Чжан Юэжань - Кокон [litres]

Пора рассказать о нас с Шашей. После эпидемии атипичной пневмонии и выписки из стационара я снова стал повсюду на нее натыкаться. Каждую субботу приезжал домой из общежития и видел ее у ворот Наньюаня. Но Шаша теперь не притворялась, будто оказалась там случайно, а смело шагала мне навстречу: вот и ты! Голодный? С собой у нее всегда был пестрый пластиковый пакет, Шаша шла за мной до самого подъезда, совала в руки пакет и убегала. Внутри лежали немыслимой формы печенья, некоторые пригорели и крошились, видимо, она пекла это сама. Я выбрасывал печенье в мусор, вместе с пакетом. Так продолжалось пару месяцев. Потом я несколько недель не показывался дома: тяжело переживал расставание с девушкой, с утра до вечера сидел в общежитии и рубился в игры. Как-то вечером спустился купить еды, вышел на улицу и увидел под фонарем Шашу. Она сказала: ты целый день просидел в общежитии, голодный? И помахала пакетом. На этот раз там были капкейки, я действительно очень проголодался и решил попробовать. Внутри меня ждал комок непропеченного теста, но я слишком торопился и не успел его выплюнуть. Спросил, как она меня нашла, оказалось, Шаша знала, что я учусь в Институте журналистики, пошла в деканат и выяснила, где меня искать. Я сказал: а ты не промах. Она ответила: я дала той женщине из деканата два капкейка, вообще-то их было восемь. Я решил поговорить с ней, но у общежития всегда толпилось много народу, однокурсники могли увидеть Шашу и подумать, что это моя новая девушка. Поэтому я повел ее в забегаловку за кампусом, заказал пиво и мясо на шампурах. Говорю: больше сюда не приезжай, у нас с тобой ничего не получится, понимаешь? Она опустила глаза, помолчала немного и сказала: я понимаю, мне тоже кажется, что Ли Цзяци однажды вернется. Я вздохнул: Ли Цзяци здесь ни при чем. Но она тебе нравилась. Я ответил: жизнь длинная, человеку много кто нравится, ты это понимаешь? Она промолчала. А через неделю объявилась снова. Дожидалась меня на том же месте, вручила пакет и ушла. Я даже заглядывать в него не стал, сразу выбросил. Теперь она приезжала почти каждую неделю, иногда содержимое пакета менялось, там мог оказаться шарф или страшненькая шапка. Но печенье и пирожные были непременно, Шашин кулинарный талант часто давал сбои, однако если тесто не выглядело горелым, я относил пакет соседу по комнате, он любил сладкое. Потом у меня появилась новая девушка, как-то раз она тоже пришла встретить меня у общежития, и Шаша увидела, как я беру за руку другую. Она оставила пакет у комендантши, и я несколько дней забывал его забрать, кремовые пирожные успели зарасти плесенью. Но ничего, скоро меня поджидал новый пакет. Шаша по-прежнему приезжала каждую неделю. Однажды она явилась с загипсованной рукой на перевязи. Объяснила, что упала со стремянки, когда расставляла товар. Так я узнал, что она уже целый год работает в супермаркете.

