Анатолий Чмыхало - Седьмая беда атамана

Но у Николая, как и у всех чоновцев, были в уезде и враги. Вот почему Полина не расставалась с мыслью, что муж в опасных поездках и что может случиться всякое. У кого-то бандиты отобрали коня, с кого-то сняли шубу и сапоги, кому-то пригрозили расправой.

Она ждала Николая, вслушиваясь в каждый звук, который доносился до нее с улицы. В штабе — комнате по ту сторону сеней — дежурили круглые сутки, не раз с наступлением темноты дежурный ходил в пригоны проведать лошадей, задать им корм. Подлетали к воротам и тарабанили по крыльцу сапогами вестовые, не проходило ночи, чтобы не прибывали гонцы, требовавшие разбудить начальство.

Николай знал, что Полина беспокоится о нем, и говорил ей, чтобы побольше заботилась о себе. Пока жены бандитов сидели в тюрьме, не исключалось, что соловьевцы попытаются захватить Полину как заложницу.

Она слушала его то с умилением, то с озорством, склонив голову набок и по-смешному тараща глаза. Нет, она не кокетничала и не храбрилась, ей было приятно видеть его, большого и доброго. Замечательно, когда о тебе думают близкие люди, когда ты нужна им, а они — тебе!

— Все понимаю, Коля.

Она провожала Николая до ворот и смотрела ему вслед. И уже с этой минуты в нее входила тревога, которая становилась все мучительнее, все безысходней. И только с его возвращением Полина успокаивалась, стараясь не думать, что все может повториться.

Однажды утром он вскочил на Буяна и уехал с Итыгиным на собрание в какой-то улус. Тудвасев советовал взять охрану, но они поехали вдвоем.

А на исходе дня дежурный по штабу Костя Кривольцев влетел в комнату к Полине и сообщил, что Буян вернулся, седло под брюхом, весь в мыле.

— Где Коля? — Полина забегала от окна к окну.

— Не знаю, — Костя пожал плечами. — Я Егора послал к Тудвасеву.

Томительно тянулось время, пока не появился командир взвода. Теребя кожаный темляк шашки, он попытался успокоить Полину.

— Что уж, — пряча глаза, дрогнувшим голосом сказал он.

Тудвасев не успокоил ее. Правда, она перестала бегать по комнате, села. Она надеялась, что это всего лишь зауросил конь — ходить под Николаем ему внове, и он мог сбросить всадника. Полина не сказала об этом Тудвасеву, боясь, что тот не разделит ее надежду и вот тогда-то ей станет совсем плохо.

Тудвасев взял нескольких ребят и кинулся с ними в степь. Он не знал, в какой именно улус отправились Заруднев и Итыгин, поэтому, разбившись на группы, чоновцы направились в наиболее вероятные районы их пребывания. Тудвасев сообразил, что там не должно быть телефона, иначе не из одного, так из другого улуса позвонили бы в уездный центр и сообщили, что произошло. Это несколько сократило площадь, на которой велись поиски, но, чтобы объехать ее, требовались не одни сутки.

Полина ждала. Ей не читалось, она пошла к Косте в комнату штаба и там ждала вестей. На ум приходили страшные случаи, которые только можно было придумать. То ей казалось, что он убит и лежит где-нибудь на берегу реки или прямо в воде, на камнях. А думала она так потому, что конь прискакал мокрый. То мысленно видела Николая с пулевой раной в груди.

— Буян горяч, кого хошь сбросит, — рассуждал Костя.

— Чтобы Коля не управился с конем!

— Иной конь звереет. А кто ж не знает Буянова нрава!

— Дикой он у вас, Костя?

— Дикой, — подтвердил тот. — Если что не по нему, укусит. А сбросит непременно.

— Зачем же вы его держите? — допытывалась она.

Костя затруднился с ответом. Тогда Полина повторила вопрос.

— Мое дело маленькое, — наконец сказал он.

Только заполночь Полина ушла в свою комнату. Зажгла керосиновую лампу и стала читать, склонившись над столом, однако почувствовала, что мерзнет, и принялась растапливать печь. Костя слышал, как она стукнула печной дверкой, заглянул в комнату:

— Принести дровишек?

— Не помешает.

Наверное, и так хватило бы дров, чтобы отогреться, но Полина подумала: пусть Костя лишний раз выйдет во двор — вдруг что-то увидит или услышит. Однако Костя вернулся, сложил у печи дрова и, ни слова не сказав, ушел в штаб.

Когда в комнате потеплело, Полина прилегла на кровать не раздеваясь и рассчитывая, что быстро уснет. Если будут какие-то новости, Костя непременно разбудит ее, ведь он понимает, как ей сейчас нелегко.

Но сон не приходил, и она опять взяла книгу. Прочитав страницу, Полина ничего не поняла и вернулась к прочитанному. И на этот раз она не сумела докопаться до смысла. Чтобы прогнать тревожные мысли, она стала вспоминать, куда Николай обещал свозить ее в Минусинск, там, как и в Красноярске, показывают киноленты, на которых засняты знаменитые советские артисты. А еще говорят: есть лента про Ленина, как его хоронили, вся Москва шла за гробом.

По улице рассыпалась звонкая дробь копыт. Всадник проскакал мимо, но вернулся и негромко постучал в ворота. Полина привстала на постели и прислушалась, что прибывший говорил Косте, выскочившему на крыльцо. Она услышала лишь слова, брошенные Костей:

— В переулок валяй!

Полина догадалась, что попал не туда. И все-таки ей было интересно узнать, кто это и почему подвернул коня именно к штабу.

Костя знал, что она не спит, он приоткрыл дверь и сказал:

— Милицию ищет. Кого-то убили.

«Господи, смерти кругом», — печально подумала она.

Перед утром Полина уснула. И вдруг открыла глаза, почуяв близкую опасность. Рука скользнула к браунингу, лежавшему под подушкой.

В комнате по-прежнему коптила лампа. Все было на своих местах. Прислушалась к тишине в сенях — не забыл ли Костя закрючить дверь.

Но вот взгляд Полины метнулся вверх, к неприкрытой ставней шибке окна. И она увидела: через зеленоватое, дымчатое стекло прямо на нее смотрело широкоскулое, усатое лицо. Человек смотрел не мигая и был он похож на одно из тех привидений, которыми в детстве пугают доверчивую ребятню.

Полина откинулась к стене и, не целясь, выстрелила. Лицо исчезло прежде, чем звякнуло стекло.

В комнату ворвался испуганный Костя:

— Кто стрелял?

— Там человек! — стволом браунинга Полина показала на окно.

Только сейчас кто-то гикнул снаружи, и яростный конский топот устремился в сторону степи. Когда Костя выскочил за ворота, на улице было тихо, как обычно бывает в этот час предрассветья, когда далеко за горами и тайгой рождается новый день.

Николай приехал уже к обеду, невредимый. Как выяснилось, Итыгин предложил ему сесть рядом в ходок, а Буяна привязали сзади. Когда переезжали речку вброд, Буян испугался плывшей коряги и, оборвав повод, галопом пошел по степи. Николай пытался поймать его, звал, да так и не дозвался.

— Думаю, все равно вернется домой, — заключил он свой рассказ.

Полина сообщила ему о ночном происшествии. Ужасное лицо, в глазах что-то злое, рысье.