Катриона Иннес - Кэйтлин и Купидон

– Это Гарри, – сообщает Эйд. – А это я не знаю кто, какая-то симпатичная девушка. Но ты узнаешь его по фотографиям с Кэйт? По тем, которые мы только что использовали в масштабной рекламной кампании?

«Что за девушка?» – гадаю я. Кто она, Гарри? Это Кимберли, секретарша? Или кто-то еще?

– Ну да, вероятно, это его приятельница. – Голос Стью звучит немного снисходительно, раздраженно. Как будто у него случались такие разговоры с Эйд много раз и раньше. – Парни и девушки могут быть просто друзьями, Эйд.

Я представляю себе ее лицо: хмурое, сердитое из-за его тона.

– Прочтите подпись, Ватсон, – передразнивает она его интонацию. – «Один год», со смайликом-сердечком!

– О… ну возможно. Хм, хотя не знаю – она в велосипедном снаряжении, если Гарри тоже этим увлекается, может, это как-то связано с ездой на велосипеде?

Теперь Стью уже не так уверен, он скорее сбит с толку.

Это, должно быть, Джулия. Джулия с ее блестящими темными волосами, которые всегда выглядели уложенными феном, даже когда она возвращалась с восьмидесятимильной велопрогулки – розовощекая и с энтузиазмом щебечущая, что я должна «непременно присоединиться к ним в следующий раз». Наверно, она теперь тоже появилась в социальных сетях. Вот что меня раздражало в ней в числе прочего – то, как Гарри всегда ставил ее в пример, когда мы ссорились, и я настаивала, что у всех людей нашего возраста есть «Инстаграм», а он отвечал: «У Джулии из моей велосипедной группы – нет».

Я пыталась кататься на велосипеде вместе с Гарри. Помню, как однажды складывала вещи для пикника: наше старое клетчатое одеяло и множество маленьких контейнеров с разными вкусностями – представляя, как мы приедем на велосипедах в действительно живописное место, откроем бутылку игристого вина и будем валяться на одеяле, глядя в облака. Но у Гарри оказались другие планы. Он выбрал маршрут до Пик-Дистрикт. «Легкие десять миль», сказал он, забыв упомянуть, что большинство из них в гору и что моя задница – с непривычки и поскольку я поеду на взятом напрокат велосипеде – будет болеть всю дорогу. «Ты должна с этим справиться, крути педали!» – кричал он сквозь ветер, постоянно на фут или два меня опережая. «Как?» – орала я в ответ. Когда мы наконец устроились на пикник, мое лицо было красным, как помидор, волосы спутались от шлема, а уровень сахара в крови так упал, что я сорвалась, едва он упомянул имя Джулии, заявив, будто сперва она тоже затруднялась, но «быстро освоилась». «Ах, прости, что я не Мисс Идеальная Джулия!» – выкрикнула я. Гарри лишь покачал головой и велел мне что-нибудь съесть, дабы успокоиться. И в итоге мы сели на обратный поезд до Шеффилда в полнейшем молчании.

Через дверь я слышу, как Эйд вышагивает взад-вперед, ее каблуки цокают по полу.

– Она морочит нам голову, Стью, это единственное объяснение. Она фальшивая.

Но есть и другое объяснение. Я уверена, что смогу его придумать, однако в данный момент у меня нет ни одной идеи.

– Ты можешь говорить потише? – интересуется Стью. – Она будет здесь с минуты на минуту, и мы сможем у нее спросить. Я не думаю, что Кэйтлин из тех, кто лжет.

Мое сердце едва не выскакивает из груди, когда я слышу, как он это говорит. Я не хочу больше ничего слушать, но и не желаю оказаться с ними лицом к лицу – Эйд начнет сверлить меня взглядом, в то время как Стью будет смотреть на это с сочувствием. Мне нечего им сказать, пока я не поговорю с Джулией. Я могу убедить ее удалить фотографию. Может, мы и не подруги, но она же наверняка видела плакаты? Она должна понять. Она мне задолжала.

