Салли Руни - Разговоры с друзьями [litres]

Что, правда? – сказал он. И какой он?

Ник даже не поднял глаз от разделочной доски. Плоской стороной ножа он сдвинул к краю порезанную кубиками луковицу и начал крошить красный перец.

Кошмарный, сказала я. Заявил, что любит Йейтса, представляешь? Практически пришлось затыкать ему рот, чтоб он не декламировал в баре «Озерный остров Иннисфри» [33] The Lake Isle of Innisfree, 1888 – стихотворение Уильяма Батлера Йейтса, один из символов ирландской идентичности, оно цитируется в ирландских паспортах. В этом произведении, написанном на английском языке, Йейтс отказывается от правил и приемов, принятых в британской поэзии, и, опираясь на кельтскую традицию, задает новый – ирландский стиль. В двенадцати строках поэт тоскует о простоте и безмятежности, жизни на природе, возвращении к корням. .

Обалдеть, сочувствую.

И секс был отвратительный.

Поклонники Йейтса бездарны в интимной жизни.

Мы поужинали, не прикасаясь друг к другу. Собака проснулась и запросилась гулять, я помогла убрать тарелки в посудомойку. Ник вышел на улицу покурить и оставил дверь открытой, чтобы можно было разговаривать. Я чувствовала: он хочет, чтобы я ушла, но вежливость мешает ему сказать. Он спросил про Бобби. У нее все в порядке, сказала я. А как Мелисса? Он пожал плечами. В конце концов он затушил сигарету, и мы пошли наверх. Я забралась в постель и начала раздеваться.

Ты уверена, что хочешь? – сказал Ник.

Он постоянно так спрашивал, и я ответила «да», кивнула и расстегнула ремень. У меня за спиной он резко произнес: потому что у меня такое чувство, не знаю… Я обернулась, а он стоял, потирая ладонью левое плечо.

Такое ощущение, что ты отдаляешься, сказал он. Если ты предпочитаешь… Если ты хочешь чего-то другого, то ты же здесь не в ловушке.

Нет. Прости. Я не хочу отдаляться.

Нет, я не о том… Мне трудно с тобой разговаривать. Наверное, это моя вина, не знаю. У меня такое странное чувство…

Обычно он никогда не замолкал вот так на полуслове. Я встревожилась. Еще раз повторила, что не хочу отдаляться. Смысл его слов я не поняла, и меня пугало то, что за ними скрывалось.

Если ты делаешь это не из простого желания, а по каким-то другим причинам, сказал он, тогда не надо. Правда не надо, знаешь, мне это совсем не интересно.

Я пробормотала что-то вроде «конечно», «разумеется», но на самом деле не понимала, о чем он. Звучало так, словно он беспокоится, не влюбилась ли я, и пытается объяснить, что его не интересует ничего помимо секса. Что бы он ни имел в виду, я все равно согласилась.

В постели он оказался сверху, и мы почти не смотрели друг другу в глаза. Внезапно я перехватила его руку и прижала ее к своему горлу. Он замер, потом сказал: что мне сделать? Ты чего хочешь? Я пожала плечами. Хочу, чтобы ты убил меня, подумала я. Он скользнул пальцами по моей шее, мышцы ее напряглись, и он убрал руку.

Когда все закончилось, он спросил про повязку у меня на руке. Поранилась? – сказал он. Я взглянула на бинт и ничего не ответила. Я слышала, как Ник тяжело дышит, словно очень устал. Меня обуревали чувства, которых я совсем не хотела. Казалось, я какая-то бракованная, пустое место.

Ты бы смог меня ударить? – сказала я. В смысле если я попрошу?

Ник не смотрел на меня, глаза его были закрыты. Он сказал: ну, не знаю. Зачем? Ты хочешь? Я тоже закрыла глаза и очень медленно выдохнула, пока в легких не осталось ни капли воздуха, а живот не втянулся.

Да, сказала я. Хочу, прямо сейчас.

Что?

Я хочу, чтобы ты меня ударил.

Я, пожалуй, не хочу, сказал он.

Я знала, что он сел и смотрит на меня сверху вниз, хотя глаза не открыла.

Некоторым это нравится, сказала я.

Во время секса? Я и не знал, что тебя такое возбуждает.

Я открыла глаза. Он нахмурился.

Подожди, что с тобой? – сказал он. Почему ты плачешь?

Я не плачу.

И тут выяснилось, что я плачу. Пока мы говорили, на глазах сами собой выступили слезы. Ник коснулся моей мокрой щеки.

Я не плачу, сказала я.

Ты думаешь, я хочу причинить тебе боль?

Слезы бежали из глаз, но не горячие, не как настоящие слезы. Прохладные, как ручейки у озера.

Не знаю, сказала я. Я просто говорю, что ты можешь.

Но ты хочешь, чтобы я это делал?

Ты можешь делать со мной все, что захочешь сам.

Понятно, сказал он. Прости. Даже не знаю, что и ответить.

Я вытерла лицо запястьем. Не обращай внимания, сказала я. Забудь. Давай попробуем уснуть. Ник молчал, просто лежал рядом. Я не оглядывалась, но чувствовала его напряженное тело, словно он готовился внезапно сесть. Наконец он сказал: знаешь, мы ведь уже говорили об этом, нельзя измываться надо мной просто потому, что тебе самой плохо.

Я не измываюсь, сказала я.

А как бы ты себя почувствовала, если бы я спал с другими, а потом заявлялся к тебе домой и хвастался?

Я застыла. Росса. Свидание. Я же совсем о нем забыла. Мне показалось, что Ника мой рассказ вообще не задел, а значит, история пустяковая, и я выкинула ее из головы. Я даже не заподозрила, что именно Росса – причина странного настроения Ника. В душе я призналась себе, что, если бы он поступил так – подцепил другую женщину, занялся с ней бессмысленным сексом, а потом небрежно рассказал бы мне, пока я готовлю ему ужин, – я бы не захотела его видеть больше никогда. Но тут было совсем другое дело.

Но ты же, блин, женат, сказала я.

Да, спасибо. Очень помогло. Видимо, раз я женат, можно обращаться со мной как угодно.

Ты что, жертву из себя изображать собрался?

Я не изображаю, сказал он. Но если ты перестанешь себе врать, то признаешь: на самом деле тебя устраивает, что я женат, – так ты можешь вытворять что угодно и виноватым в любом случае останусь я.

На меня еще никогда так не нападали, и я испугалась. Я считала себя независимой, до того независимой, что чужое мнение ничего для меня не значило. Теперь я опасалась, что Ник прав: я оградила себя от критики, чтобы поступать как придется и не терять самоуважения.

Ты обещал, что расскажешь про нас Мелиссе, сказала я. Думаешь, мне легко постоянно всем вокруг врать?

Вряд ли тебя это уж очень напрягает. Честно говоря, я думаю, ты просто хочешь посмотреть, как мы с ней скандалим, – поэтому я и должен ей рассказать.

Если ты так обо мне думаешь, что мы вообще тут делаем?

Не знаю, сказал он.

Я села на кровати и начала одеваться. Он считает меня жестокой мелкой дрянью, которая хочет разрушить его брак. Он не знает, зачем встречается со мной, он просто не знает. Я застегивала блузку, от унижения сбивалось дыхание.

Что ты делаешь? – сказал он.

Пожалуй, мне пора.

Ну ладно, сказал он. Я натянула кардиган и встала с кровати. Я знала, что скажу ему самые отчаянные слова, на которые способна, точно мне мало унижения и нужно унизиться еще посильнее.