Катриона Иннес - Кэйтлин и Купидон

Бобби возникает рядом со мной.

– Какой у нас план, босс? – шепчет он. – Хочешь, чтобы я вмешался? Пролил напиток?

Я пытаюсь выдавить из себя какие-то слова, сказать, что собираюсь делать дальше, – но понимаю, что не могу. Слова застревают у меня в горле. Я думаю лишь о Роуэне, который, кажется, освободил застывший водопад из подавленных эмоций в моей душе. Мне нужно поскорее добраться до туалета, так что я распахиваю дверь и спешу к самой дальней кабинке, плотно закрыв ее за собой.

В туалете пахнет дешевым порошком для ручной стирки, из тех, что остаются на ваших руках еще долго после того, как вы их вымыли. Этот запах смешивается с синтетическим сосновым ароматом, исходящим от зеленой желеобразной субстанции, заключенной в пластик и висящей на дальней стене туалета. Раньше здесь было намного красивее; когда заведение только что открылось, в туалете стояли ароматические свечи и разнообразные кремы для рук. Я это помню, потому что перепробовала их все, и когда вернулась, Гарри заметил, как приятно от меня пахнет. Это воспоминание душит меня, будто кто-то засунул в мое горло комок ваты. В то время мой бизнес находился в зачаточном состоянии, и я была очень рада получить приглашение на открытие шикарного ресторана. «Это значит, что меня считают кем-то важным, Гарри! Смотри, что тут написано! “Мы приглашаем всех уважаемых владельцев бизнеса из местного района”! – говорила я, размахивая приглашением – на плотной кремовой бумаге с золотым тиснением. – Ты пойдешь со мной? Пожалуйста!»

Гарри взглянул на дату и покачал головой: она совпадала с ежегодным сбором его приятелей по велоспорту, мужчин и женщин, кому он обычно только кивает при встрече, или закатывает глаза, когда они не могут подняться на особенно крутой холм в Пик-Дистрикт. Но каждый год они неизменно встречаются – в любой одежде, кроме велосипедной – и разговаривают о лучших маршрутах, рамах из карбонового волокна и прочей чепухе, по поводу которой я могу лишь притворяться, что она мне интересна. Гарри же с нетерпением ждал этого сбора вот уже несколько месяцев.

Но когда Верити не смогла пойти и я шлепнулась на диван лицом вниз, слишком стесняясь идти одна, он присел рядом со мной и сказал, что пропустит свою встречу и мы повеселимся вечером вместе. Однако так не вышло. Как только мы прибыли, я принялась общаться с другими владельцами бизнеса, каждый из которых пришел сам по себе. Я чувствовала себя глупо из-за того, что притащила Гарри, – словно шагу не могу ступить без дуэньи, и провела вечер, порхая от группы к группе и почти с ним не разговаривая.

Это воспоминание заполняет мне голову, блокируя все остальные мысли – о Морвене, о Роуэне, о том, что я собиралась зайти в туалет лишь на минуту или две, пока не отдышусь. Но теперь мое дыхание превратилось в удушливые всхлипы, и красные пластиковые стенки кабинки словно смыкаются вокруг. Я не знаю, как долго здесь просижу, обхватив руками колени и уткнув в них лицо, чтобы никто не услышал мои отчаянные рыдания, от которых трясутся бедра.

Однако голос Морвены выводит меня из этого состояния.

– Где вы, черт возьми? – Она стучит во все кабинки, и я слышу ответные вопли: «Эй, это не я!» и «Пошла вон!» Когда она добирается до моей двери, я задерживаю дыхание.

– Я вижу ваши ужасные туфли, Кэйтлин! Я знаю, что вы здесь!

Я медленно открываю дверь. Она выдает гневную тираду, и брызги ее слюны летят мне на лицо, когда я встаю напротив нее.

– Я его ненавижу! Кто этот грубый, бесцеремонный говнюк, которого вы мне подсунули?

Я знаю, что мне нужно сказать. Следует уговорить ее остаться и пояснить, что его вопросы о доходах – это не так уж плохо, но я не могу собраться с силами. Я просто смотрю на нее и пожимаю плечами, выпутывая остатки своих настоящих волос из резинки, которой они перехвачены сзади.

– Ничего не хотите мне сказать? – напирает Морвена. – Объясните, за что я плачу вам столько денег!

Она ничего мне не платит. Эйд отказалась от гонорара, в надежде, что потом она о нас напишет. Однако я по-прежнему молчу. Я просто хочу выбраться из туалета, сбежать от всех этих воспоминаний, которые накатывают на меня удушливой волной. Мне нужно сбежать от мыслей о Джулии, о Гарри, о ссоре с Верити. Все мои запоздалые сожаления разом вернулись и теперь кружатся в голове и терзают меня. И все, что я могу сделать, – это коротко и быстро выпалить:

– Тогда уходите.

– Уходить? – Морвена упирает одну руку в бок и произносит медленно, словно беседует с малым ребенком: – Что за дурацкая идея? Я не могу позволить этому человеку и дальше ходить на свидания, разговаривая с женщинами так, будто они его игрушки. Я – Морвена Стар!

– Я не… – Мой голос звучит очень тихо. – Я не понимаю, чего вы от меня хотите.

– Я хочу, чтобы вы сделали свою работу, пошли туда и объяснили ему, почему он не заслуживает такой женщины, как я! И не важно, что он так хорошо выглядит!

– Но… но… – Я ничего не могу произнести. У меня нет способа спасти это свидание так, как я делала много раз раньше.

Морвена разворачивается на каблуках, позволяя двери кабинки снова закрыться, и говорит напоследок:

– Если хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам!

Я хочу рухнуть на пол, сползти по стене, закрыв лицо руками. Но я слышу через дверь крики, затем грохот металлического подноса, падающего на пол. Голос Бобби: «А теперь, может быть, все успокоятся?» И понимаю, что не могу оставить его одного со всем этим разбираться. Я делаю глубокий вдох, открываю дверь и выхожу обратно в ресторан, и Морвена тут же оборачивается ко мне, стоя у столика с пустым бокалом в руке.

Роуэн весь облит вином, красные капли стекают по его волосам и щекам. Он по-прежнему сидит.

– Вы!.. – кричит Морвена, тыча в меня пальцем, и все вокруг оборачиваются, чтобы посмотреть. Я знаю, что вокруг глаз у меня круги от расплывшейся туши, которые я размазала еще сильней, когда вытирала слезы кулаками. – Вы должны были знать это!

Она решительно ко мне шагает. Роуэн уже встал, и посетители больше на него не глядят. Он быстро хватает пальто, слегка качает головой и выскальзывает за дверь.

– Знать что? – не понимаю я.

Бобби стоит рядом со мной плечом к плечу, надежный и сильный.

– Этот человек – проходимец! Он горди-и-и-и-ится тем, что обманывает невинных, скорбящих людей, у которых нет ни единого лишнего пенни!

Я в замешательстве. Я все еще не могу избавиться от терзающих меня воспоминаний.

– Что вы имеете в виду?

– Его. Ясновидческий. Бизнес. Он делает на этом деньги, хотя даже не имеет никакого дара. Он только что мне признался! И надеялся, что я такая же! Что мой, как он выразился, «кристалл дерьма» – просто ради того, чтобы выделиться в «Инстаграме»! Понарошку!