Чжан Юэжань - Кокон [litres]

За всплеском удовольствия всегда приходило опустошение. С вершины я летел в пропасть, это случалось после каждой нашей близости. Я лежал на матрасе, обводя глазами пустую комнату, наблюдая, как эта чужая мне женщина встает, ходит вокруг. Сначала впадал в ступор, а потом осознавал, что продолжаю жить старой жизнью и вырваться из нее невозможно. От этой обреченности хотелось немедленно сбежать обратно в наслаждение, иногда я так и делал и, растеряв последние силы, чувствовал еще большую пустоту. Пытаясь вырваться из замкнутого круга, я решил, что Шаша должна уходить сразу после секса. Случалось, я действительно гнал ее вон. А потом сидел и пил один в пустой квартире. Слой за слоем наползало одиночество, сминало меня под своим весом, тогда я вскакивал, бежал на нетвердых ногах домой и садился за стол напротив тети, заставляя себя говорить с ней и отвечать на ее вопросы. В своей длинной унылой биографии тетя отыскала два вопроса, которые давали пищу для бесконечных размышлений, заполнявших все ее время. Первый: счастливо ли сложилась судьба Сяо Тана? Отсюда вытекал следующий: правильно ли она поступила, отказавшись с ним уехать? Размышляя над этим, тетя начинала досадовать на меня, а если я говорил, что каждый человек о чем-то жалеет в своей жизни, отвечала: лучше полюбуйся, кем ты стал! Дальше следовала ужасная перепалка. А второй вопрос был таким: где сейчас дедушка, жив ли он? Этот вопрос не давал тете покоя, она даже собиралась купить карту и начать обходить квартиры, как в свое время бабушка. Это еще не конец, говорила тетя. Даже если он мертв, я должна отыскать его прах.

Потом я стал приходить домой поздно ночью, когда тетя уже спала. И Шашу больше не прогонял, разрешал ей сидеть рядом, пока я допиваю пиво. Она вытаскивала из рюкзака пакеты с чипсами и медленно их опустошала. Наступила зима, год приближался к концу. Как-то вечером пошел снег, я напился и сидел под окном, прислонившись спиной к батарее. Тепло навевало дремоту, и я приоткрыл окно. На волосы мелкой крошкой посыпались снежинки. В комнате стояла тишина, которую нарушал только мерный хруст картофельных чипсов. По моим щекам текли слезы. Что с тобой? Шаша отложила чипсы, подошла ко мне и опустилась на колени: все хорошо, почему ты плачешь? Слезы неудержимо катились из глаз. Она прижала мою голову к своей груди: не расстраивайся, ведь все хорошо. Шашина грудь пахла прогорклым попкорном. Но я ее не оттолкнул, и мы сидели у окна, пока снег не засыпал мне плечи.

Большой Бинь объявился в начале января. К тому времени мы с ним давно не общались. Сначала он часто звонил из Штатов, рассказывал новости. Он полюбил регби, научился дайвингу, видел в Голливуде Брэда Питта. Я всегда отвечал: это замечательно. Наверное, он ждал от меня более восторженной реакции, звонки становились реже, потом вовсе сошли на нет. В последний раз он звонил больше года назад, сказал, что собирается вернуться в Китай. Это замечательно, ответил я. Он сказал: совсем скоро мы встретимся и отметим мое возвращение. Ты рад? Конечно.

Большой Бинь назначил мне встречу во вращающемся ресторане на крыше отеля “Софитель”. Волосы он теперь гладко зачесывал назад, на носу сидели небольшие очки в круглой оправе, запонки на его манжетах позвякивали о край тарелки. А ты совсем не изменился, сказал Большой Бинь. Я решил, что такая оценка дорогого стоит, большая удача, что перед ужином я успел постричься. Доев горячее, он отложил салфетку, посмотрел на меня и сказал: ты не думал поработать в компании моего отца? Добавил, что окончил магистратуру и вернулся, чтобы взять на себя кое-какие дела в корпорации. Я сказал: значит, ты хочешь мне помочь. Нет, ответил Большой Бинь. Я хочу завоевать этот мир вместе с лучшим другом, ты ведь помнишь наш уговор? Я ответил: помню, спасибо тебе. Он поднял бокал, чокнулся со мной и сказал: я давно ждал этого дня.

