Мршавко Штапич - Плейлист волонтера [litres]

Дед – художник с небольшой деменцией. Обычно он ездил на автобусе до дачи и обратно. Никогда не плутал, на телефон отвечал. Развлекался поиском рам на помойках. Найдя раму или нечто на нее похожее, страшно радовался и рисовал картину «под раму». В этот раз он вышел из дому, намереваясь поехать на дачу. Но до дачи не доехал и пропал.

Штаб наш невелик. Вся команда – 6 человек.

Мы распределяемся, быстро и классно отрабатываем все возможные маршруты следования деда, основные дороги и точки, куда он мог забрести, проводим краткие опросы. Все больнички, полиция, станции – всё было закрыто малыми силами и очень быстро. Дмитровские ребята реально были молодцами.

Однако Loop так и не приехала, и я уезжаю домой на первой электричке.

Ложусь спать, но через часа три мне уже звонят инфорги – по деду пришло свидетельство из автопарка. Мчусь в Дмитров, чтобы переговорить с водителем. Понимаем, что дед перепутал маршрут и поехал на другом автобусе. Начинается тотальный опрос на всех остановках этого маршрута.

Но срабатывает не это, а установленная Жорой привычка вешать ориентировку на дом пропавшего – «соседи знают пропавшего в лицо лучше всех, на доме всегда должна висеть». Заявителю позвонил сосед и рассказал, что видел деда на улице у собственной дачи, которая располагалась рядом с конечной того самого автобуса. Отлично.

Подтягиваются москвичи, и, среди прочих, приезжает Loop.

Тут я понимаю, что права на ошибку у меня нет. Она ждет, ей интересно. Ошибка может обернуться полным отсутствием шанса однажды раздеть её. А мне же интересно, что у нее там, в трусиках. Каждый раз такая хуйня – думаешь, что можешь увидеть нечто необычное.

Мы идем опрашивать дачный кооператив, в который, судя по свидетельству, отправился дед, и находим еще одного свидетеля, который точно указал: «копался на помойке, какие-то деревяшки нашел». Дед молодец, что имел столь приметную привычку.

От поселка мы начинаем работать в разные стороны – пара групп из двух человек каждая отправились проверять тропинки в лесопарковую зону к востоку от поселка.

Но я чувствую, что дед, по своей логике, обязан захотеть домой с «рамой». Ему же надо че-то рисовать. Я склоняюсь к тому, что он отправился на остановку, и мы организуем штаб прямо на ней, то есть к западу от поселка. Я уверен, что иду в правильном направлении: сказывается опыт пяти десятков пройденных поисков.

При обследовании местности у остановки, в 10 метрах от нее, мы находим куртку и сумку деда. «Рама» тоже тут.

Я отзываю группы с востока, собираю самых умных, на мой взгляд, людей, и мы устраиваем совещание. Никаких указаний, диктата и так далее. Сплошная демократия. Такие совещания я собираю почти всегда, а если не могу – обсуждаю с кем-нибудь продвинутым тактику по телефону, и это единственно нормальный путь работы на поисковых мероприятиях: много мнений и одно взвешенное решение.

Я излагаю поисковикам (Платоныч, Гущин, дмитровский волонтер, Loop, которая к «умным» не принадлежала, но сексуальная одержимость заставляла поступать алогично) свою версию событий: дед пришел на остановку. Стал ждать. Ходил, согревался. Не дождавшись, решил уйти, из-за прошедшего дождя и деменции сбросил куртку и забыл сумку. «Уйти» – значит, пойти в город пешком, город отсюда даже видно, так что это довольно вероятный ход развития событий.

Таким образом, все группы надо отправлять в поселок – между остановкой и городом, да на обочины. Но Платоныч был иного мнения.

– А что, если пойти от обратного?

– Это как?

– Это логика. У тебя всё слишком гладко. Но он же не в себе, он мог поступить наоборот.

Мы решаем отправить одну из групп в сторону, противоположную городу, – прямо в серое, уже ночное поле. Правда, самого Платоныча я отправляю на дорогу, осматривать ров вдоль нее.

В штабе остаемся только я и сын пропавшего, которому я не дал идти в группе. Нехороший прогноз быстро подтверждается.

– Заря, Заря, ответь Лисе 3.

– В канале.

– Тут мы нашли.

– Что?

– Короче, одежда везде.

Верный признак агонии – разбросанная хаотично одежда.

– По радиусу от одежды отработайте.

Отзываю остальные группы в штаб, одна из них появляется мгновенно – как раз с осмотра обочин.

Минута.

– Что там? – нервничает сын деда. – Давайте туда всех!

– Отправим, да, сейчас.

Две минуты.

– Заря, Лиса 3 в канале. Найден.

– Найден что?

– Погиб… щас… или не погиб… пшшшш у него изо рта тепло… Заря… изо рта тепло… пар идет… пшшшш… что делать?

– Сейчас приеду.

Прошу сына пропавшего вызвать «Скорую», а сам сажусь в «уазик» Гущина, едем в поле. Платоныча и Loop беру с собой.

Еще с 20 метров, из машины, вижу, что это труп. Подхожу, подношу ладонь – правда, изо рта тепло. Но он весь синий, глаза открыты, руки скрючены. Поднимаю глаза на волонтеров.

– Кто в рацию говорил?

– Я, – вперед выступает Вовка, дмитровский волонтер.

– Молодец, всегда зови Зарю, если не уверен. Но это труп.

Возвращаемся в штаб. Я улыбаюсь. Loop сидит рядом.

– Псих, ты чего лыбишься?

– Я же нашел!

Не ахти какой, но сделанный поиск. Качественно. Найден. Я благодарен всем, особенно Платонычу: «Приезжай на мои поиски всегда».

Выхожу из машины и хочу броситься на волонтеров, как футболист на свою команду, одержавшую победу. Но вижу лицо сына деда.

– А можно я туда? – спрашивает.

– Вам туда не стоит. Полиция будет работать, сейчас они приедут, так не положено.

Смотрит в землю.

– Он довольно быстро ушел, если вам так легче, – говорю.

Восторг. Найти кого-то, сделать свое дело. Нет ничего лучше и ничего выше этого ощущения.

Поэтому теперь я раскрепощен – и подхожу к Loop. «Ты на ком едешь домой? Поехали вместе».

Но тут в планы вмешивается полиция. Верней, один злосчастный опер, которому вчера написал заявление сын пропавшего. Опер, по старой доброй традиции русских ментов, пальцем о палец не ударил. Теперь же – проснулся, гад.

– Кто тут главный?

– Я. Здравствуйте.

– Поехали.

– Куда?

– В отделение.

– Зачем?

– Объяснение дашь.

– Это еще зачем?

– А зачем искал?

– Любопытная претензия. Напишите, что сами нашли. Вон, ваши уже тут, – показываю ему на полицейскую машину, которая подъезжает к штабу.

Тут в сознании мента что-то переключается.

– Отвезите, а? У нас пузотеры, застрянем…

– Пешком можно, это 200 метров.

Опер, которого даже жалко из-за его уебищной неспособности договариваться и живущего в нем искреннего чувства, что ему кто-то что-то должен, плетется в поле без фонаря, подсвечивая себе мобильным телефоном.

Домой мы едем на Платоныче. Loop задает 1000 идиотских вопросов: «А как ты понял, что он уехал?» / «А почему одежда разбросана?» / «А почему он мертвый, но изо рта тепло?» / «А там правда тепло?».