Джон Чивер - Исполинское радио

Виктор и Тереза как можно деликатнее отклонили предложение и в тот же вечер вернулись в Питтсбург. Через несколько дней Тереза прихворнула. Услыхав об этом, старая дама прислала ей цветы и записку, в которой повторила свое приглашение.

— Надо смотреть на это по-деловому, — сказал Виктор. — Вот и все. Как на практическое решение вполне реальной задачи.

Тереза не могла похвастать здоровьем, и деревенский воздух безусловно пошел бы ей на пользу. Это было главное. Правда, у Виктора была работа в самом городе, но до станции от Солсбери-холла было недалеко, и он мог ездить поездом. Они еще раз поговорили с миссис Браунли и убедили ее брать с них деньги в том размере, в каком они платили бы за жилье и еду: они хотели сохранить независимость. Миссис Браунли предоставила им комнаты на втором этаже в Большом доме.

Все были довольны. Виктор и Тереза жили в просторных комнатах, упивались тишиной, и с миссис Браунли у них сложились самые непринужденные отношения. Неловкость, которую они поначалу невольно испытывали, совершенно рассеялась, когда они убедились, что во многих отношениях могут быть полезны своей хозяйке.

Она нуждалась в том, чтобы в доме был мужчина, а кто станет жить в Солсбери-холле? Гости съезжались сюда только по торжественным случаям, а в остальные дни более половины комнат пустовало. В подвалах шныряли обнаглевшие от безлюдья крысы.

Тереза взяла на себя геркулесовский подвиг — закончить начатые миссис Браунли вышивки гарусом— всего восемьдесят шесть штук. Теннисная площадка была запущена с войны, и Виктор в свободные часы прополол ее, обкатал и привел в полный порядок. Он изучил семейные предания рода Браунли, рассеянного по лицу земли, а также все легенды, связанные с домом, и, когда миссис Браунли чувствовала себя усталой, с удовольствием водил любознательных гостей по ее владениям.

— Весь этот замок, — рассказывал он, — камень за камнем перевезен сюда — из строения эпохи Тюдоров, находящегося неподалеку от знаменитого Солсберийского собора... Обратите внимание на пол — этим мрамором был выложен вестибюль Первого национального банка... А эту венецианскую гостиную мистер Браунли преподнес миссис Браунли в день ее рождения, а вот эти четыре колонны из оникса прибыли из Геркуланума. Их переправили сюда вдоль озера Эри, из Буффало до Аштабулы...

Виктор мог также показать большую царапину на дереве в том месте, где Спенсер Браунли разбил свою машину, и плантацию роз, посаженную в честь Хестер Браунли, когда она была так страшно больна. Мы видели также, как полезна была его деятельность на благотворительном балу в пользу девочек-скаутов.

Все это время Виолетта кочевала по школам и летним лагерям.

— Что это вы тут поселились? — спросила она, когда впервые приехала в Солсбери-холл проведать родителей. — Какая-то гнилая развалина! Да ведь это сплошная труха!

Должно быть, миссис Браунли слышала, как Виолетта смеется над ее домом. Во всяком случае, она сильно невзлюбила единственную дочь Терезы и Виктора, и Виолетта была здесь редкой гостьей. Из детей миссис Браунли один Прескот наведывался к ней время от времени. Но однажды вечером, вскоре после бала, пришла телеграмма от Хестер, которая последние пятнадцать лет жила в Европе. Телеграмму она прислала из Нью-Йорка и на другой день должна была прибыть в Питтсбург.

За обедом миссис Браунли поделилась радостной вестью с Терезой и Виктором. Она была в восторге.

— Вы полюбите Хестер, я знаю, — говорила она. — Вы оба полюбите ее! Она похожа на дрезденский фарфор. Она была болезненным ребенком, и, может, поэтому я любила ее больше остальных. Вот бы она осталась жить с нами! Как жаль, что нет времени покрасить ее комнату! Вы должны уговорить ее остаться, Виктор. Я была бы так счастлива. Уговорите ее. По-моему, вы ей тоже понравитесь.

Голос миссис Браунли гулко разливался по столовой, в которой с успехом мог бы разместиться целый гимнастический зал. Столик, за которым они обедали, был придвинут к окну и отгорожен от остальной части комнаты ширмой. Тереза и Виктор любили здесь обедать. Окно выходило на газоны и лестницы, ведущие в запущенный сад. Чугунные кружева на крышах полуразвалившихся оранжерей, шум фонтанов с разбитыми, потрескавшимися бассейнами, грохот подъемника, на котором им доставляли их пресный обед из кухни в подвале, где жили крысы, — вся эта дурацкая мишура вызывала у обоих Маккензи неподдельное уважение и казалась им исполненной глубокого смысла. Прошлое имело над ними магическую власть. Или они не понимали, что человеку для счастья прошлое ни к чему?

Все еще разговаривая о Хестер, миссис Браунли взглянула невзначай в окно и увидела, как в конце парка через мраморную ограду перевалился какой-то мужчина. Затем какая-то девушка подала ему сверху одеяло, корзинку для пикников, бутылку и, наконец, сама спрыгнула к нему на руки. За ним появились еще две пары. Они обосновались в Храме любви и, собрав обломки деревянной резьбы в кучку, развели костер.

— Прогоните их, Виктор,—приказала миссис Браунли.

Виктор встал из-за стола, пересек террасу, спустился в сад и попросил пришельцев удалиться.

— Я хороший знакомый миссис Браунли, — сказал один из непрошеных гостей.

— Это неважно, — сказал Виктор. — Вам придется уйти.

— Это кто так говорит?

— Я.

— А вы кто такой?

Виктор не отвечал. Он разворошил костер и затоптал тлеющие угли. Физический перевес был, разумеется, на их стороне, и он знал, что если дело дойдет до драки, то ему несдобровать; однако дым от растоптанного костра выгнал их из Храма. Виктор встал на верхнюю ступень и посмотрел на часы.

— Даю вам пять минут на то, чтобы перелезть через ограду, —сказал он.

— Но ведь я друг миссис Браунли!

— Если вы друг миссис Браунли, входите, пожалуйста, в ворота, — сказал Виктор. — Итак, пять минут.

Они все потянулись назад вдоль тропинки, и Виктор дождался, пока они не начали переправлять девушек через ограду. Все девушки были хорошенькие. Затем он вернулся доедать свой обед под нескончаемые разговоры миссис Браунли о крошке Хестер.

Следующий день, несмотря на то, что была суббота, Виктор провел в городе. Он искал места. В четыре часа, когда он вернулся, потный и запыленный, он увидел, что двери Большого дома на террасу распахнуты и рабочие цветочного магазина перетаскивают из грузовика множество бочонков с апельсиновыми деревьями. Горничная подбежала к нему и в страшном волнении крикнула:

— Ниле заболел и не может ехать! Миссис Браунли говорит, чтобы вы поехали на станцию встречать мисс Хестер. Отправляйтесь скорей, поезд приходит в четыре пятнадцать. Она велит, чтобы вы ехали не на своей машине, а взяли бы «ролс-ройс». Она говорит: пусть возьмет «ролс-ройс».