Роман Шмараков - Книжица наших забав

Гиральд Камбрийский сообщает, что, в то время как три его брата в малолетстве строили из песка замки и дворцы, он один лепил церкви и монастыри; примечая это с изумлением, отец его решил дать ему образование (Gir. Camb. De reb. I. 1).

#я его прочу по дипломатической части

В итальянской Тортоне есть такое диво: когда здешнему главе семейства предстоит умереть в течение года, во время пахоты на его поле борозды под лемехом кровоточат (Gerv. Tilb. Ot imp. III. 7).

В Утрехте умер клирик, соблазнивший монахиню. Чтобы показать, сколь тяжела эта вина, Христос оставил на гениталиях покойника такой знак, что все видевшие его или слышавшие о нем приходили в ужас. Я, однако, не стану рассказывать, что там было, щадя стыдливость наших читательниц Caes. Dial. XI. 58).

#во что превратились вставные зубы Ондатра

В Страсбурге схватили десятерых еретиков. Они запирались, но их обличили раскаленным железом и приговорили к костру. И вот в назначенный день ведут их на место казни, и один из провожатых говорит одному из еретиков: «Несчастный, покайся, не то из временного огня попадешь в вечный». Тот в ответ: «Я знаю, что заблуждался, но боюсь, что исповедь, вынужденная обстоятельствами, не угодна Богу». — «Исповедайся от сердца: Бог милостив, Он примет кающегося». Еретик исповедался, и обожженная рука его тотчас выздоровела. «Несправедливо, — говорит его духовник судье, — невинного человека отправлять на казнь». Его отпустили. У него была жена, не знавшая о происходящем. Он пришел к ней в радости: благословен Бог, избавивший меня ныне от гибели телесной и душевной. — Она в ответ: «Что ты сделал, несчастный? из-за скоротечного страдания ты отступился от твоей веры, здравой и святой? Да тебе надо было сто раз предать тело огню, но не отпадать от веры!..» Забыв о божественном благодеянии и о бывшем с ним чуде, он поддался уговорам жены и вернулся к своей ереси. И тогда на руке его вновь возник ожог, и у жены его, виновницы его греха, такой же, и разъел руку до кости; и, чтобы их не было слышно в деревне, они бежали в соседнюю рощу и вопили там от боли (Caes. Dial. III. 17).

Один моряк из Бристоля, оставив жену и детей, отправился в плавание. Однажды, после долгого пути, когда корабль его был в отдаленных областях океана, бристолец после еды мыл нож и случайно выронил его в волны. В тот же час у него дома в Бристоле через открытое окошко в кровле упал этот самый нож, вонзившись в стол перед глазами жены. Изумленная женщина его узнала и, после того как долгое время спустя муж благополучно вернулся, спросила у него обстоятельства и время, когда он потерял этот нож; день совпал. Это одно из доказательств того, что море расположено поверх воздуха (Gerv. Tilb. Ot. imp. I. 13) [49] Другое доказательство, приводимое Гервасием там же, — история о том, как в Британии прихожане одной церкви, выйдя из неё после праздничной мессы, могли наблюдать, как из облаков опускается якорь, зацепившийся за могильный камень на церковном дворе, и как его пытаются втянуть обратно. .

В Арльском королевстве есть скала, в круче которой, как бы окнами прорезанной, являются путникам две дамы или больше, словно беседующие и хлопающие в ладоши удачной шутке. Издалека они мнятся прекрасными и очаровательными; когда подойдешь ближе, пропадают (Gerv. Tilb. Ot. imp. III. 43).

В Лузиньяне, недалеко от Пуатье, был священник, пренебрегший всеми заботами своего звания ради плотских утех и принимавший Тело и Кровь Христову без всякого благоговения. Но, поскольку совесть и его — как бывает с дурными людьми — иногда устрашала, он искал знакомства с монахами и приором аббатства Боннево. Они увещевали его исправить жизнь, но ничего не добились: он притворялся, что внимательно их слушает, и хвалился обществом святых людей, но ни увещевания, ни примеры его не трогали. Наконец он заболел и был уже на пороге смерти. Приор его навестил и долго сидел у его ложа. Когда настала ночь и все, кроме приора, разошлись, больной вдруг начал кричать: «Помоги, помоги! два страшных льва на меня кидаются, зияя пастью; умоли Господа, чтобы отнял меня у них, пока они меня не пожрали». Устрашенный приор начал молиться за несчастного. «Ну, славно, — говорит тот, успокоившись: — отступили свирепые твари и благодаря тебе уж не показываются». Он казался вполне в своем уме; они с приором вели беседу, пока священник не начал кричать истошней прежнего: «Изливается огонь с неба на мою постель, того гляди меня испепелит: поторопись, прошу, с молитвой, если еще можно меня избавить». Приор вновь взывает к Божьему милосердию. «Довольно, — говорит наконец больной, — я уже безопасен от огня: протянулось надо мной покрывало, через которое огонь пройти не может. Спас ты меня от этой пагубы; прошу, не уходи, пока не увидишь, чем дело кончится». Приор остался, утешал осажденного такими страхами и беседовал с ним, пока больной внезапно не умолк. Понимая, что он исторжен из человеческого мира, приор стал ждать. По долгом времени священник пришел в себя и со стоном сказал: «Я был отведен на вечный суд и осужден на вечную смерть. Предан ужасным палачам и буду мучиться в неугасимом огне с дьяволом и ангелами его». И, так как приор в третий раз обратился к молитве, больной сказал: «Перестань, нет проку трудиться ради того, о ком слушать не станут». — «Вернись в разум, — возражает ему приор, — и, пока жив, ищи милосердия Божьего». — «Думаешь, я не в своем уме? нет, я не безумствую, но в здравом разуме говорю, — и, взявшись за куколь приора, спрашивает: — ведь то, что я держу, — твой куколь?» — «Да». — «Как это — твой куколь, и как то, на чем я лежу, — солома, так то, что я пред собою вижу, — огненный котел». И пока он это говорил, капля незримого огня, выскочив из котла, о котором он вел речь, упала ему на руку и разъела кожу и мясо до кости. «Вот тебе, — сказал он со стоном, — неопровержимое доказательство. Как эта капля разъела мою плоть, так сейчас пожрет меня всего огненный омут». Приор молчал в изумлении, а священник прибавил: «Вот уже адские служители придвигают поближе котел, вот уже толкают меня в него, вот уже руки на меня налагают». И потом: «Отдернули покров, которым я был окружен, и бросают меня в котел». Голос его затих, голова откинулась, он умер. Никто не осмелился остаться на ночь в доме, где лежал труп. Поутру его погребли. Через несколько дней, когда слух об этом разнесся по окрестностям и всем захотелось удостовериться в его истине, могилу разрыли и нашли на священнике ту борозду, которую адская капля проела в его руке (Petr. Ven. De mir. I. 25).