Марион Пошманн - Сосновые острова
- Название:Сосновые острова
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Манн, Иванов и Фербер
- Год:2021
- Город:Москва
- ISBN:978-5-00169-393-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Марион Пошманн - Сосновые острова краткое содержание
На русском языке публикуется впервые.
Сосновые острова - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Гильберт обошел вокруг сосен, поискал в кустах, нет ли следов Йосы, прощального письма, спортивной сумки, но, взглянув лишний раз на убогость этих деревьев, неухоженных, заброшенных, несмотря на их статус национального достояния, он не смог себе представить, чтобы Йоса сюда пришел. Японец же наверняка знал, что две эти сосны среди банальности здешней жизни лишь с огромной натяжкой напоминают о героическом и романтическом прошлом, так что это место для Йосы с его намерением никак не годится.
Гильберт ушел, не оглядываясь более на сосны, спустился с холма к Оки-но иси, Камню-в-море. Придворная дама Нидзё-ин-но Сануки в XI веке сочинила стихи об отвергнутой любви, идеально-типически сравнив ее с камнем:
Рукава мои, точно камни,
Незримые в море открытом
Даже в пору отлива.
Никогда они не просохнут,
А ты об этом не знаешь! [9] Перевод В. С. Сановича. Прим. пер.
Гильберт ускорил шаг. Надо было сразу идти к камню. Камень-в-море, дважды покинутый, ибо даже море отступило от него. Гильберт спешил вниз по улице. Шаги глухо отдавались на жаре. В голове было туманно.
Задыхаясь, добежал до разветвленного перекрестка. Камень-в-море легко узнать. Почти посреди перекрестка — пруд, огороженный решеткой. Из пруда торчал островок. Скала, поросшая тремя кривыми согбенными соснами. Камень не был больше покрыт водой, он громоздился в унылой жиже глубиной по колено, которая подпитывалась водой через подводный канал. Бетонный бордюр предполагал, что вода может подняться еще метра на два, но Гильберт засомневался, что в иное время года картина выглядит лучше. Йосы — ни следа. И все-таки Гильберт попытался заглянуть на дно этой лужи. Он уцепился за решетку, в воде плавали зеленые водоросли, блестели монетки, больше ничего.
Гильберт облокотился о решетку и записал хайку, пока вокруг пруда маневрировал нежданный грузовой фургон, пытаясь втиснуться в одну из прилегающих улиц.
На высокой горе,
Где начинаются могилы,
Стоят две сосны, —
написал Гильберт.
Фургон наконец свернул на улицу. Хайку получилось выдающимся, скромное, но со вкусом, и весьма выразительное. Гильберт счел стихотворение удачным и годным для хрестоматии. Чтобы учесть и Камень-в-море, он написал так:
Море или не море —
Вода иссякла,
Всего лишь лужа.
Потом написал еще:
Камень за решеткой,
Оставайся скрытым от меня,
Погружайся все глубже!
Одно хайку он сочинил для себя, другое — для Йосы как его заместитель. Оба уступали стихотворению о сосновой горе, звучали сентиментально и несдержанно, почти депрессивно. Кому какое? Самое унылое — для Йосы или как бы его авторства, хотя в обоих стихотворениях настроение тягостное. Гильберт решил, что распределит хайку позже, себе оставит то, что пободрее. Йоса сам устроил так, что с этого момента Гильберт его заменяет. Скверное стихотворение — наименьшее из зол. Он прочитал оба хайку еще раз и почувствовал, как в нем нарастает беспокойство, как щемит в груди, как будто там постоянно лопаются пузырьки, и он кинулся бежать обратно на вокзал, сел в поезд, проехал три станции до Хон-Сиогама, вышел, помчался в порт, в бухту Сиогама с ее некогда дикими романтическими утесами.
