Салли Руни - Разговоры с друзьями [litres]

Не знаю, сказала я. А ты?

Она зажмурила один глаз, будто ее слепило, и открыла опять.

А я-то с чего вдруг? – сказала она. Я же не писатель.

А что ты собираешься делать? После университета.

Не знаю. Работать в университете, если получится.

По этому ее «если получится» я четко поняла: Бобби хочет сказать мне что-то важное, но словами это выразить невозможно, можно лишь намекнуть, начав вести себя по-другому. Фраза «если получится» не вязалась с Бобби – она ведь была из богатой семьи, начитанная и образованная, и в наших отношениях все решала она. Бобби никогда не сомневалась, что у нас «получится». Она знала: я – тот человек, тот, возможно, единственный человек, который уверен в ее безграничной и опасной власти над людьми и обстоятельствами. Она получала все, что захочет, и мне это было известно.

Что значит «если»? – сказала я.

Вопрос был слишком очевидный, и Бобби помолчала, а потом сняла выпавший волос с рукава кофты.

Я думала, ты планируешь победить мировой капитализм, сказала я.

Ну, не в одиночку же. Кто-то должен заниматься малыми делами.

Насколько я тебя знаю, малые дела – не твой масштаб.

На самом деле мой, сказала она.

Я и сама не понимала, что за «масштаб» имела в виду. Я верила в нужность незаметной работы – воспитания детей, сбора фруктов, уборки. Этот труд я считала важным и достойным уважения. Конечно, было нелепостью сказать, что работа в университете недостаточно хороша для Бобби, но не меньшая нелепость, казалось мне, – чтоб она занималась делами настолько мирными и заурядными. Моя кожа нагрелась до температуры воды, и я выставила одно колено, чтоб оно остыло, а потом опустила обратно.

Ну, ты станешь всемирно известным профессором, сказала я. Будешь читать лекции в Сорбонне.

Нет.

Она была в раздражении, хотела что-то сказать, но вдруг взгляд ее потух, отяжелел.

Ты думаешь, что все, кто тебе нравится, особенные, сказала она.

Я попыталась сесть, ванна была слишком жесткой.

Я обычный человек, сказала она. Когда тебе кто-то нравится, ты убеждаешь его, что он не такой, как все. Ты поступаешь так с Ником, и со мной вела себя точно так же.

Нет.

Она взглянула на меня без раздражения и злобы и сказала: не хочу тебя расстраивать.

Но расстраиваешь, сказала я.

Ну прости.

Я слегка поморщилась. На коврике у ванны зазвонил ее телефон. Она сняла трубку и сказала: алло? Да, секундочку. И повесила трубку. Звонил Ник, она вышла в коридор, чтобы его впустить.

Я лежала в ванне, без мыслей, без дела. Вскоре услышала, как Бобби открывает входную дверь и ее голос произносит: у нее был трудный день, будь уж с ней поласковей. И Ник сказал: знаю, буду. Я так любила их обоих в этот момент, что захотелось предстать пред ними добрым духом и принести в их жизни благословение. Спасибо, хотелось сказать мне. Спасибо вам обоим. Вы теперь моя семья.

Ник вошел в ванную и закрыл за собой дверь. То самое красивое пальто, сказала я. Ник в нем пришел. Он улыбнулся и потер глаз. Я за тебя переживал, сказал он. Рад, что у тебя есть силы фетишизировать одежду, как обычно. Очень больно? Я пожала плечами. Уже не очень, сказала я. Он все смотрел на меня. А потом перевел взгляд на свои ботинки. Сглотнул. У тебя все нормально? – сказала я. Он кивнул, потер нос рукавом. Я рад тебя видеть, сказал он. Его голос звучал глухо. Не волнуйся, сказала я. Со мной все хорошо. Он поднял взгляд к потолку, словно смеясь над собой, в его глазах блестели слезы. Приятно слышать, сказал он.

Я сказала, что хочу вылезти, и он протянул мне полотенце с вешалки. Я встала, и он посмотрел на меня совсем не пошло – так смотришь на тело, которое видел уже миллион раз и оно стало по-особому родным. Я не отвернулась и даже не смутилась. Попыталась представить, как выгляжу: мокрая, распаренная, с волос по плечам стекают ручейки воды. Я смотрела, как он стоит не мигая, лицо спокойное и бездонное, как океан. И никаких слов было не нужно. Он обернул меня полотенцем, и я вылезла из ванны.

Ник сидел на кровати у меня в комнате, а я переодевалась в чистую пижаму и сушила волосы полотенцем. Было слышно, как за стенкой Бобби бренчит на укулеле. Мое тело словно излучало покой. Я устала и обессилела, но ощущение было по-своему умиротворяющее. В конце концов я подсела к Нику, и он обнял меня. Воротник его рубашки пах сигаретами. Он спросил меня про здоровье, и я рассказала, что в августе попала в больницу и жду УЗИ. Он коснулся моих волос и сказал: жаль, что я не узнал раньше. Я ответила, что не хотела его жалости, и он замолчал.

Прости за ту ночь, сказал он. Мне казалось, ты хочешь меня задеть, и слишком остро отреагировал, прости.

Почему-то я смогла ответить только: все нормально, не переживай. Никаких других слов просто не пришло в голову, и произнесла я их как можно утешительнее.

Ладно, сказал он. Мне надо тебе кое-что сказать, можно?

Я кивнула.

Я поговорил с Мелиссой, сказал он. Я рассказал ей, что мы с тобой встречаемся. Ничего?

Я закрыла глаза. И что дальше? – тихо сказала я.

Ну, поговорили. Я думаю, она это переживет. Я сказал, что хочу по-прежнему с тобой видеться, она поняла, так что…

Ты не обязан был.

Надо было сделать это в самом начале, сказал он. Жаль, что тебе пришлось все это пережить, я просто трусил.

Повисла тишина. Меня охватило блаженное изнеможение, словно каждая клеточка моего тела засыпала и видела свой личный сон.

Знаю, я так себе парень, сказал он. Но я тебя люблю, понимаешь. Конечно, люблю. Прости, что не сказал раньше, но я сомневался, что ты хочешь это слышать. Прости.

Я улыбалась. Все еще не открывая глаз. Приятно было узнать, что я все понимала неправильно. И давно ты меня любишь? – сказала я.

С тех пор, как тебя встретил, наверное. Если философствовать, я бы сказал, что любил тебя еще прежде.

Я так счастлива с тобой.

Правда? – сказал он. Здорово. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

И я тебя люблю.

Он поцеловал меня в лоб. Слова его были просты, но в голосе слышалось волнение, и это меня тронуло. Ладно, сказал он. Ты и так намучилась. Давай с этой минуты будем нереально счастливы.

На следующий день я получила имейл от Мелиссы. Я сидела с ноутбуком в библиотеке и печатала заметки к эссе, когда пришло письмо. Прежде чем его открыть, я решила прогуляться по читальному залу. Медленно встала и пошла. Внутри все было бурое. За окном суетливый ветер метался между деревьев. По крикетному полю бежала женщина в шортах, локти поршнями ходили вверх-вниз. Я оглянулась на свой стол, проверяя, на месте ли компьютер. Он зловеще светился в пустоту. Я обошла половину зала и вернулась, словно этот марш вокруг библиотечных столов был своеобразным тестом на выносливость. И после этого я открыла письмо.