Я быстро спускаюсь обратно по лестнице, выбегаю на свежий воздух и ударяюсь прямо в чью-то грудь. Я поспешно отстраняюсь и растягиваю губы в улыбке, чтобы извиниться перед незнакомцем. Он высокий, этот мужчина – такой высокий, что мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть на него. И первое, что я вижу, – это зубы. Сверкающие белые зубы, понимающая полуулыбка. Затем я вижу линию подбородка, безупречный костюм. Это Роуэн. От его присутствия меня бросает в дрожь, мой желудок трепещет, как будто полон крошечных человечков, молотящих кулаками по его стенкам и кричащих: «Выпустите нас! Выпустите нас!»

– Извините, я вас не заметил. – У него глубокий, бархатный голос – голос депутата или судьи.

Я опускаю взгляд, сосредотачиваясь на темном комочке жвачки на тротуаре, в надежде, что парик и фальшивые очки в черной оправе, которые я нацепила перед самым выходом из дома, сделают свою работу – сохранят мою личность в секрете. И не только потому, что он мой клиент. А еще – понимаю я вдруг – я не хочу, чтобы этот человек знал обо мне хоть что-то.

– Все в порядке. – Я пытаюсь его обогнуть, но он преграждает мне путь. Мне хочется крикнуть: «Пошел вон с дороги!» – но вместо этого я сглатываю и выжидающе смотрю на него снизу вверх.

– Прошу прощения, дорогая, надеюсь, вы не станете возражать, если я кое о чем спрошу?

Слова скатываются с его языка, будто гладкие шарики. Что-то в нем заставляет меня кивнуть, хотя я и не хочу этого делать. Словно он меня околдовал.

– Валяйте, хотя я и тороплюсь… – Это мой единственный выпад, который он пресекает на полпути, вскинув ладонь и прерывая меня:

– Вы что-то скрываете.

Я машинально тянусь к парику, проверяя, на месте ли он.

– Я не об этом, дорогая. Каковы бы ни были причины, побуждающие вас носить парик, меня это не волнует. Я имею в виду вашу утрату. То, что вы потеряли. Я вижу в вас великую печаль. По ауре вокруг вас.

Струпья на моей коже. Он видит то, что я постоянно пытаюсь разглядеть в своем отражении. Он может это видеть. Но как?

– Нет… Нет… – Мой язык заплетается. Я потеряла над ним контроль. И над своими ногами, которые теперь дрожат.

А Роуэн просто смотрит на меня и кивает:

– Да, я чувствую это. Вокруг вас. Это кто-то особенный, и дайте-ка…

Он водит рукой над моей головой, будто я в каком-то стеклянном пузыре, а он гладит его поверхность.

– Да, особенный день. Жизненно важный день. То, чего вы боитесь. Скоро. Уже скоро.

Было ли время, когда я посмеялась бы над ним? Отмахнулась бы от него, как от сумасшедшего, пошла бы домой и рассказала все Гарри? Я уверена, что было. Но теперь я не могу найти в себе личность, которая бы так поступила. Она пропала, спрятана под слоем кровоточащей кожи и серости, обволакивающей мое тело. Этот слой никто не может видеть. Кроме Роуэна.

Он опять обнажает зубы в улыбке, и они словно говорят со мной. «Мы знаем тебя. Мы знаем о тебе все», – шипят они приглушенно.

Он вкладывает свою визитку в мою дрожащую руку:

– Я могу вам помочь.

И с этими словами уходит. Оставляя меня покачиваться из стороны в сторону посреди улицы. Я чувствую себя так, будто он закрутил меня вокруг оси. Я не знаю, как долго стою здесь, – совершенно не обращая внимания на гудки клаксонов вокруг, на резкий ветер, свистящий в ушах, пока что-то – наверно, толкотня на улице – не возвращает меня обратно в тело. Я смотрю на карточку, зажатую в руке. Аккуратным курсивом там написано просто: «Роуэн Дэгг, ясновидящий».