Джессика Фокс - Три вещи, которые нужно знать о ракетах [Дневник девушки книготорговца] [litres]

– Если будет что грузить. Может статься, что там груда никому не нужного хлама.

В этот день Юан почему-то помрачнел. Я не могла с уверенностью сказать, что было тому причиной: то ли он расстраивался, что наши каникулы подходили к концу, то ли я что-то сделала не так. Сердце колотилось в груди, а в сознание закралась вредная маленькая мыслишка: может, его уже утомило мое общество.

На протяжении двух часов мы ехали молча, слушая Радио 4. Ведущие мусолили одни и те же новостные сюжеты, и это начинало порядком раздражать. Каждые 20 минут они повторяли одно и то же: напряженность на Ближнем Востоке возрастает, система здравоохранения разваливается, качество обслуживания в больницах никуда не годится. Вскоре я уже могла слово в слово процитировать каждую депрессивную сводку, зачитанную с идеальной дикцией, которая моим американским ушам казалась доказательством красноречивого равнодушия.

Мне становилось все больше не по себе. Внезапное угрюмое молчание Юана, словно маленький молоточек, неутомимо стучало у меня в голове, и все больше трещин появлялось в моей уверенности в себе.

– Что думаешь по поводу системы здравоохранения? – спросила я, когда Радио 4 в очередной раз принялось рассказывать о случаях халатности, зафиксированных в крупнейших больницах страны.

– В каком смысле? – с досадой в голосе спросил Юан.

Очевидно, он был не в настроении беседовать. Чем молчаливее он становился, тем больше у меня возникало предположений о возможных тому причинах, каждая новая драматичнее предыдущей: ему не нравится, когда ему мешают слушать радио; он волнуется о работе; проведя со мной три дня, он устал от моего общества; будучи заядлым холостяком, он успел пожалеть, что пригласил меня, или того хуже – он понял, что вовсе меня не любит.

Мелькавшие за окном поля постепенно сменились домами. Мы въехали в город покрупнее. В сгущавшихся сумерках я с трудом различала местных жителей: кто-то выгуливал собаку, кто-то заканчивал работать в саду или возвращался домой из магазина. Дороги разбегались в разных направлениях, сбивая с толку, поэтому Юан потянулся к приборной панели, решив настроить прикрепленный к лобовому стеклу навигатор.

– Хочешь, я буду говорить, куда поворачивать? – Я невольно включила режим девочки-отличницы.

– Нет, – выдохнул Юан. – Я уже отправил сообщение тому парню, чтобы он поподробнее объяснил дорогу.

Когда я только начала работать в НАСА, меня попросили пройти несколько тестов, составленных для групповых тренингов по формированию сплоченного коллектива и нацеленных на выявление особенностей личности. В одном из них особое место уделялось анализу персональных реакций на конфликт. Мне никогда и в голову не приходило, что все мы так сильно отличаемся друг от друга в этом отношении, да и, раз уж на то пошло, что вообще можно классифицировать людей на разные группы на основе их предполагаемого поведения в конфликтной ситуации. После того как мы открыто проанализировали наши ответы, эти различия стали совершенно очевидны.

Я попала в группу «Зеленый – желтый – красный». По всей видимости, это означало, что при первых признаках напряженности я сразу же включала режим решения проблем и старалась сделать все возможное, лишь бы избежать дальнейшего развития конфликта путем решения первоочередных задач.

Затем, если «зеленый» подход не срабатывал, согласно результатам тестирования, я переходила в «желтый» режим и начинала игнорировать любые признаки конфликта в надежде, что он исчезнет сам собой. Если же обстановка оставалась накаленной, я переходила в «красный» режим и отчаянно боролась за свои интересы до самого конца. Помню, я взглянула на свои результаты, не без гордости узнавая в них себя. Меня переполняло чувство удовлетворения сродни тому, что чувствуешь, встречая давно потерянного родственника или впервые увидев свое отражение в чистом зеркале – словно мои предположения о себе самой подтвердились.

Большинство людей из моей команды попали в категорию «Красный – желтый – зеленый», и это означало, что, если бы кто-то без спроса позаимствовал их степлер, первым делом они бы начали ругаться, желая вернуть его назад. Подумать только, каким полезным этот тест мог оказаться для пар на первом свидании! Юан, который, как я предположила, относился к категории «Желтый – зеленый – красный», вероятно, не стал бы никому говорить, что у него были какие-то неприятности со степлером, и просто пошел бы искать другой.

Повисшее в фургоне молчание давило все сильнее, грозя достичь оглушительного крещендо, и тут мне в голову пришла мысль о том, что я, возможно, знаю Юана совсем не так хорошо, как мне казалось. Во время фестиваля я видела его только тогда, когда он сам этого хотел. Теперь же мы все время были рядом и не могли скрыть друг от друга ни одной перемены настроения, ни одной зазубрины своего характера. Все было на виду. Мы увидели друг друга с новой и, возможно, менее романтичной стороны, но тем более трогательно было наблюдать, как раскрываются новые грани личности любимого человека. Юан смотрел на дорогу, а я вглядывалась в его задумчивое лицо, гадая, согласен ли он с этим.

Фургон продолжал нестись вперед, а я смотрела на свое искаженное, расплывчатое отражение в стекле, думая о том, действительно ли самоанализ помогает изменить жизнь к лучшему. Взять хотя бы Волшебницу Шалот: в тот самый миг, когда она смогла что-то разглядеть, «разбилось зеркало, звеня», и она воскликнула: «Беда! Проклятье ждет меня!». А после умерла в одиночестве. С разбитым сердцем.

У Юана запищал телефон. Он взглянул на него, но тот лежал слишком далеко, на сиденье между нами.

– Слушай, можешь ответить? – попросил он меня. – Скажешь мне, что там? Надеюсь, он прислал более подробные инструкции.

Я неохотно взяла телефон и увидела на экране надпись «1 новое сообщение».

– Ну что там? – Юан взглянул на меня.

«Я тоже думаю о тебе, дорогой, целую». У меня внутри что-то оборвалось. Я заерзала, не зная, как реагировать.

– Кажется, это не продавец книг. – Я протянула ему телефон.

Торопливо взглянув на экран, Юан перевел на меня встревоженный взгляд:

– О-о, э-э… нет, это определенно не он.

Я пожалела, что прочитала сообщение. Что все это значило – «я тоже думаю о тебе»? И кто стал бы называть Юана «дорогим», да еще прибавлять к этому слово «целую»? Каким бы невинным ни было это сообщение, оно намертво врезалось мне в мозг, и я была не в силах выкинуть из головы мысли о произошедшем, словно «проклятое пятно» сомнений, которое безуспешно гнала прочь леди Макбет.

Юан свернул на узкую дорогу и сбавил скорость. Он высматривал номер дома.

– Так кто это был? – спросила я, перебарывая неловкость. Не сочтет ли он мой вопрос за бестактность? Мы прекрасно провели последние три дня, и мне совсем не хотелось, чтобы он решил, будто у меня паранойя.