Ольга Гладышева - Оползень

Виктор Андреевич тонко усмехнулся, раскуривая сигару:

— Перед войной американцы, которых я встречал в Европе, стоило только заговорить об открытии дела в России, делали печальное лицо: «Мы не знаем этой страны и… боимся». Каково? Не прошло и десяти лет — уже осмелели.

Иностранцы кисло посмеялись.

— Мы покамест шубы из меха воблы шьем! — с издевательской обидчивостью сказал им Виктор Андреевич.

— Ты впадаешь в купеческий кураж! — быстро вставила Ольга по-русски.

— Съедят!

— И все-таки… Почему бы нам не организовать компанию, Виктор Андреевич? Ведь здешние Советы лояльно относятся к местному капиталу.

— И вы думаете, так будет всегда?.. Разве вам не известно, что в банках и торговых фирмах сидят комиссары, на всех предприятиях рабочий контроль, а банкирам предложено не допускать проникновения иностранного капитала, что банкирам сдуру очень нравится. Вам известно, что норма выдачи по частным вкладам двести пятьдесят рублей в месяц? Словом, я готов, господа, участвовать в любой английской компании, — заключил Виктор Андреевич, — но в любом другом месте земного шара.

Англичане бесшумно поаплодировали:

— Мы ценим вашу склонность к шутке, но мы все же готовы рискнуть!

— Что касается меня, я мечтаю об одном: когда же придет время, которое «лук сокрушит, и сломит оружие, и щиты сожжет огнем»? — продолжал ломаться Виктор Андреевич от скуки.

В это время дверь номера внезапно и решительно распахнулась без стука.

— Минуту, господа! — раздался голос с плохим французским произношением. — Руки вверх и спокойно! Не заставляйте меня стрелять, господа!

Ворвались трое налетчиков в пошлых примятых шляпах, в шарфах, вытащенных на лицо до самых глаз.

— Кошельки на стол, господа! Часы только золотые! Быстро и спокойно. Мне некогда. У кого при себе валюта — попрошу!

Англичане невозмутимо выложили кошельки на стол. Виктор Андреевич тоже. Часы у него зацепились за жилет. Виктор Андреевич оборвал цепочку, не отводя насмешливых глаз от грабителей.

— Ваш перстень, мадам! — обратился один из налетчиков к Ольге.

Она покорно протянула руку.

— Очень мило с вашей стороны. Позвольте вам помочь.

Налетчик ловко стянул с ее пальца адуйский изумруд. Шарф упал, и Виктор Андреевич узнал бывшего жандармского ротмистра Лирина. В другом налетчике Виктор Андреевич тут же угадал своего собственного приказчика Зотова с Ольгинского прииска. Он был особенно смешон в мещанском черном полупальто и шляпе.

Рыжий француз, сильно побледневший, что-то замешкался с валютой. Зотов энергично и коротко подправил его кулаком под ребро.

«Профессионал!» — Виктор Андреевич неудержимо расхохотался. Да пускай они его сейчас застрелят! Какой отменный, веселый конец!

— Зотов, это, никак, ты, цволачь? — выговорил он сквозь смех.

— От, цволачь, признал! — вскрикнул приказчик, косолапо выбегая.

— Пардон! — Лирин, не теряясь, подхватил шарф. — Маленькая ошибка. — Он непринужденно вернул перстень и часы Виктору Андреевичу. — Извините за беспокойство.

— Ничего. Бывает.

Виктор Андреевич спрятал часы.

— Спокойно, господа! — не опуская револьвера, пятясь задом, Лирин и его помощники исчезли.

Наутро в кабинете председателя Владивостокского Совета появились английский и японский офицеры. Двадцатидвухлетний председатель, в студенческой тужурке, говорил по-английски, глаза откровенно жесткие, но тон очень сдержанный.

— Высаживая десант, вы вмешиваетесь во внутренние дела Дальневосточной республики и нарушаете ее международный суверенитет.

— Господин председатель Совета, — ответил английский офицер, — это не десант, а военный патруль. Мы вынуждены это сделать. Вчера в гостинице «Версаль» совершено ограбление английских граждан.

— Японское командование тоже считает необходимым обеспечить безопасность японских концессионеров и прочих японских подданных, — добавил японский офицер.

Наконец-то те, кто несколько месяцев скучали на Владивостокском рейде, дождались своего часа. Предлог был найден. Японские, английские, французские патрули появились на улицах, у зданий иностранных миссий.

Тихий Благовещенск тонул в февральских снегах. Они поскрипывали под сапогами вооруженных красногвардейцев, которые обходили в сумерках улицы.

Хозяйки закрывали ставни. В домах топились печи. Дым прямыми столбами тянулся в небо. Сиреневый со звездами вечер завладевал городом. Редкие колокольные удары звали к вечерне.

Дети скатывались на салазках с берега на замерзшую реку.

— Смотри, уедешь к японцам, они тебя заберут! — кричала кому-то из них мать.

На другом берегу Амура в японском городке Сахаляне мирно загорались огни.

Несколько тяжело груженных подвод поспешно пробирались по улицам Благовещенска, направляясь к спуску на Амур. Красный патруль остановил их.

— Что везете? Предъявите документы! — потребовал старший.

— Я начальник гражданской милиции Языков! — нервно и заносчиво сообщил один из сопровождавших подводы.

Остальные были японцы.

— А-а, эсер Языков… — Старший хмуро вгляделся в его удостоверение. — Что в санях?

— Товарищ Смирнов! — тревожно позвал молоденький красногвардеец, осматривая подводы. — Тут винтовки и патроны.

Смирнов мгновенно выхватил оружие. Его товарищи тоже.

— Вы арестованы, Языков! Всем следовать за нами.

— Я протестую! — бешено кричал красивый и рано седеющий казацкий есаул. — Анархистские выходки! Вы слишком много на себя берете!

В помещении Благовещенского Совета, освещенном керосиновыми лампами, метались по стенам резкие тени. Атмосфера была напряженная. Никто не снимал верхнюю одежду. Все были вооружены. Увидев среди членов Совета Мазаева, знакомого с приисков, есаул сменил тон.

— Сеньк, шо за дурь? Очумели, чи шо? — обратился он к нему с дружеской грубостью.

— Давайте разговаривать официально, есаул, — жестко оборвал его Мазаев, человек в черном пальто, застегнутом на все пуговицы, и шапке с опущенными ушами. — Кому предназначалось оружие? Подводы направлялись на японскую сторону.

— Официально? Хорошо! — кипел есаул. — Я не знаю, кто ты такой, что ты в Совете. А я представитель казачьего атамана Гамова. Вы тут превышаете свои полномочия! Вы получили уже протест японского консула?

— Быстро, однако, среагировал консул, — заметил один из членов Совета. — И почему арест Языкова так обеспокоил вашего атамана?

— Мы требуем освободить арестованных! — опять загремел есаул.

Внезапно со стороны городского сада донеслись выстрелы.

— Милиция и белые атакуют телеграф!.. А солдат наших там разоружают! — крикнул, задыхаясь, ворвавшийся красногвардеец.