Роман Шмараков - Книжица наших забав

Два еретика пришли в Безансон. Худые и бледные, босые, ежедневно постящиеся, прилежно посещающие церковные службы, они снискали приязнь народную и принялись разливать среди неграмотных людей яд своего лжеучения. Чтобы им верили, они велели рассыпать муку по мостовой и ходили, не оставляя следов. Ходили они и по водам; входили в хижины, велели их поджигать и, когда те сгорали дотла, выходили невредимыми. «Если не верите словам нашим, — говорили они, — верьте чудесам». Епископ, растревоженный этими проказами, пытался им помешать, но, когда клирики начали называть новых чудотворцев обманщиками и слугами дьявола, народ едва не побил их камнями. Тогда епископ призвал одного клирика, искусного в чернокнижии, и сказал, что-де эти люди учинили в его городе то и то и что не мог бы он, клирик, вызнать у дьявола, кто они такие и какой силой все это творят, ибо не может быть, чтобы они, с их еретическим учением, делали что-то Божьею силой. — Клирик говорит: увольте, я с этим делом давно завязал, никакой некромантии, только балет и керамика. — «Войди в мое положение, — говорит епископ, — либо принять их учение, либо меня камнями побьют. Выполни мою просьбу, будь любезен, а я тебе грехи отпущу». Видя, какая кругом напряженная политическая обстановка, клирик, натурально, вызывает дьявола; тот приходит и, помня, что они официально порвали отношения, очень сухо спрашивает, что причиною, что про него, убогого, вспомнили. «Мне очень жаль, — говорит клирик, — что мы расстались; давай начнем сначала; а чтобы впредь быть тебе послушней, прошу, поведай мне, кто эти люди, и в чем их сила, и кто им вождь, и как они творят свои чудеса». — «Все это, — отвечает дьявол, — мое: мной они посланы, что я им в уста вложил, то они и проповедуют». — «Как же так выходит, — говорит клирик, — что им нельзя причинить вреда: ни в воде не тонут, ни в огне не горят?» — «Моею рукою, — говорит дьявол, — написаны грамотки, в коих эти люди принесли мне оммаж, и зашиты у них под мышками, между кожей и плотью; с их помощью все чудеса учиняются». — «Что же будет, если эти грамотки у них отнять?» — «Будут немощны, как все прочие люди». — «Спасибо, — говорит клирик, — поди покамест, а когда надобно будет, я тебя позову». Он отправляется к епископу и излагает ему это дело во всех подробностях. Епископ, в великой радости, сзывает все горожан и говорит: «Я ваш пастырь, а вы овцы; если сии мужи, как вы говорите, подтверждают свое учение знаменьями, я хочу с вами вместе им подражать; если же они заслуживают наказания, вы со мною вернетесь к вере отцов ваших». — «Много мы видели знамений от них», — отвечают ему. «Но я не видел», — говорит епископ. «Так за чем дело стало?» Призывают еретиков, разводят костер посреди города; однако епископ тайно призывает к себе этих людей и говорит: «Прежде чем вы войдете в огонь, хочу видеть, нет ли при вас чего колдовского». Они тотчас раздеваются и спокойно отвечают: «Ищите усердно, и на телах наших, и в платье». Воины, предупрежденные епископом, поднимают им руки и находят под мышками шрамы; вскрывают их ножами и вытягивают грамотки. Епископ выходит с еретиками к народу и, дождавшись, когда все умолкнут, восклицает: «Теперь пусть войдут пророки ваши в огонь: коли останутся невредимы, поверю им». Несчастные, охваченные дрожью, говорят: «Сейчас мы войти не можем». Тогда епископ открывает народу их злодейство и показывает бесовские хартии; разъяренный народ хватает клевретов дьявола и швыряет в огонь. Так милостью Божией и усердием епископа истреблена была ересь, а чернь, обольщенная еретиками, очищена покаянием (Caes. Dial. V. 18) [44] В другой истории альбигойцы, разгуливавшие по воде, потонули, когда один священник бросил в воду Тело Господне, велев дьяволу не морочить людям голову на этой реке ( Caes. Dial. IX. 12). .

