Михаил Гиголашвили - Кока

Дым не прояснил головы. Пётр Ильич, пописав и пошелестев бумагами, начал пытать дальше:

– Сидеть вам долго. Но вы можете значительно облегчить свою участь, если будете откровенны и всё расскажете: как приехали, к кому, у кого взяли, за сколько… Имена, адреса, хаты, клички! Всё!

– Никаких имён не знаю. – Кока собрался с силами и выпалил: – Приехали на отдых, выпили в ресторане, пошли в садик, сидели там, к нам подошли местные ребята, предложили покурить, нам понравилось, они предложили купить, мы были как пьяные, в тумане, мало что понимали и купили всё это, неизвестно для чего и зачем…

Пётр Ильич внимательно и споро записывал, постукивая ручкой в чернильнице, потом довольно хмыкнул:

– Хотите сказать, первый раз в жизни покурили?

– Ну да, понравилось…

Тут уж Пётр Ильич не сумел скрыть торжества:

– Вас не понять! То вы утверждаете, что вас только гашиш и спасает от болезней, поэтому вы приехали сюда его покупать. То утверждаете, что в первый раз покурили. А? Вы уж определитесь с вашей лживой легендой как-нибудь! Курам на смех! Первый раз покурили! Невинные младенцы! Слиплась жопа от сиропа! И сразу полкило купили! И таблеток полсумки в придачу? Или их вам в виде премии всучили? – язвительно пошутил он. – У кого брали товар? Где? За сколько? – хищно блеснул очками.

– Я же говорю – не знаю этих парней. Они в том же садике сидели…

– И где этот садик – тоже не знаете?

– Почему? Знаю. Около ресторана “Дубок”. Там водки выпили много, можете у официантов спросить, жульены, жаркое по-кубански… А в садике нас обкурили и предложили купить, мы сдуру согласились – и всё…

Пётр Ильич досадливо поморщился:

– Ну ладно… Вижу, вы меня не понимаете. Даю вам три дня. Посидите в КПЗ, может, вспомните имена и адреса. Не то вам не поздоровится! Статья у вас лютая – от трёх до десяти, хранение с целью сбыта. А если чистосердечное напишите, поможете этих негодяев поймать, – суд это учтёт. Да, суд! Наш самый гуманный суд в мире! Так что пишите чистуху – мой вам совет! – зловеще закончил он.

– Не было никакой цели сбыта! Для себя купили, понравилось! – продолжал настаивать Кока.

– Кто это может знать? Мы тут парней за пару грамм ловим, что для себя имеют, – это я понимаю. Но четыреста восемьдесят шесть грамм? Не многовато ли?

– Не каждый же день ездить! Зиму пережить, Новый год, перевал закрыт… – бормотал Кока какую-то бессмыслицу (а ум в смятении шарил впотьмах, но кроме “Господи, помоги!” ничего не находил).

Пётр Ильич усмешливо кивнул:

– Согласен, каждый день через перевал ездить не с руки, хотя замечу, что летом многие из ваших именно так и делают. Мы их ловим, а они всё ползут и ползут… Но ведь когда столько гашиша у вас имеется, вы нет-нет да и угостите друзей? Выкурите с ними трубку мира? Логично? А это и есть распространение! Оно ещё хуже, потому что бесплатно людей губит!

– Мы себя губим, никому ничего не даём, самим не хватает, – ляпнул Кока.

Но Пётр Ильич жёстко обрубил:

– А поди узнай, даёте вы другим курить или нет? Зачем рисковать? Зло надо пресекать на корню! А вас в тюрьму упечь, чтобы молодёжь не портили!

