Михаил Рицнер - Гудбай, Россия

22 июля 1981 года я прилетел в Томск. Первую ночь ночевал у Пети Балашова, с которым мы впоследствии поддерживали приятельские отношения.

Петр Прокопьевич БАЛАШОВ (1945–2014) начинал работу психиатром в Томской психиатрической больнице. На протяжении многих лет работал в Томском НИИ психического здоровья в должности главного врача клиники и руководителя отдела научных исследований по проблемам психического здоровья. Впоследствии профессор, заведующий кафедрой психиатрии, наркологии и психотерапии Сибирского медицинского университета. Петр был большой жизнелюб, он редко терял оптимизм и делился им с окружающими.

А. И. Потапов встретил меня приветливо, издал приказ о назначении исполняющим обязанности руководителя лаборатории клинической генетики до избрания по конкурсу. Он подписал письмо в горисполком на выделение мне квартиры и пообещал, что в августе-сентябре этот вопрос будет решен. Поселили меня в гипнотарии дневного стационара психиатрической больницы, что в ста метрах от будущего института. Больные в этом отделении были только днем, а ночью я оставался один. Главный врач психиатрической больницы М. И. Петров был так любезен, что поставил меня «на довольствие». Кормили три раза в день. Буфетчица приносила мне еду в «номер». Естественно, я оплачивал полный пансион. Его любезности надолго не хватило.

27 июля 1981 года. Итак, здания нашего института находятся на территории Томской областной психиатрической больницы, а больница — в микрорайоне Сосновый Бор, что в северной части Томска. Таких высоких и красивых сосен мне не приходилось видеть. История больницы начинается в 1899 году, когда Томская городская дума ходатайствовала, чтобы западносибирская психиатрическая лечебница была построена именно в Томске. Город брал на себя обязательства предоставить стройматериалы «и устроить за свой счет подъездной путь от города к лечебнице». В 1901 году в Сосновом Бору началось строительство лечебницы, которое завершилось в 1908-м. Больница является памятником архитектуры. Персонал и выписанные пациенты селились недалеко от больницы. Так и вырос этот поселок за последующие сто лет.

Особый воздух и тишина Соснового Бора казались мне магическими. Они и были такими. Вместе с тем появилось ранее мне не знакомое ощущение, что «ты никому не нужен». Знакомлюсь с персоналом будущего института.

В 1967 году заведующим кафедрой психиатрии медицинского института был избран профессор Е. Д. Красик . Он фонтанировал идеями и хорошо «сработался» с главным врачом больницы Анатолием Ивановичем Потаповым. Под влиянием идей профессора Красика в больнице стали целеустремленно заниматься реабилитацией больных: создали реабилитационное отделение, куда перевели пациентов с хроническими расстройствами, разработали дифференцированные программы реабилитации. Появились новые должности — трудинструктор и культработник. Дело пошло. Публиковались статьи и книги, защищались диссертации. Так появилась томская школа Е. Д. Красика.

Постепенно я окунулся в подготовку к открытию нашего центра. Его полное название — Сибирский филиал Всесоюзного научного центра психического здоровья (СФ-ВНЦПЗ) АМН СССР. Пустые комнаты лаборатории клинической генетики располагались в старом корпусе психиатрической больницы, который был капитально отремонтирован и стал называться лабораторным. Первые дни я получал со склада столы и стулья. Не было никакого оборудования. Получил хороший немецкий микроскоп. Пока не знаю, что мне с ним делать.

Клиники института на 200 коек еще не были готовы к приему больных. Первые задачи носили глобальный характер:

• разработать научные направления лаборатории;

• составить список необходимого оборудования;

• найти специалистов, способных выполнить программу исследований.

Мои идеи казались иллюзорными. Специалистов по генетике человека здесь просто нет, да и в стране их было очень мало. Мой энтузиазм опустился «ниже ватерлинии».

1 августа 1981 года. Лечу в Москву вместе с А. И. Потаповым «пробивать» в АМН СССР оборудование. А. И. обещал помочь валютой. Жил у Боба и Юли, родных друзей. Встречался с Киром Гринбергом, В. М. Гиндилисом, Ариком Рабинковым. С Киром обнимались, с Гиндилисом обсуждали программу, а с Рабинковыми — вкусно ели и немного пили. Подал заявки на импортное оборудование для лаборатории. В Москве я чувствовал себя лучше, чем в Томске, где пустые комнаты действуют на меня депрессивным образом.

12 августа 1981 года. Вернулся в Томск из Москвы — и снова «залег» в дневной стационар. Мне выделили двух выпускников медико-биологического факультета мединститута. В переводе с бюрократического языка это означало, что я могу выбрать двух конкретных кандидатов из выпуска. Толя Полищук назвал мне фамилии трех парней, которых он рекомендовал. Пишу статью и доклад на конференцию, которая приурочена к открытию института. Подготовка идет полным ходом: новые лица, планерки, тревоги и неопределенность. По ночам читаю запрещенные в СССР книги. Утром их прячу в чемодан, так как санитарка перестилает постель.

Конец недели я провожу в академгородке, у Наташи и Толи Полищуков. Толя заведует кафедрой биологии того самого медико-биологического факультета, где учатся мои будущие сотрудники. У них дома я «оттаиваю». Это выглядит следующим образом: мы идем на рынок за мясом, Наташа его вкусно готовит, пьем «горькую» и разговариваем до полночи, затем начинаем петь под гитару, но тихо (Наташа уже спит). Я себя чувствую у них как дома. Только благодаря Полищукам я и выжил в течение следующих восьми месяцев, пока не приехала Галя с нашими мальчиками.

Рабочие дни были очень похожи: 9:00–11:45 — беседа руководителей трех лабораторий: лаборатории патоморфологии мозга (к. м. н. Д. П. Дремов), лаборатории иммунологии и медленных вирусов (проф. О. А. Васильева) и клинической генетики о наших планах, методиках и взаимных интересах. Дима Дремов — очень интеллигентный и образованный человек, О. А. Васильева — прямая ему противоположность. Я не вижу, чем они могут мне быть интересны как кооператоры. Проявляю не присущее мне терпение и стараюсь больше слушать, чем говорить. Директор провел совещание руководителей лабораторий и отделений и сказал: «Клиника должна принять больных 25 сентября!» Давил на честолюбие и «умеренно грубил».

Периодически планерки проводил первый секретарь обкома Е. К. Лигачев. Однажды, примерно за месяц до открытия, я присутствовал на совещании строителей и первых сотрудников института, которое проводил Е. К. Лигачев. Он вникал во все детали, очень требовательно спрашивал с исполнителей, давал поручения, помогал достать необходимое оборудование и средства, говорил немного, но четко и ясно, без окриков и «нелитературной» лексики. А. И. Потапов тоже проводил такие заседания с сотрудниками института, однако стиль его был эмоциональным и гневливым, но малосодержательным. Все это мне напоминало период строительства и сдачи в эксплуатацию корпусов областной психиатрической больницы. Тот же «советско-партийный» стиль руководства.