Непредсказуемо безрадостно, забетонированно. Акватория порта не приспособлена для пеших прогулок. Тем не менее Гильберт поспешил вдоль берега, через парковки, от которых туристы на лодках отъезжали на Мацусиму, мимо складов контейнеров, зернохранилищ, гор щебня, мусора, упакованного в виде белых шаров.
За каждым причалом он надеялся обнаружить спортивную сумку Йосы, но это всякий раз оказывался смотанный швартовый канат, забытая футболка или пластиковый пакет.
Он долго шагал в давящей портовой жаре, зажав под мышкой свой портфель, насквозь вымок от пота; одет он был самым неподходящим образом, как японский пассажир, который едет в свой кондиционированный кабинет. Темный костюм, белая рубашка, начищенные ботинки. Гильберт счел такой костюм подходящим для современного пилигрима, монаха-аскета; в таком виде легко раствориться в толпе, пусть даже ему придется отказаться от некоторого реквизита, сопровождающего японских служащих в жаркие дни, а именно махрового полотенца, которое некоторые набрасывали на шею, чтобы не мочить п о том воротник, когда выходишь из кондиционированного помещения. Махровое полотенце у пилигрима — это как-то вульгарно. В рекламных проспектах, разложенных в поездах, Гильберт читал и о других вспомогательных средствах, о специальном белье, впитывающем влагу в особенно критичных местах, так что внешне ничего не заметно, но он с трудом мог себе представить, чтобы вереницы элегантных мужчин, которые ежедневно устремляются в общественный транспорт, под дорогими костюмами носили нечто вроде подгузников — как младенцы, тем более что чем больше одежды, тем жарче, хотя это могло быть и заблуждением, потому что японцы и в свободное свое время одеты как капуста: женщины носят многослойные одежды, майки с короткими рукавами, с длинными, вовсе без рукавов, кофты до колен, юбки в пол, и все это пепельных или болотных цветов, которые в этой стране считаются эстетичными с тех пор, как снова стали проводить чайные церемонии.
Кстати, Йоса не потел, как заметил Гильберт. У Йосы вообще, кажется, никогда не менялась температура, он был неизменно строен, холоден и элегантен. Йоса никогда бы не показался на улице с махровым полотенцем. Но и он, надо полагать, пользовался фокусами, чтобы произвести впечатление, будто он не человек из плоти и крови и не знает, что такое потоотделение.
Огромный порт был неподвижен. Нигде никакой толчеи, никаких толп, никто возбужденно не указывал на воду, только заасфальтированные площадки и полный штиль на море. Гильберт побрел обратно на вокзал. Он зашел в маленькое кафе и заказал порцию гречневой лапши. Ему автоматически принесли и чай. Слово «чай» на японском уже само собой соскальзывало у него с губ. Он подслушал его у Йосы, чай стал понемногу необходимым мотивом, сопровождающим его миссию пилигрима и отчуждения, и Гильберт стал безропотно употреблять зеленый чай, хотя было много и других напитков.
Он наполнил чашку и оставил остывать, а потом чрезвычайно осторожно поднес ко рту. Лицо отразилось на поверхности чая, он пригляделся. Это было не его лицо, это было лицо Йосы. Он узнал его черты, темные волосы, плоский нос, линию скул. Он немного подвинул чашку, пока ни увидел ясно и козлиную бородку. Лицо Йосы смущенно улыбалось и все пыталось скрыться, шмыгнув в сторону, но Гильберт снова подвинул чашку и опять поймал отражение всего лица. Йоса отворачивался, крутил головой, жмурился. Потом сдался и посмотрел Гильберту прямо в глаза, покорно и смиренно. Гильберту показалось, будто Йоса умоляет его что-то сделать. Но что, Гильберт не знал. Он не понимал, что должно быть дальше. Он сидел на пластиковом стуле в японской лапшичной забегаловке, складной тент загораживал свет, кожаный портфель Гильберт поставил на пол между ног и крепко держал его ступнями и икрами. Про себя он процитировал стихотворение, которое сочинил для Йосы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: