, смерть и погибель.

— Вот уж сколько лет меня все предостерегали относительно вас, — продолжала она. — Я не знаю, может быть, вы и не нарочно, может, вы просто бестолковые, но между прочим, Хестер сразу заметила, что половины вышивок не хватает. Вы всегда чините именно то кресло, на которое я собираюсь сесть, а вы, Виктор, вы сказали мне, что привели в порядок теннисную площадку, — я ведь ничего, разумеется, в этом не смыслю, поскольку сама в теннис не играю, — так что вы можете себе представить, как мне было неловко, когда на той неделе я пригласила Вердонов к нам поиграть в теннис, а они мне сказали, что площадка никуда не годится. А люди, которых вы вчера вечером прогнали из сада... ведь их отец — один из ближайших друзей покойного мистера Браунли! И потом вы уже на две недели запоздали с платой за квартиру.

— Деньги я пришлю, — сказал Виктор.— Мы уезжаем.

Тереза на протяжении всего разговора так и стояла, опираясь на руку мужа, и они вместе вышли из конторы. Шел дождь, и Эрнест подставлял ведра в венецианской гостиной.

— Вы мне не поможете с чемоданами? — спросил Виктор. Но старый дворецкий ничего не ответил. Очевидно, он слышал разговор в конторе.

У Маккензи скопилось довольно много фотографий, серебряных безделушек и тому подобного. Тереза принялась судорожно укладывать весь этот сентиментальный хлам. Виктор спустился в подвал за чемоданами. Оба торопились изо всех сил, не выкурили ни одной сигареты, и все же на сборы ушла большая часть вечера. Когда они кончили, Тереза сняла простыни и наволочки с постели, сунула использованные полотенца в мешок, и Виктор снес вещи вниз. Он написал открытку Виолетте, сообщая, что они меняют адрес. Вскоре спустилась и Тереза.

— Ах, мой милый, — шепнула она. — Куда же мы поедем?

Он пошел за машиной, а она ждала на улице, не пытаясь укрыться от проливного дождя. Куда они поехали, одному богу известно.

Куда они поехали, одному богу известно, однако спустя довольно много лет они вновь выплывают на сцену, и на этот раз в штате Мэн, на побережье Атлантического океана, в курортном местечке, именуемом Хостейл-бич. Виктору удалось найти какую-то работенку в Нью-Йорке, и сейчас они решили провести отпуск в Мэне. Виолетты с ними не было. Она вышла замуж и жила в Сан-Франциско. У нее был ребенок. Родителям она не писала, и Виктор знал, что она к ним не испытывает никаких чувств — ничего, кроме горечи. Непонятная неприязнь единственной дочери огорчала их, но они редко набирались духу говорить об этом друг с другом.

Хэлен Джексон, у которой они жили в Хостейл-бич, была бойкая молодая женщина. У нее было четверо детей, и она развелась с мужем. Всюду в доме под ногами скрипел песок, почти вся мебель была поломана. Виктор и Тереза Маккензи прибыли сюда вечером. Была буря, и северный ветер сотрясал стены дома. Хэлен Джексон ушла в гости, а кухарка, как только они вступили в дом, надела шляпу и отправилась в кино, оставив на них всю четверку детей.

Переступая через мокрые купальники, которыми был усеян пол, супруги внесли свои вещи наверх, уложили детей и обосновались в неотапливаемой комнате для гостей.

Утром миссис Джексон спросила, не будут ли они возражать, если она съездит в Камден вымыть голову в парикмахерской. Несмотря на то, что кухарка так и не пришла, Хэлен собиралась в честь Виктора и Терезы устроить вечер с коктейлями. Она обещала вернуться к двенадцати, но в час ее еще не было, и Тереза принялась готовить второй завтрак. В три часа Хэлен позвонила по телефону: она только что вышла из парикмахерской, и может быть, милая Тереза начнет готовить сэндвичи для вечера? Тереза приготовила сэндвичи, вымела песок из гостиной и подобрала мокрые купальники. Наконец Хэлен вернулась из Камдена. К пяти часам стали собираться гости. Стоял холодный ветреный день. Виктор дрожал в белом чесучовом костюме. Почти все гости были очень молоды, отказывались от коктейлей, пили один эль и, сгрудившись возле фортепиано, пели песни.