Джон Чивер - Исполинское радио

Виктор и Тереза привыкли веселиться иначе. Хэлен Джексон безуспешно пыталась вовлечь их в бессмысленное радушие улыбок, приветствий и рукопожатий, составлявших суть этой вечеринки, как и всякой, впрочем, вечеринки вообще.

К половине седьмого гости разошлись, и Хэлен вместе с Виктором и Терезой поужинали оставшимися сэндвичами.

— Скажите, — обратилась затем Хэлен Джексон к Виктору. — Вам очень противно было бы сходить с ребятишками в кино? Понимаете, я обещала, если они будут хорошо вести себя при гостях, пойти с ними в кино, а они были сущие ангелы, и мне не хочется обманывать их, а сама я умираю от усталости.

На следующее утро все еще шел дождь. Виктор видел по лицу жены, что и дом, и погода совсем доконали ее. Большинство из нас научилось мириться с неуютом дачной жизни в холодное дождливое лето. Тереза была исключением. Железные кровати и бумажные шторки наводили на нее ни с чем несообразную тоску. Для нее это были не просто уродливые вещи, а нечто, угрожающее всему ее душевному равновесию.

Во время завтрака Хэлен Джексон предложила им прокатиться в машине по дождю в Камден.

— Погода отвратительная, слов нет, — сказала она, — но почему бы вам не съездить в Камден, — убили бы время, чем плохо? — и там по дороге увидите прелестные деревушки, и потом, если бы вы доехали до Камдена, вы могли бы забежать в библиотеку и взять «Серебряный кубок». Они держат эту книгу для меня вот уже сколько дней, а я никак не выберусь за нею.

Виктор и Тереза проехались в Камден и привезли «Серебряный кубок». Когда они вернулись, Виктора ожидало еще одно поручение. Надо было съездить в гараж сменить аккумуляторы в машине Хэлен Джексон. Затем, несмотря на непогоду, он решил попробовать искупаться, но волна была очень велика и хлестала песком и гравием. Окунувшись раза два, Виктор сдался и отправился домой. Когда он вошел к себе в мокрых трусах, Тереза подняла к нему лицо, и он увидел, что она плакала.

— Милый, — воскликнула она. — Я так хочу домой!

Даже Виктору было трудно понять, что могла означать в ее устах эта фраза. Единственное место, которое они могли сейчас называть своим домом, была однокомнатная квартирка с тесной кухонькой и креслом-кроватью; это было скорее помещение для молодоженов, чем дом, где живут солидные люди, у которых уже растет внук. По какому «дому» могла тосковать Тереза? Неужели по тому архитектурному калейдоскопу, в котором они провели девять лет своей жизни?

— Ну что ж, поедем, — сказал Виктор. — Завтра же утром и поедем. — И увидев, как его слова обрадовали Терезу, прибавил: — Сядем в машину и будем ехать, ехать, ехать, покуда не приедем в Канаду.

Хэлен Джексон тоже, казалось, не без удовольствия отнеслась к их намерению выехать на следующее утро. Она вытащила маршрутную карту и отметила карандашом, как лучше всего добраться до Сент-Мари и границы с Канадой. После обеда они укладывали вещи и рано утром отбыли — Хэлен вышла в одном халате на дорогу проститься. Она держала в руке серебряный кофейник.

— Как хорошо мне было с вами, — сказала она,— несмотря на омерзительную погоду. Но раз уж вы твердо решили ехать через Сент-Мари, может, для вас не составит труда завернуть к моей тетушке и передать ей этот кофейник? Сто лет назад я взяла его у тетушки на время, и с тех пор она все пишет мне грозные письма и звонит по телефону. Вы можете забросить ей кофейник, а там — поезжайте себе дальше. Ее фамилия Сауэр. Они живут тут же, на шоссе.

И Хэлен Джексон наскоро объяснила, где живет ее тетка, поцеловала Терезу и вручила ей кофейник.

— Как мы прелестно провели время вместе, правда? — крикнула она им вслед.

Волны Атлантического океана вздымались высоко, и холодный ветер продолжал дуть в спину, когда они покидали Хостейл-бич. Но понемногу шум моря утих, в воздухе перестало ощущаться его дыхание; подул западный ветер, и в серой неподвижной массе туч появились голубые просветы. Машина въехала в горы. Кругом была совершенно новая, незнакомая природа. Пелена туч все больше и больше приподымалась, всюду был разлит свет, и Тереза чувствовала, как у нее на душе тоже становится ясно. Ей казалось, что она живет в домике на берегу Средиземного моря и распахивает окна и двери. Она никогда не бывала в таком домике, но много лет назад видела его на открытке: шафранные стены отражались в лазурной воде, не теряя ни очертаний, ни цвета. Все окна и двери в доме закрыты. И вот она сейчас их открывает. Начало лета. Она распахивает окна и двери и, высунувшись в одно из окон, на самом верху, следит, как на горизонте постепенно скрывается из глаз, в направлении Африки, единственный парус — судно, увозящее злого короля. Иначе откуда это чувство внезапно нахлынувшего счастья?

Сидя в машине рядом с мужем, она, как всегда, прижалась к нему плечом. Они поднимались все выше и выше в горы, и она чувствовала, как воздух становится все прозрачней и легче, и образ распахнутых окон и дверей покинул ее только тогда, когда они, уже в сумерках, достигли подножия горного перевала, где на берегу маленькой речушки приютилось местечко Сент-Мари.

— Черт бы подрал эту женщину! — сказал Виктор.

На месте, которое указала им по карте Хэлен Джексон, никакого дома не оказалось. Если бы кофейник не был серебряным, Виктор выкинул бы его в канаву и поехал бы дальше.

Они свернули на грунтовую дорогу, которая тянулась параллельно реке, остановились у бензиновой колонки и вышли из машины расспросить дорогу.

— Знаю, как же, — сказал человек, отпускающий бензин. — Знаю, где Сауэры живут. Их причал прямо против дороги, да вот лодочник был только что здесь.

Бензинщик открыл дверку, сложил руки рупором и крикнул:

— Пэрли! Тут вот хотят на тот берег перебраться.

— Мне нужно передать одну вещицу, — сказал Виктор.

— Да вот он вас перевезет. Вы прекрасно проедетесь. Все равно ему нечего делать. Он целый день здесь околачивается, все уши мне прожужжал. Пэрли! Пэрли!

Виктор и Тереза перешли вместе с ним дорогу к маленькому перекошенному речному причалу. Старик сидел и чистил металлические части на катере.

— Я вас сейчас перевезу туда и обратно, мигом.

— Я обожду здесь,—-сказала Тереза.

По обе стороны реки росли деревья, свешиваясь к воде ветвями. Река, широкая в том месте, где был причал, дальше, вверх по течению, сужалась и, извиваясь, исчезала в горах. Тереза так увлеклась пейзажем, что не слышала, о чем говорил Виктор с лодочником.

— Скажите вашей даме, чтобы шла сюда, — сказал старик.

Она повернула голову, Виктор подал ей руку и помог ей перейти в лодку. Старик напялил грязную морскую фуражку, и они поплыли против течения. Течение было сильное, и лодка двигалась медленно, так что они не сразу различили острова, но вот вдруг они увидели, как светлая полоска воды отделяет кусок суши, который до этого казался им простым выступом. Затем они обогнули остров и вдруг очутились у причала в небольшой бухточке. Виктор поднялся по тропинке, которая вела от причала к ветхому дощатому дому цвета морилки. Сад соединялся с домом беседкой, образованной из длинных кедровых прутьев и растущих вдоль них роз.