Джессика Фокс - Три вещи, которые нужно знать о ракетах [Дневник девушки книготорговца] [litres]

Список проступков и оплошностей, которые допускали посетители, можно было продолжать бесконечно. Многие вели себя грубо и неотесанно и имели обыкновение выпрашивать скидки на книги, которые и без того стоили меньше пяти фунтов. Работая с людьми, я все больше в них разочаровывалась. Однажды покупатель потребовал, чтобы я сделала ему оптовую скидку, и с этими словами сунул мне в руки три книги. Другой как-то раз подошел к прилавку, пожаловался, что не смог найти у нас «чертову книженцию», которая была ему нужна, после чего чихнул прямо на меня. Одна женщина с малышом в рюкзаке-переноске за спиной вела себя как слон в посудной лавке: задев античную вазу и не предприняв ни малейшей попытки ее поймать, она повернулась ко мне с осуждающим видом и воскликнула: «Ну и что это у нас тут произошло?» Разумеется, заглядывали в магазин и весьма приятные посетители, но таких было большинство и наблюдать за ними было отнюдь не так интересно. А вот самые противные, те, что исходили желчью или чихали, распространяя повсюду свои микробы, оставляли липкие отпечатки на моей памяти. Надо сказать, память была не единственным местом, к которому они прикасались, – стоит хотя бы вспомнить ту пожилую даму, которая спросила, нет ли у нас сборников проповедей, а когда я указала ей на нужный стеллаж, шлепнула меня по пятой точке.

– Вы не могли бы помочь мне найти одну книгу? – вновь поинтересовалась женщина с зонтиком, уставившись на мое застывшее выражение лица. На ней был светло-коричневый костюм с блейзером и кремовая шелковая рубашка, которая очень подходила к ее коротко подстриженным седым волосам. Судя по веселым морщинкам вокруг глаз, ей было за семьдесят. В ней не было ничего примечательного, за что мог бы зацепиться взгляд, и чем пристальнее я смотрела, тем труднее мне было сфокусироваться.

– Это книга одной писательницы… – продолжала она голосом таким же мягким, как и ее манера держаться. – Никак не могу вспомнить ее имя.

Книга одной писательницы… как необычно! Я почувствовала, как пришел в движение спусковой крючок раздражения. В такие моменты я понимала, почему Торо поселился в лесной хижине вдали от людей. Лишь в полной изоляции он мог разработать вдохновенную концепцию человеческой природы. Попробовал бы он оставаться столь же просветленным, работая в сфере обслуживания.

Я старалась быть вежливой:

– Вы знаете, как называется эта книга?

– Вообще-то это серия книг.

– Я мало чем смогу помочь, не зная ни имени автора, ни названия книги, – сказала я и показала в другой конец зала. – Отдел художественной литературы находится вон там, так что я бы на вашем месте взглянула, что там есть.

Посетительница не сдвинулась с места.

– Могу я еще чем-нибудь вам помочь? – Слова были вежливыми, чего не скажешь о тоне, с которым я их произнесла.

– Вообще-то название одной из них я все же знаю, – сказала она почти шепотом. – Она называется «Голубой бриллиант».

Я повернулась к компьютеру и вбила название в поисковую строку. На экране тут же высветилось имя автора, я написала его на листке бумаги и протянула покупательнице:

– Советую вам посмотреть в отделе художественной литературы. Книги расставлены в алфавитном порядке по первой букве фамилии автора.

– Не уверена, что она там найдется, – быстро проговорила дама с зонтиком. – Это эротический роман.

Я постаралась сохранить нейтральное выражение лица, хотя сомневаюсь, что мне это удалось.

– Что ж, в таком случае вам следует посмотреть в отделе эротической литературы, слева от лестницы, рядом с детективами.

– Это отличные романы, – тихо произнесла покупательница. – Знаете, они написаны очень хорошим языком. Вы не читали?

– Боюсь, что нет.

Моя собеседница внезапно захихикала.

– Многие ошибочно полагают, что люди моего возраста больше не испытывают таких чувств. Возможно, француженкам не знакома эта проблема, но в нашем обществе все устроено так, что едва пожилой женщине вроде меня перевалит за шестьдесят пять, как она становится невидимкой.

Я сочувственно улыбнулась, хотя внутри ощущала себя просто ужасно. Я была виновата, что отнеслась к ней столь пренебрежительно. Ее внутренний мир оказался гораздо более сложным и красочным, чем могло показаться на первый взгляд. Как легко бывает упустить из виду простую истину, о которой Винсент Ван Гог писал своему брату: смотря на людей с терпением, «неизменно открываешь в них нечто подобное Милле» [57] Цит. по: Ван Гог, Винсент . Письма. Л., М.: Искусство, 1966. Особое воздействие на Ван Гога имел французский художник Жан-Франсуа Милле. Об этом влиянии говорят письма и ранние рисунки Ван Гога, а также лучшие работы позднего периода его творчества. Возвышенная идеализация, с которой Милле изображал жизнь крестьян, присуща и произведениям Ван Гога. . В тот момент я пообещала себе отныне всеми силами сохранять терпение в общении с посетителями.

– Я обрадовалась, узнав, что «Голубой бриллиант» – это лишь одна книга из целой серии, – продолжала дама с зонтиком. – Она написана очень хорошим языком, мне показалось, будто я в самом деле очутилась на тропических пляжах Карибского моря. Эта книга не раз заставляла меня краснеть. Читаешь, и чувства вновь накрывают тебя с головой – я будто вновь оживаю.

– Очень надеюсь, что удастся найти для вас один из этих романов. – Глядя на нее, я представляла будущую себя в ее возрасте и гадала, что я буду делать, чтобы не стать незаметной.

– Это не важно, дорогая. – Она взяла мою руку и похлопала по ней. – Я была рада с вами побеседовать.

Этот разговор не выходил у меня из головы до самого вечера, и не покидавшее меня чувство неловкости стало улетучиваться, лишь когда подошла пора закрывать магазин. Когда последний луч солнца скользнул по оконной витрине, послышался знакомый звон колокольчика, и в дверях появился Юан с коробкой книг в руках. Я радостно вскочила, ведь мы не виделись с раннего утра.

– Как прошла закупка? Удалось раздобыть что-нибудь интересное? – Вместе с Юаном в дверь ворвался ветер, и я поежилась.

– Все прошло неплохо. Огромный красивый дом. Тебе бы точно понравилось. – Юан водрузил коробку на прилавок. – Кстати, я заметил безобразие, которое ты устроила в витрине. Назойливо празднично. В феврале я обычно оформляю витрину в честь Десятичного дня [58] Десятичный день ( англ. Decimal Day , или D-Day ) – 15 февраля 1971 г., когда Великобритания перешла на десятичное денежное счисление и фунт стал равен 100 пенсам. .

– Какая неожиданность! – Я закатила глаза, наблюдая, как Юан просматривает почту. Мой взгляд упал на карман его пальто, где лежал какой-то сверток. Сердце радостно затрепетало. – Да ты, оказывается, романтик!