Натан Энгландер - Кадиш.com

— Совсем как золото из руды? — говорит рав Шули. — И все равно слегка похоже на воровство. Может, отложим решение до завтра?

— Как хотите, — говорит Гавриэль. — Я же школьник. У меня так и так завтра уроки.

В тот вечер Шули надевает пижаму и ложится на кровать. Закрывает глаза, кладет тяжелую руку на плечи Мири. И вот так вот, словно самый обыкновенный человек, погружается в сон.

На следующее утро в школе он ждет Гавриэля на крыльце. Чувствует себя свежим и отдохнувшим. Ни с того ни с сего припоминает, что видел чудеснейший сон про своего покойного отца. И решает, что это знак.

Поднявшись в компьютерный класс, они с Гавриэлем вместе заполняют форму, Гавриэль отвечает на опросник правдиво. В графе для воспоминаний по выбору заказчика мальчик делится трогательной историей о том, как отец и сын ходили в аквариум на Кони-Айленде. Сердце Шули тает.

Когда они завершают работу, Гавриэль тянется к клавиатуре, но замирает, его палец зависает в воздухе.

— Хотите сами? — спрашивает он учителя.

— Нет, давай ты, — говорит Шули.

Гавриэль нажимает клавишу, и колонки компьютера издают приятный свист.

Когда приходит время дневной молитвы, на почте Гавриэля уже дожидается ответ администратора сайта.

Они обнаруживают, что им подобрали не одного студента, а четверых, самых разных, и предлагают выбрать.

Около имени каждого студента указан его тариф, в зависимости от того, сколько лет он изучает Тору, а вдобавок имеются разные пакеты услуг. Скорбящий может подписаться на дополнительные дни изучения Торы в память о покойном или договориться о зажигании свечи на йорцайт в течение пяти, десяти, пятнадцати лет…

Все это намного скрупулезнее проработано и намного дороже, чем программа, на которую много лет тому назад подписался рав Шули, то есть Ларри.

Гавриэль достает из бумажника фото паспортного формата — фото своего отца — и передает учителю. Шули рассматривает человека на фото, а затем сам снимок — свежий, не измятый. Как фото будет выглядеть, когда этот горемычный сорванец доживет до нынешнего возраста Шули?

Гавриэль забирает фото и отходит к сканеру, а Шули стоит у двери класса, прижавшись к узкому оконцу — дышит на него, чтоб запотело, и следит за коридором, страшно боясь, что сюда заглянет кто-то из других раввинов.

Не проходит и минуты, как мальчик снова усаживается за компьютер, а еще через две минуты Гавриэль завершает работу.

— И это все? — спрашивает Шули.

— Я спросил, можно ли оплатить чеком, и вставил гифку с папой. Если они ответят, дело в шляпе.

Этой ночью Шули даже не пытается заснуть. Лежа рядом с Мири, пробует успокоиться, вслушиваясь в ее размеренное дыхание. Когда это не срабатывает, идет на цыпочках в спальни детей, сначала в одну, потом в другую, чтобы постоять в изножье их кроватей — такой у него обычай с тех пор, как дети появились на свет.

Их покой — его покой.

Спускается на кухню, и жуткая пустота разверзается снова. Шули ставит чайник, сняв с носика свисток, чтобы не шумел. Громоздит стопкой на кухонном столе священные книги. Съедает половинку бабки, держа ее над мойкой, и переходит к пище для ума. Рядом, в кружке, постепенно стынет горячая вода с лимоном.

Шули не ищет практический способ избавления от боли. Конкретное решение у него уже есть. Он должен заново приобрести то, что выпустил из рук, — вернуть себе право, полученное по рождению. Нет, всю ночь он старается разобраться, что притянуло в его жизнь такую беду.

Разгадку Шули находит в книге Рамбана [70] Раби Моше бар Нахман (Рамбан; 1194–1270) — один из величайших еврейских мудрецов всех времен, глава своего поколения, выдающийся комментатор Торы. — Примеч. ред. «Шаар а-Гемуль» — монографии о смерти. Иногда наказанию подвергаются живые — не за прегрешение, а за недостаточное число добрых дел. Муки Шули — те самые, на которые обречен сын, сидящий сложа руки в этом мире, в то время как его отца судят в Мире Грядущем.

Шули выходит из дома, когда все еще спят. По дороге в школу попадает под дождь и успевает промокнуть до нитки.

Когда Гавриэль, как и было велено, входит в компьютерный класс, он обнаруживает, что на спинках стульев развешена одежда учителя. На одном стуле — галстук. На другом — пиджак. Шули даже рубашку снял. Учитель стоит босиком в одних брюках — сушит их, не снимая; отсыревшие цицит прилипли к груди.

Гавриэль хлопает глазами, но ничего не говорит — садится за компьютер, открывает свою почту. И обнаруживает, что его дожидаются не одно письмо, а два.

Шули так взволнован, что не может прочесть письма сам и просит Гавриэля рассказать, что там.

В первом письме — ответе на обманную заявку Гавриэля — ему выражают соболезнования в связи с утратой и подтверждают, что сразу после поступления платежа один из них сможет безотлагательно приступить к чтению молитвы, но, к сожалению, принять чек физического лица они не могут. Второй — автоматическое напоминание, извещающее Гавриэля, что данные его кредитной карты пока не поступили. Оба письма за подписью «Команда сайта kaddish.com».

— Итак, ну? — говорит Шули, ожидая, пока Гавриэль займется делом.

— Мне типа нужно, чтобы с этой частью помог Эйтан.

— Никакой помощи, — говорит Шули. — Только ты и я. Иди узнай, что надо делать, умница. Если понадобится, вызови его с молитвы, чтобы он тебя научил.

— С молитвы? — Даже проказник Гавриэль ушам своим не верит.

— Пикуах нефеш [71] Пикуах нефеш — принцип в еврейском законе, гласящий, что спасение жизни человека важнее любых других религиозных мотивов поступка. , — говорит рав Шули. — Ради спасения жизни все дозволено.

И не уточняет что жизнь, висящая сейчас на волоске, — его собственная.

Гавриэль убегает, а его учитель остается вышагивать из угла в угол.

Мальчик возвращается с тетрадкой и, заглядывая в нее, берется за работу по инструкциям, составленным Эйтаном.

Пока Гавриэль докапывается до физического адреса, рав Шули ходит взад-вперед между окном, выходящим в коридор, — каждый раз нервозно выглядывая из него — и окном, выходящим на улицу; на виде из второго окна в итоге сосредотачивается. Смотрит не вниз, не на игровую площадку, — нет, он обращает взор на восток, в сторону Иерусалима, туда, куда обращено его лицо на молитве. Впервые войдя в этот убогий класс и отыскав путь для возвращения в сеть, Шули возгордился, уверившись, что Тора содержит все познания. Теперь же, дожидаясь, пока Гавриэль установит, в какой точке планеты находится скрытая ешива, Шули вынужден признать, что внутри этой ужасной машины таится всеведение иного сорта. Отравляющее, заражающее инертностью оцепенелое всеведение.

Чтобы найти ключ к тайнам Торы, нужна дисциплинированность. Нужно трудиться и думать. Но это? Достаточно знать, как задать вопрос, и все познания сами падают в ленивые руки.