Натан Энгландер - Кадиш.com

Один из мальчиков шепчет Шули на ухо — спрашивает, как звали его отца. Шули вызовут к Торе, чтобы произнести одно из благословений. Такую почесть оказывают гостям. Но Шули тешится мыслью, что тем самым они отмечают и рвение, с которым он относится к учебе, и новообретенное чистосердечие, с которым он сегодня пришел в ешиву.

Рава Шули вызывают на последней алии [97] Здесь «алия» — вызов к Торе. .

Он произносит благословения перед чтением Торы и после чтения Торы, а потом отходит в сторону, когда развернутый свиток приподнимают, выставляя на обозрение; когда свиток сворачивают и перевязывают, и на вечно воздетые, негнущиеся деревянные руки Торы — до чего похоже на его сон! — набрасывают ее одежды.

Когда на нее, разглаживая, натягивают бархатный наряд, за миг до того, как спереди снова подвешивают серебряный щиток, рав Шули видит посвящение, вышитое на ткани. Тора — дар семьи Давида-Йерахмиэля Лейбовича.

Вначале это ему ничего не говорит. А затем он вчитывается во второе имя.

Что, если этот щедрый Лейбович захотел утаить, кто он такой? Что если, оказывая услуги некому сайту, этот человек назвался не своей фамилией и не первым именем, не Дувидом или Дувеле, не Йерахмиелем или Йури, а взял вторую часть своего второго имени? Что, если в давние времена он подписывался «Хеми», не порывая со своим подлинным «я», но слегка от него отстраняясь?

Объяснение притянуто за уши, признает Шули. Впрочем, не совсем притянуто, раз уж Шули верит без тени сомнения, что именно здесь стоит компьютер сайта kaddish.com.

Чем больше он вдумывается, тем логичнее все выглядит. Вот доказательство, что вера наделена неподдельной силой! Сколько минут назад — он и не заметил, как пролетели, — он помолился о том, чтобы Хеми нашелся?

Шули задается вопросом: было ли часом раньше имя на этой Торе тем же именем, которое он только что прочел? Возможно, благодаря его горячему желанию и мольбам даже буквы были отделены от ткани и переставлены в новом порядке святыми пальцами вытянутой руки. Как подумаешь, дрожь пробирает.

Все утро Шули потерян для учебы: бредит своей гипотезой, сулящей потенциальное продвижение к цели. В обеденный перерыв он приглашает Гилада перекусить в каком-нибудь ресторане на рынке Махане Йегуда — Шули угощает!

Гилад идет впереди, петляя и сворачивая, проулками и закоулками; Шули следует за ним по пятам. Когда они переходят улицу Агриппы, Шули нагоняет Гилада и спрашивает, знает ли тот женщину, которая вечно готовит еду в переулке у ешивы, — знает ли он, где ее лоток, и достаточно ли кошерна ее стряпня?

На оба вопроса Гилад отвечает «да».

Женщина приветствует Шули, словно старого друга.

— Значит, семечки понравились! — говорит она.

— Понравились, — говорит Шули. И, рассматривая все, что она выложила на продажу, они берут малауах [98] Блины из слоеного теста, распространены среди йеменских евреев. навынос, с матбухой [99] Изначально — североафриканское кушанье. Салат из помидоров и жареного сладкого перца, заправленный чесноком и перцем чили. и баклажанами, а также с разными другими начинками, которых они не заказывали специально.

Шули расплачивается с женщиной, и они с Гиладом едят на ходу. Пьют ледяную газировку, а потом идут в «Марципан», лучшую пекарню на всем рынке. Шули хочет купить несколько килограммов ругелах и принести остальным в ешиву — это будет по-товарищески.

Пока печенье укладывают в коробку, Шули, усердно изображая невозмутимость, сгорая от желания все выспросить у Гилада досконально, говорит:

— А вот посвящение на этой Торе — я заметил, она от мара [100] Мар ( иврит ) — господин. Лейбовича?

— Вы знаете Дуду?

— Дуду? — говорит Шули, и его уверенность ослабевает.

— Он сердится, если обратиться к нему «господин» или «ребе». Не любит, когда перед ним расшаркиваются. Он даже не хотел, чтобы на чехле было вышито его имя. Мы купили чехол сами. Все скинулись, и рав Кац тоже. За такой большой подарок человека следует отблагодарить.

— Совершенно согласен, — говорит Шули. — А что, Дуду вам и другие подарки делает?

— Он наш главный спонсор. Кое-что мы получаем от государства, а Дуду оплачивает практически все остальное. Рав Кац всегда говорит: без него мы учились бы в потемках.

— Нынче даже аскетом быть очень недешево.

— И не только важные вещи — Тору и новые книги, когда они нужны. Он еще и делает как вы, когда заходит.

— Как я?

— Приносит сладкое. И всегда устраивает большой обед. Потом учится вместе с нами и говорит нам, какая это для него честь.

— И он никогда ни о чем не просит взамен? Не просит, чтобы вы, допустим, прочли мишебейрах [101] Мишебейрах, мишеберах — еврейская молитва за здоровье. ради его приболевшего двоюродного брата, или посвятили свою учебу чьей-то памяти, или, может, читали бы определенные молитвы?

— Какие молитвы мы могли бы читать? — спрашивает Гилад.

— Типа кадиша. Он никогда не просит, хоть когда-нибудь, чтобы вы читали кадиш?

— Но никто же не умер?

— Ну разумеется, — говорит Шули, и в груди у него холодеет. — Я подумал: человек хоть и бескорыстный, но, может, просит что-нибудь читать.

— Никогда. Он всегда четко говорит, что взамен ему ничего не нужно. Кроме фотографий для его жены и детей — в остальном он нас даже ничем не отвлекает.

Фотографии! Как стремительно все переменилось! Шули готов прослезиться.

— Он вас фотографирует?

— На занятиях. Но фото — это не для него самого. Ему нравится показывать своей семье, на что идут их деньги.

— Какой благодетель! Какой альтруист! — говорит Шули, возблагодаряя небеса, мысленно произнося «Барух А-Шем» и «Всем радостям радость». Хватает коробки с ругелах и возвращается в ешиву практически вприпрыжку, с превеликим упоением размышляя над загадкой. Тот, кто приходит сделать несколько фото для своей семьи взамен на несколько купюр, опущенных в ящик для цедаки [102] Цедака, цдака — пожертвования на благотворительность в иудаизме. , вполне может заодно быть тем, кто добывает новые снимки для сайта с рекламой мистических услуг.

И все же это не приближает Шули к ответу на главную загадку. Где те студенты, которые действительно читают кадиш? Где та фабрика молитв, где мальчики поминают назначенных им усопших?

Когда они спускаются по лестнице к ешиве, Шули спрашивает, когда этот господин Лейбович наносит визиты.

— Иногда раз в месяц. Иногда раз в два месяца. По-всякому.

— Раз в два месяца? — Шули бледнеет.

Гилад, всегда старающийся чем-то порадовать собеседника, читает на лице Шули нескрываемое отчаяние.

— Иногда чаще. Бывает, в одном месяце заходит два раза, даже чаще.