Джессика Фокс - Три вещи, которые нужно знать о ракетах [Дневник девушки книготорговца] [litres]

– Ты когда-нибудь пробовала «жабу в норке»? – спросил он, не оборачиваясь. Он не стал спрашивать ни где я была, ни почему исчезла.

– Нет, – ответила я. – Но пахнет вкусно.

Сам он уже поел, а мне велел садиться за стол. «Жаба в норке» была похожа на воздушную булочку из дрожжевого теста с толстой сосиской вместо начинки, сверху политой подливой.

– На вкус довольно мерзко. Если не хочешь, не ешь.

Я попробовала кусочек. Вкус был солоноватый и насыщенный, а консистенция такая, что не оторваться, – тающее во рту тесто и трескающаяся от сока сосиска.

– Боже мой, как вкусно!

Юан улыбнулся и принялся мыть посуду, пока я ела. Мне хотелось, чтобы он присел рядом и составил мне компанию, но между нами снова повисло неловкое молчание. Я не могла понять, что он хотел сказать этим ужином – то ли грустил, что я уезжаю, то ли хотел поблагодарить за помощь на фестивале. В любом случае этот жест что-то да значил. «Жаба в норке» была весьма трудоемкой затеей, и от меня не укрылись доказательства приложенных усилий: груда грязных мисок и кастрюль в раковине.

Мне было грустно, потому что я знала: это мой последний ужин на этой большой деревенской кухне – и потому что Юан казался таким отрешенным. Как только я доела последний кусочек, он сказал, что хочет мне кое-что показать.

Мы молча вышли на темную улицу. Юан прихватил с собой фонарик, и мы зашагали вдоль каменных домов по пустым улочкам Уигтауна и вышли на ведущую вверх тропинку. Лицо обдувал легкий ветерок. Я подняла глаза и увидела наверху стаю летучих мышей. Они были похожи на грациозные пикирующие бомбардировщики, и некоторые подлетали так близко, что я чувствовала, как их крылья рассекают воздух рядом с моим лицом. Каждый раз, когда это происходило, я подпрыгивала от неожиданности и слышала, как Юан сдавленно смеется.

– У них очень хорошие эхолокаторы, – сказал он. – Не волнуйся, они могут подлететь близко, но тебя они не тронут.

Мы добрались до вершины холма и оглядели раскинувшийся внизу вид – Уигтаун, его домики и уличные фонари, мерцающие в темноте. За городом распростерлось море, освещенное одной лишь луной, повисшей в небе ярким серпом.

– Я люблю Уигтаун, – тихо произнесла я. К горлу подступил ком. – Мне здесь очень, очень нравится. Мне кажется, это самое красивое место на свете.

Юан помолчал секунду.

– Я рад, что ты так думаешь. – В его голосе слышалась неподдельная искренность.

Снова повисло молчание, и, помешкав минуту, мы повернули обратно домой. У меня голова шла кругом. Это действительно было романтично или мне почудилось? Вполне возможно, что Юан просто хотел проявить доброту и сделать мне приятное в последний вечер перед отъездом. Он был так добр со всеми, поэтому трудно было судить, стал бы он как-то иначе себя вести, если бы на моем месте оказался кто-нибудь другой. Когда мы вернулись, Юан извинился, сказав, что ему зачем-то надо в сад, и больше я его в тот вечер не видела.

Ночью я почти не спала – писала письма с благодарностями. Я запаслась открытками для Евы, Лоры, Юана и его родителей и теперь сидела за столом, уставившись на них и не зная, что написать. Я могла бы довериться своим американским инстинктам и, как дразнил меня Юан, «поговорить о чувствах» или же ограничиться лаконичными, но сердечными словами благодарности. Я решила, что истина посередине, и к трем часам ночи все было готово. Спать мне все еще не хотелось, поэтому я просто сидела и разглядывала свою спальню, медленно моргая и стараясь в точности запечатлеть в памяти мельчайшие детали. Мне хотелось запомнить каждый сантиметр Книжного.

Следующим утром в аэропорту мне казалось, что сердце вот-вот расколется надвое. Меня в прямом смысле мутило, когда Юан помогал мне нести сумки, провожая к выходу на посадку. Длинная дорога до Глазго прошла в полной тишине, как и продлившаяся целую вечность поездка на эскалаторе, дальше которого провожающим заходить не разрешалось. Юан протянул мне мой багаж и засунул руки в карманы.

– Спасибо тебе за все, Юан. Это было…

Он перебил меня, не дав договорить:

– Нет, это тебе спасибо, что приехала.

Он стоял посреди залитого электрическим светом зала аэропорта и выглядел таким же высоким и одиноким, как Кол мучеников. Его кудри, коричневая куртка и покатые плечи казались мне не менее родными, чем собственное отражение в зеркале.

Без лишних раздумий я обняла его, преодолевая неловкость, прижалась ближе. Я почувствовала запах его одеколона и на какое-то мгновение ощутила, что он обнимает меня в ответ, однако он быстро убрал руки и снова свесил их по бокам куртки.

Не поднимая глаз, я взяла сумки и, отвернувшись, зашагала прочь по залу терминала. Я не позволила себе обернуться и посмотреть, стоит ли он на том же месте и смотрит ли мне вслед.

Скорость самолета, набравшего высоту, в среднем составляет 480 километров в час. Я чувствовала, как меня уносит прочь, все дальше от Уигтауна. Каждая клеточка моего тела безмолвно противилась разлуке. Сколько бы я ни пыталась силой мысли развернуть самолет, я по инерции неслась вперед, назад в Калифорнию, променяв галлоуэйские холмы на голливудские. Чем больше становилось расстояние, отделявшее меня от шотландского побережья, тем ярче вырисовывался в моей голове образ Юана, в одиночестве стоящего посреди аэропорта, а перед глазами мелькали картины Уигтауна и моменты прошедшего фестиваля – и все это разбивало мне сердце.

В Лос-Анджелесе было жарко. Студию целый месяц никто не проветривал – от духоты и затхлого запаха пыли кружилась голова. Я бросила сумки на пол и повалилась на кровать. К коричневому покрывалу прилипла короткая рыжеватая шерсть. По всей видимости, за время моего отсутствия хозяйские собаки успели вдоволь насладиться пребыванием в моей квартире, превратив ее в свой домик для отдыха.

В остальном с момента моего отъезда ничего не изменилось. Жалюзи по-прежнему были опущены, из приоткрытой дверцы шкафа вываливалась груда одежды, которую я решила не брать с собой в Шотландию. Стол, диван и телевизор стояли на том же самом месте, где я их оставила месяц назад. В квартире царила зловещая тишина. Я надеялась, что, вернувшись домой, почувствую умиротворение, пойму, что вернулась туда, где мое место, но этого не произошло.