Жил в Равенне некий Вильгард, предававшийся изучению грамматики, как принято у итальянцев, пренебрегая всеми прочими искусствами. Однажды ночью явились ему демоны в обличье поэтов Вергилия, Горация и Ювенала [45] По словам св. Исидора Севильского, сатирические поэты, каковы Гораций, Персий, Ювенал и прочие, изображаются нагими, потому что обнажают пороки (Этимологии. VIII. 7. 7), так что тематическая вечеринка в костюмах сатириков могла быть столь же рискованной, сколь и экономной. , благодаря за усердие, с каким он изучал их книги, и суля, что он разделит их славу. После этого он совсем сошел с пути и начал проповедовать вещи, противные святой вере, утверждая, что сказанному поэтами надо верить во всем. Архиепископ Равеннский его осудил, но ересь распространилась (Rod. Gl. Hist. II. 12).

Бертольф, пфальцграф Виттельсбахский, был суровый судья, так что воров казнил смертью за один украденный пфенниг. Из дому он не выходил, не повесив петлю на кушак: вдруг приведется кого казнить, так чтоб не тянуть с этим. И вот однажды утром он поднимается в прекрасном настроении, петельку, как обычно, за пояс заправляет, как вдруг некий голос из воздуха ему говорит: «Бертольф! кто тебе нынче первым встретится на выходе из города, повесь его на этой петле». Бертольф, конечно, принимает эти слова как должное — ведь голос из воздуха плохого не посоветует — и вот встречается ему сельский староста. Бертольф его знал, относился к нему с приязнью и оттого немного расстроился. «Жаль, говорит, что ты мне попался». — «Отчего ж?» — «Да придется, брат, тебя повесить». — «За что?..» — «Не знаю, голос из воздуха велел; так что ты готовься покамест, исповедайся и распорядись напоследок по хозяйству». Тот, видя, что делать нечего: «Справедлив Господь! много народу забредало ко мне в дом, и никто не вышел; скольких я зарезал, сколько крови честных христиан пролил — это, — говорит, — уму непостижимо». Тут, конечно, вздернули раба Божия, а все присутствующие справедливо удивлялись, какими путями ходит небесное правосудие (Caes. Dial. VI. 26).

Одна женщина, воспаленная похотью, слюбилась со своим сыном, зачала от него и родила другого сына. Ужаснувшись несказанному своему нечестию, всякую минуту боясь достаться сатане или умереть незапною смертью, она задумалась о покаянии. Посоветовавшись со священником, взяла свое малое дитя и отправилась в Рим. Там она добралась до папы Иннокентия и с такими слезами и воплями исповедала свой грех, держа на руках дитя, неложное свидетельство ее деяния, что всех слушателей изумила и ошеломила. Видя в ней столь глубокое раскаяние, папа, движимый состраданием, как опытный врач, пожелав исцелить ее болезнь быстро и в полной мере, и заодно и испытать лекарство раскаяния, велел, чтобы предстала ему в той одежде, в какой шла грешить с сыном. Женщина вышла и скоро вернулась в одной сорочке, сим послушаньем показывая, что готова дать за свою вину любое удовлетворение. При зрелище сего смирения папа в присутствии всех сказал ей: «Отпускается грех твой; иди с миром», никакой на нее епитимьи более не наложив. Один из кардиналов начал роптать и осуждать таковую снисходительность. «Если я не по справедливости поступил с сею женою, — отвечал ему папа, — если недостаточно ее покаяние в очах Божиих: пусть дана будет дьяволу власть войти в тело мое и мучить меня пред всем собором; если же ты несправедливо меня порицаешь, пусть то же с тобою учинится». И тотчас дьявол начал ломать кардинала. Избавленный от беса общею молитвою, кардинал научился наперед не лаять на божественное милосердие (Caes. Dial. II. 11).