Я давно ждал этого дня. Наверное, эти слова должен был сказать я? Большой Бинь никогда не узнает, что на каникулах после первого класса старшей школы я заполнил анкету соискателя в “Фармацевтике Уфу” и получил работу разносчика буклетов. Каждый разносчик отвечал за свой сектор, мы должны были обходить жилые дома, оставляя по буклету у каждой двери. Стояла самая жаркая пора лета, под ярким послеполуденным солнцем я садился на велосипед, груженный толстой кипой буклетов, и ехал в жилые районы на окраине. Сначала бежал вверх, на шестой этаж, потом спускался до первого, ладони быстро становились алыми от дешевой типографской краски. Многие разносчики поднимались только до третьего этажа, а оставшиеся буклеты выбрасывали, но я работал честно. Устав, садился передохнуть на лестнице, читал рекламные слоганы. С каждого буклета на меня смотрел дедушка Большого Биня, в белом традиционном халате он напоминал даоса Чжан Чжэньжэня из романов Цзинь Юна [86] Чжан Чжэньжэнь (Чжан Саньфэн) – полулегендарный даос, персонаж романов гонконгского писателя Цзинь Юна, одного из самых известных современных авторов приключенческих романов уся. . Я заканчивал работу с заходом солнца, ехал в офис, и менеджер выдавал мне деньги – за каждые сто буклетов я получал восемь юаней. Но я работал вовсе не ради денег, мне просто хотелось проложить свой путь к этой корпорации, стать ее частью, я видел в этом свой первый шаг к настоящему успеху.

В январе я начал работать в “Фармацевтике Уфу” как помощник Большого Биня. За день до выхода на службу я предупредил Шашу: больше не приходи, я устроился на работу. Она потупилась: и как теперь отдавать тебе печенье? Я сказал: ешь сама. В тот день мы не занимались любовью, и к пиву я не притронулся. Выпроводив ее за дверь, прибрался в квартире, выбросил пустые бутылки и пакеты с недоеденными чипсами. Вместе с начатой пачкой презервативов.

Я с головой ушел в работу. Большой Бинь высоко меня ценил, приходил советоваться и по важным вопросам, и по мелочам. Скоро я понял, что “Фармацевтика Уфу” мало похожа на ту волшебную индустриальную империю, которую я помнил. Когда бальзамы и микстуры приелись на рынке, корпорация стала вкладывать деньги наугад, и единственным успешным вложением оказалась недвижимость, прочие инвестиции не окупились. Но самое страшное, “Фармацевтика Уфу” оставалась семейным бизнесом, лишенным внятной структуры, на все должности отец Большого Биня пристраивал родственников и друзей, толковых работников можно было по пальцам пересчитать. Этот гигант был обречен, через пять лет от него ничего не останется, но интуиция нашептывала, что я могу его спасти.

Я спросил Большого Биня: слышал историю об исходе евреев? Ты должен стать Моисеем, провести нас через Красное море. Он спросил, что я имею в виду. Я предложил ему зарегистрировать новую компанию, которая будет специализироваться на разработке оздоровительных продуктов. Большой Бинь даже в ладоши захлопал от радости: ему надоело ходить по струнке и каждый день отчитываться перед отцом и дядей. Я давно это знал, взволнованно говорил он. В тебе есть коммерческая жилка! Мы быстро зарегистрировали новую фирму, все шло как по маслу. Но потом Большой Бинь увлекся телеведущей по имени Ду Хань и потерял интерес к работе. Я слышал, что ведущая немного смахивает на Ли Пэйсюань. В Америке Большой Бинь каждые пару месяцев навещал Пэйсюань, обедал с ней в ресторане недалеко от университета, но так и не спросил, есть ли у нее парень. Снисходительная вежливость Пэйсюань была как непробиваемый щит, не позволявший к ней подступиться. А ведущая, хоть и выглядела недотрогой, вполне отзывалась на его ухаживания. Каждый вечер Большой Бинь с букетом цветов ждал ее у телецентра, потом вез на прогулку и в ресторан. Скоро он стал проводить с ней все время, мог целый день проторчать в студии, пока шла запись. И все дела в компании легли на мои плечи. Я работал без выходных, каждый вечер допоздна задерживался в офисе. Наши продукты один за другим поступали на рынок, получали хорошие отзывы, за год мы добились впечатляющих показателей. Правление было нами довольно, меня повысили до заместителя генерального директора.