Олег Хлебников - Заметки на биополях [Книга о замечательных людях и выпавшем пространстве] [сборник litres]

У Межирова есть такие строки времен оттепели:

Как бы пытаясь уговорить себя («все хорошо, все хорошо»), он все-таки – за тридцать лет до – предрекает крах империи, которой вряд ли служил, но с которой постоянно взаимодействовал. Возможно, без державного страха Межиров уже не мог представить своего творчества. И, возможно, именно этот страх давал ему ощущение того сопротивления материала, без которого настоящие стихи не пишутся (как его заикание, преодоленное в лучших стихах музыкой, рождало «фирменную» межировскую интонацию).

Но все-таки, наверное, другой страх должен преследовать поэта – страх Божий, страх перед неточным воплощением услышанной, да простится мне высокопарность, музыки сфер.

…И все же одна из самых больших потерь русской поэзии постперестроечного периода носит имя Александра Межирова. И потеря эта случилась не 22 мая 2009 года, когда закончился его земной путь, а значительно раньше – по крайней мере, в день его эмиграции в США. Не только потому, что эта эмиграция оказалась самой «глубокой» – в отличие, например, от Коржавина, Кенжеева или Цветкова он ни разу не приехал в Россию. Но прежде всего из-за того, что за последние полтора десятилетия многие читатели перестали воспринимать его как «действующего» поэта, а новое поколение любителей поэзии его просто не узнало.

…В Штатах он получил орден от Клинтона как ветеран Второй мировой. Жил в основном в Портленде, что на Северо-Западе у границы с Канадой, в комфортабельном доме для престарелых (приглашал туда приехать, говорил, что дадут отдельную уютную комнату для гостей). Хотя иногда жил и в Нью-Йорке с женой Лёлей, которой всю жизнь восхищался. Отрастил бороду – по телефону говорил: «О, вы сейчас меня не узнаете!» Играл в карты с соседями по приюту. Делал передачу на радио о русской поэзии. До последних дней писал стихи, которые изредка выходили в российских изданиях.

Единственная большая книга стихов Межирова, где опубликованы и его «американские» стихи, вышла в этот период на родине (М., Зебра Е, 2006) благодаря усилиям Евгения Евтушенко и им же составлена. Евтушенко, считавший себя учеником Александра Петровича, назвал ее по знаменитой межировской строчке: «Артиллерия бьет по своим».

(1956)

Конечно, это стихотворение ушедшего на фронт в восемнадцать лет Межирова отнюдь не только о войне. Он сам рассказывал, что написал его сразу после того, как вышел из знаменитого Дома на набережной, от знакомых: там по-прежнему с тревогой прислушивались к звуку лифта – не остановится ли на их этаже… слава богу, нет, недолет… перелет…

Наша «артиллерия» лупила по своим и до войны, и после. Когда вышло ждановское постановление по журналам «Звезда» и «Ленинград», Межиров продолжал повсюду читать стихи любимой Ахматовой, так же как и других опальных поэтов (он вообще служил поэзии, а не себе в ней), и, кроме того, обильно цитировать Библию, за что его чуть не выгнали из Союза писателей. Спасла вписанность в обойму поэтов-фронтовиков.

Кстати, Александр Петрович рассказывал, что его продолжали поминать в этой «активно работающей» обойме и тогда, когда он стихов вовсе не писал. А вот потом Межиров из всех «современных» обойм выпал – «За то, что… ни с этими не был, ни с теми». Как практически все крупные поэты, он был обречен на литературное одиночество.

Но у него были ученики, и он не жалел на них ни времени, ни душевных сил, заражая любовью к поэзии, – не только когда преподавал на Высших литературных курсах. Теперь ученики должны выполнить свой долг перед учителем: сделать так, чтобы удивительный поэтический голос Межирова «со своим незаемным дребезжаньем струны» услышали, простите за пафос, современники и потомки.

Как бы ни было жалко самого себя за потерянное счастье разговора с Александром Петровичем, жизнь настоящего поэта не заканчивается смертью – можно говорить с его стихами. А это как любовь, бесконечный разговор.

25 сентября 2009 года, на Переделкинском кладбище мы похоронили прах одного из крупнейших поэтов второй половины ХХ века Александра Петровича Межирова.

Кто это – «мы»? Хотелось бы ответить: вся читающая Россия. Но, увы, ее, наверно, уже больше нет. Хоронили поэта только его ученики и немногие оставшиеся достойные литературные критики, да еще несколько поэтов. Те, кто понимает масштаб Межирова. Те, кто знает, что он сделал для русской литературы.

И еще жестче – для самосознания нации…

Его прах привезла из Штатов единственная и любимая дочь Зоя. Единственная и любимая внучка Анна, всю жизнь называвшая деда – Сашей, и жена Лёля не приехали. Но тут не надо искать какой-то подоплеки – причины были исключительно материальные, а с прахом АП они простились в Штатах.

Наверно, он правильно сделал, что последние годы прожил там. А Родина, блин, не заметила потери бойца. Причем бойца, эту Родину защищавшего, – на Невской Дубровке и в Синявинских болотах, где он получил свой окопный нефрит.

Где в этот день были представители власти, хотя бы – министр культуры РФ? Где был собственно народ? Опять безмолвствовал перед телевизором или ликовал на каком-нибудь попсовом концерте? Где были те, кого нынче по недоразумению считают писателями – наши лидеры продаж?

Достойные представители этого народа 25 сентября попрощались с большим русским поэтом. Найти его могилу будет нелегко. Но, впрочем, она не так уж и далеко от пастернаковской, куда в экскурсионных целях приезжают многочисленные туристы – в основном иностранцы, и где при ремонте под скамейкой нашли прослушку… И могилы Арсения Александровича Тарковского и Семена Израилевича Липкина тоже почти рядом…

А если я и вправду заикаюсь…