Холли Борн - Как я вам нравлюсь теперь?

Бросай его. Бросай его. Бросай его.

Мы приблизились к счастливой парочке, и обаяние Тома заработало на полную катушку. «Ди! Ты вся сияешь. Не знал, что так бывает». Он поцеловал ее в обе щеки, затем повернулся к Найджелу и крепко пожал ему руку. «Мои поздравления! Приятно познакомиться, меня зовут Том».

Ди и Найджел, попав под его обаяние, расцвели как растения под солнцем. Я и забыла, каково это, когда он, как маяк, в полную силу направляет на тебя свой прожектор. Этот свет проходит теперь мимо меня. Он приберегает его для других, но он очень мощный – я сощурилась, пусть даже меня этот свет не задевал. Я обхватила Ди за располневшую талию, взвизгнула и изобразила восторг, хотя на самом деле ее живот казался мне странным и неестественным. Я сказала ей, что она отлично выглядит, спросила, как протекает беременность и задала все положенные вопросы.

Мы сели за стол, придвинув стулья. Едва появился официант, я тут же заказала вино.

– Бутылку мерло, пожалуйста, и три бокала.

– Четыре! – встряла Ди.

Я не знала, что сказать, наш столик замер. Даже официант покосился на ее живот, вопросительно подняв бровь.

– Четыре бокала, – повторила Ди.

Атмосфера слегка разрядилась, когда мы вернулись к изучению меню и начали спрашивать друг друга, нужны ли нам закуски. Ди, которая терпеть не могла напряжение, сказала:

– Я сделаю всего-навсего один глоток. Уж один-то гребаный глоток мне можно?

Я не знала, к кому она обращается.

– Само собой! – поддержала я ее. Том пожал плечами. О беременности он не знал примерно ничего.

Найджел рассмеялся, обнажив россыпь пломб.

– Да пожалуйста, солнышко. Никто тебе не запрещает.

– Еще как запрещают, – воскликнула Ди. – Ты даже представить себе не можешь. На прошлой неделе я попросила вина на донышке, и ко мне подошли, чтобы сообщить, что я плохая мать. Незнакомые люди рассказывают мне, что я могу и не могу есть. Меня спрашивают, как я сплю, какие витамины принимаю. Я даже пакет из магазина не могу донести без того, чтобы какой-нибудь придурочный самаритянин у меня его не отнял, потому что мне, видите ли, вредно таскать тяжести.

– Ну разве она не чудо? – спросил нас Найджел, поцеловав Ди в макушку. – Лучшая женщина на свете.

Ди, покрасневшая и польщенная, выбралась из-под его плеча.

– Но это правда, – запротестовала она, – Тор, ты и представить себе не можешь весь этот ужас.

Еще бы, ты же ничего из этого мне не рассказываешь, подумала я. Я впервые все это слышу.

Я беспокойно посмотрела на меню – вегетарианских блюд практически не было. За что французы так ненавидят вегетарианцев? Почему они не страдают несварением от такого количества грубой пищи? Француженки очень стройные, но стоит мне съездить в Париж, мой желудок напоминает рекламу средства от запора, где героиня все время складывает еду в сумочку.

Том наклонился ко мне.

– Как тебе меню? – прошептал он. – Есть что-нибудь для тебя?

Я улыбнулась и положила руку на его бедро в знак признательности.

– Найду что-нибудь. И прости… за сегодняшнее.

Он поцеловал меня в лоб.

– Ты прощена.

К нам подошел официант с бутылкой в руках и налил немного Найджелу на пробу. Я ждала, что Найджел отпустит шутку в стиле «да, на вкус напоминает вино», как обычно поступают все, кто вынужден играть в эту странную игру в ресторанах. Но Найджел, сделав небольшой глоток, начал полоскать его во рту с малопривлекательным хлюпающим звуком. Он покрутил бокал в руках, подержал на свету и, наконец, с надменным видом кивнул, не говоря ни слова. Я посмотрела на Ди, собираясь скорчить гримасу, но она с задумчивым видом гладила живот.