Потом поостыл. Дописал протокол с куцыми Кокиными показаниями про садик и неизвестных хулиганов, покрыл лист промокашкой, после чего перекинул протокол Коке на подпись, причём вкрадчиво произнёс:

– Вы, я вижу, неглупый образованный челоквек. Инженер. У вашего джигита-подельника Нукри выхода нет – он был в состоянии сильного наркотического опьянения, нёс сумку с фактами, ему сидеть. А у вас выход есть! Но один, без вариантов: чистосердечно во всём признаться, назвать людей, клички, блатхаты, притоны, адреса, всячески содействовать правосудию и выступить в суде! Тогда и судья сделает вам скидку! В противном случае вас ждёт заключение сроком от трёх до десяти лет, а суд может ещё поднять срок до пятнадцати, если увидит в ваших деяниях преступный сговор, бандитскую группу и особо крупный вес наркоты. Вот кодекс, ознакомьтесь!

Кока дрожащей рукой взял брошюру, нашёл подчёркнутое, но кроме страшного “статья 224, часть 1, срок от 3 до 10” ничего прочесть не мог. От бессилия у него потекли слёзы, а Пётр Ильич, словно не замечая, в каком Кока состоянии, будничным голосом повторил, что оставляет его на три дня в КПЗ.

– Посидите, подумайте. Теперь всё зависит от вас. Надо смотреть, как выбираться из той ямы, в которую вы сами себя забросили… Не то – группа, сговор, контрабанда, большой срок. Лучше стучать, чем перестукиваться, – добавил он странную фразу, мерзкий смысл которой дошёл до Коки уже в коридоре, когда он уныло шлёпал в камеру за повеселевшим Семёнычем – тот ковылял сзади, обдавая перегаром и ругая завхоза, не дающего ему ни матрасов, ни подушек:

– Ребятам каково на досках валяться? Не даёт, падла, хоть ты тресни!

– Почему?

– Начальник, мол, так приказал, япона его мать! Чтоб зэки мучились!

Он лежал в тоскливом забытьи. Кости болели от голого дерева. Шея затекла на косо прибитой, вместо подушки, доске. Временами не понимал, где он: что за стены?.. Может быть, это сон?.. И он скоро очнётся?.. Но гирей по башке приходило осознание: это не сон, всё кончено, он обречён… Проклятый Пётр Ильич!.. Такое имя поганит!.. Коняга в пенсне!..

Вдогонку выползали другие мысли. Следователь хочет, чтобы он всех сдал, да ещё на суде выступал! Нет, это не дело. Сдавать людей нельзя! Самому надо выкарабкиваться! Да и усугубит дело: тот же сговор и группа получаются, ещё хуже – международная контрабанда. И опасно: Сатана всюду достанет, такое предательство не скрыть, будешь по зонам петухом шнырять. И позорно. Нет, стоять на своём – и всё! Обкурились – понравилось – купили … У кого? А кто их знает? Первый раз видели! Бухие в стельку в садике сидели… А Нукри что говорил?.. Где он?.. Может, уже увезли в тюрьму?..

– Нукри, сада хар? Ака хар? [173] Нукри, где ты? Здесь ты? (груз.) – несколько раз принимался кричать Кока – но в ответ слышал только далёкое урчание Семёныча: “Я тебе похаркаю, пёс! Завали табло!”

Лязгнула дверь. Привели чернявого парня. Он лёг на нары, обдав по́том и сигаретной вонью.

– Ну, чего говорит следак?

– Говорит, чистосердечно всех сдай, тогда поможем.

– Не верь! Фуфловый развод! Они всем это говорят, а потом дают по полной катушке! Слово мента – что жук хрюкнул, пирожок ни с чем, пустого стоит! Поверь! У меня пятая ходка! Они всех берут на гнилой подход! Фраерам-первоходам уши вычёсывают! Козлы в сапогах! Я тоже им когда-то по малолетству поверил – и что? Трояк за банку шпрот, кулёк конфектов и бутылку водяры, как два пальца, втемяшили! Моё погоняло Черняшка. А у тебя какая погремуха? Ну, кликуха?

– А, кличка… В детстве Мазало звали…

– Что? Мазила? Ну и кликуха! Ты футболист, что ли?