После выпуска я вернулся домой. Теперь Шаша раз в пару дней приходила к воротам Наньюаня и поджидала меня после работы. Потом молча шла за мной до подъезда и отдавала пакет. За это время я успел сменить несколько девушек, Шаша всех их видела. Между нами будто существовала молчаливая договоренность: если я был не один, пусть даже с тетей, Шаша к нам не приближалась. Уволившись, я перестал выходить на улицу по расписанию и какое-то время ее не встречал. Потом Сяо Кэ поселилась в квартире на третьем этаже, однажды я вышел от нее и увидел на лестнице Шашу. Она удивилась, что я спускаюсь с третьего этажа, спросила: ты переехал? Я сказал: нет, но больше не стал ничего объяснять. Уезжал в командировку? Я ответил, что уволился. Вот как, она кивнула и вытащила пакет. Я подумал, что Сяо Кэ может однажды увидеть ее здесь, и сказал Шаше: давай договоримся – встречаемся у входа в наньюаньский магазинчик, каждую субботу в двенадцать часов дня. Больше сюда не приходи. И она в самом деле перестала ходить ко мне домой, но я часто забывал о нашем договоре, а иногда попросту ленился выйти на улицу. Потом умерла бабушка, Сяо Кэ ушла, и я несколько недель не появлялся у магазинчика. Но как-то вечером вышел выбросить мусор, а Шаша тут как тут, выглядывает меня с площадки третьего этажа. Сразу пустилась объяснять: я ждала тебя на улице, но там дождь, пришлось заскочить в подъезд. Она промокла до нитки, с волос лилась вода. Протянула мне пакет, улыбнулась: ну, не буду тебя задерживать, только подожду здесь, пока дождь стихнет. Я закурил, голова немного кружилась со сна, засыпал я тогда на рассвете. Докурил, но все еще медлил уходить, хотелось подышать немного влажным воздухом с улицы. Тем временем дома тетя закончила плакать и взялась скоблить стол. Был понедельник, я собирался пойти на собеседование, но проснулся перед самыми сумерками. Еще одного дня как не бывало. Шаша спросила: ты ел? Тетя могла услышать наш разговор, и я жестом велел ей идти за мной. Мы поднялись на третий этаж, я прислонился к двери и снова закурил. Раньше здесь жила Сяо Кэ, перед дверью лежал коврик, который она купила. Я поддел его ногой, раздался слабый металлический звон. Это был ключ. Увидев, как он серебрится в пыли, я почти почувствовал решимость Сяо Кэ забыть все, что связано с этой квартирой. Хотел пнуть ключ, но почему-то наклонился и подобрал его. А потом услышал, как говорю: может, зайдешь, посидим немного?

Я отпер дверь, и мы зашли в квартиру. Матрас не выглядел таким уж огромным, а мне помнилось, что он занимал едва ли не всю комнату. Натянутая простыня была покрыта толстым слоем пыли, но все равно выглядела белоснежной. Я сел, потом запрокинул голову и медленно растянулся на матрасе. Шаша легла рядом. Дождь барабанил по стеклам, как будто лето вернулось. Глядя в потолок, я протянул руку и расстегнул ее сырую кофту, стиснул грудь. Кожа у Шаши была мокрой от дождя, сосок напоминал заледеневшую шахматную фигурку. Я погрузил пальцы внутрь ее тела, чувствуя льющееся оттуда тепло. Она дрожала, в комнате было холодно, по потолку шла трещина. Тепло становилось гуще, обволакивало пальцы. Я ощутил, как в тело мало-помалу возвращается желание. Набухшая, пылающая, абсолютно бессмысленная, но по-настоящему жадная воля к жизни. Я перевернул ее на живот, вошел сзади и кончил.

С тех пор Шаша каждый вечер поджидала меня на площадке второго этажа, а когда начались холода, я отдал ей ключ Сяо Кэ. Кроме пакетов с печеньем, она приносила пиво – запомнила мою любимую марку и всегда покупала только ее, а если не могла найти нужное пиво в ближайшем супермаркете, отправлялась на поиски в дальние магазины. Иногда пила со мной, но совсем чуть-чуть – боялась, что алкоголь вызовет приступ астмы. Почти каждый день мы занимались любовью. Я допивал пиво, выключал свет и представлял, что лежу на деревянном плоту, а потом входил в ее тело. Сначала я думал, что просто пытаюсь воскресить в памяти времена, когда Сяо Кэ была рядом, пока однажды не понял, что давно одолел этот рубеж и оказался в каком-то новом месте. Не знаю, с чего это началось, но я заметил, что Шаша изменилась, стала более отзывчивой, влажной. За ограниченным темным разумом скрывались талант и пугающая сила. Наверное, именно ограниченность и отсутствие склонности размышлять позволяли ей так глубоко окунаться в собственное тело, улавливая даже мельчайшие оттенки ощущений. Она жадно впитывала все наслаждение до последней капли, старалась растянуть его как можно дольше. Скоро я понял, что она подчинила меня своей воле, она чувствовала ритмы моего тела, знала все его нужды. Пугающий опыт. Поэтому не то в наказание, не то в попытке ее обуздать порой я прибегал к насилию. Но для нее это было скорее наградой, в грубости она находила лишь новое наслаждение. Шаша не знала стыда и самолюбия, и ее бесстрашная натура толкала нас взламывать новые и новые границы.