Официант принялся разливать вино, и Ди знаком остановила его, когда он попытался налить ей полный. Не меньше шести других посетителей не сводили с нее глаз, и я разозлилась на них. Ди тоже их заметила и подняла бокал в их сторону.

– Это чтобы опохмелиться, – крикнула она им. Я расхохоталась.

– Мне так хочется тебя обнять, – сказала я. – Это твоя лучшая шутка.

Она улыбнулась мне в ответ.

– Что? О чем ты? Я не шутила, Тор.

Мы все рассмеялись, даже Том, который неоднократно заявлял, что считает чувство юмора Ди «неподходящим для женщины». Найджел переплел свои пальцы с ее и поцеловал соединенные руки.

– Разве она не уникальна? – спросил он риторически. – Боже, я просто счастливчик.

Ди закатила глаза.

– Найджел, меня и без того тошнит. – Она улыбнулась, и он снова поцеловал ее руку. – Будь добр, замолчи.

Все заказали закуски, но ни одна из них не подходила для вегетарианцев.

– Я буду оливки, – сказала я официанту. Налила еще вина. Первый бокал исчез неожиданно быстро. Второй я осушила за минуту.

Мы совершили ошибку, спросив у Найджела, чем он занимается: он пустился в подробные объяснения. Мы с Томом кивали и повторяли «да, конечно», хотя я не смогла бы ответить, в чем состоит его работа, даже если бы кто-то приставил пистолет к голове моих родителей. Что-то в Сити, связано с финансами, но он не банкир – Найджел упорно это подчеркивал.

– Дорогой, всем наплевать, – сказала Ди, и мы снова рассмеялись.

– Я все еще не могу поверить, что тебя правда зовут Найджел, – сказала я. В этот момент я осознала, что я пьянее, чем думала.

Ди издала восторженный вопль, а Найджел, надо отдать ему должное, покачал головой и рассмеялся.

– Меня назвали в честь актера из фильма «Огненные колесницы», – пояснил он. – Мои родители родом из Биркенхеда [6] «Огненные колесницы» – британский фильм 1981 года. Актер Найджел Дэвенпорт сыграл в нем персонажа по фамилии Биркенхед. .

Я прослушала объяснение, потому что придумала чумовую шутку. Перегнувшись через весь стол, я радостно сообщила:

– Тебе нужно было работать контролером в поезде. И когда ты пробивал бы пассажирам билет, они бы пели: «в моем билете дыра, дорогой Найджел, дорогой Найджел» [7] Аллюзия на популярную детскую песенку. В оригинале: «в моем ведре дыра, дорогая Лиза, дорогая Лиза». .

Ди с Найджелом рассмеялись, а Том нет. Он до боли сжал мою ногу под столом, и я не понимала, то ли это означает «классная шутка», то ли «заткнись на хрен, ты меня бесишь». Я вылила остатки бутылки в свой бокал и задумалась, может ли это означать оба варианта сразу.

Принесли еду, и я заказала нам еще одну бутылку. Вернее, не нам, а мне, потому что мне отчаянно хотелось забыться. Никто не назовет тебя неудачником, если ты пьешь очень много французского мерло в ресторане, где цены на закуски начинаются от десяти фунтов. Я поглощала оливку за оливкой и наблюдала за тем, как Найджел любит Ди, а Ди – Найджела. Он все время прикасался к ней. Они все время так или иначе находились в физическом контакте. Когда она говорила, он смотрел на ее губы с выражением искреннего обожания. Я налила себе еще бокал и отправила за щеку оливку, вспоминая, как Том когда-то смотрел на меня с таким же восхищением. Когда мы путешествовали по Америке после встречи в Седоне, я не раз замечала это. Время от времени он смотрел на меня именно так, как сейчас Найджел смотрел на Ди. Это стало нашей маленькой игрой. «Что такое?» – спрашивала я, поймав его взгляд. Он улыбался и отвечал: «Ничего». А потом мы улыбались, потому что оба прекрасно знали, что за этим скрывается. Мы влюбились друг в друга, но пока еще не решались открыто в этом признаться. «Ничего» на самом деле означало «все». Но теперь Том больше не смотрит на меня так – даже когда его член находится у меня во рту.