Роман Шмараков - Книжица наших забав

Эркенбальд де Бурбон был великий ревнитель справедливости. Однажды, лежа в тяжелой болезни, он услышал в соседней комнате шум и женские крики. Никто не отваживался сказать ему причину. Тогда он послал одного из слуг, пригрозив ослепить его, если не скажет правды. «Господин, — говорит он запинаясь, — молодой хозяин, ваш племянник, хотел изнасиловать женщину, из-за этого весь шум». Прогневленный Эркенбальд говорит воинам: «Идите и повесьте его». С притворною покорностью те выходят из комнаты, говоря друг другу: «Если мы его вздернем, а господин наш (похоже на то) скоро помрет, нас казнят или прочь из этих краев выгонят». Они побеседовали с барчуком, были любезны и убедительны, уговорили его убраться с дядиных глаз, а сами через несколько часов вернулись к Эркенбальду с докладом об исполнении.

На пятый день молодому человеку сделалось скучно, и он, думая, что дядя простил или забыл его вину, выглянул в окошко. Больной его приметил и ласково позвал, приглашая сесть с собою рядом. Он сжал беспечному племяннику шею одной рукой, а другой вынул нож и вонзил ему в горло. Вопль скорби поднимается в доме, округу охватывает ужас. Между тем Эркенбальд, чувствуя, что недуг его усиливается, посылает за епископом, прося причастить его. Приходит епископ; Эркенбальд с обильными слезами исповедает свои грехи, умалчивая, однако же, об умерщвлении юноши. «Почему, — говорит епископ, весьма удивленный, — вы ни словом не обмолвитесь о том, что убили своего родича?» — «Разве это был грех?» — вопрошает Эркенбальд. «И еще какой!» — отвечает епископ. На это Эркенбальд: «Я же, — говорит, — это грехом не считаю и у Бога за него отпущения не прошу». — «Я вам, — говорит епископ, — Тела Господня не дам, пока вы не исповедаетесь в убийстве». — «Надобно вам знать, — ответствует Эркенбальд, — что я убил его не по злопамятству и не по внушению гнева, но единственно из страха Божия и ревности к правде. Никто никогда не мог любить племянника сильней, чем я. Если вы мне откажете в Теле Господнем, я препоручу Ему тело мое и душу».

Едва епископ вышел за порог, больной зовет его: «Воротитесь, господин епископ, воротитесь и посмотрите, есть ли у вас в пиксиде Тело Христово». Епископ смотрит: пиксида его пуста. «Вот, — молвит больной, — в чем вы мне отказали, в том Он мне не отказал». И явилась гостия в устах его. Так исполнилось сказанное в Книге Премудрости: «Любите справедливость, судящие землю» и пр. Епископ, устрашенный, разгласил увиденное, и все прославили Господа, творящего такие чудеса (Caes. Dial. IX. 38).

Люттихский епископ был человек благочестивый и богобоязненный. Однажды, когда в пору Четыредесятницы он сидел один в своей капелле за чтением Псалтири, открылся ему стих: «Кто возглаголет силы Господни, слышаны сотворит все хвалы Его?» (Пс. 105:2). Тут вошел кто-то из канцелярии с вопросом: «Владыка, что прикажешь насчет такого-то злоумышленника?» Подвигнутый жалостью, епископ отвечал: «Пощади его ради святой Четыредесятницы». Тот ушел, а епископ вновь обратился к Псалтири и прочел следующий стих: «Блаженны хранящие суд и творящие правду во всякое время» (Пс. 105:3). Устрашенный этим, словно выслушав укоризну и наставление, он вновь призвал судью и сказал: «Разберите его дело тщательно и судите по справедливости». Тот был осужден и казнен (Caes. Dial. III. 20).

Один рыцарь исповедался священнику во множестве грехов. Тот наложил на него епитимью, которой рыцарь не выдержал, и так раз за разом. Наконец священник говорит: «Этак мы никуда не продвинемся. Есть хоть что-то, что ты в состоянии соблюсти?» Рыцарь: «О да! на моей земле растет яблонька с такими горькими и отвратными плодами, что я никак не могу их есть. Если вы рассудите за благо, предпишите мне в покаяние, чтоб я никогда не ел ее яблок». Священник: «Прекрасно, за все грехи твои я предписываю, чтобы ты никогда не ел от плода древа сего».

Ушел рыцарь, считая эту епитимью пустячной. Каждый раз, выходя со своего двора или входя к себе, он видел эту яблоню, и нечистый, набивший руку кормить людей яблоками, донимал его хуже некуда. В один прекрасный день рыцарь, разглядывая ее, ощутил такое неописуемое желание наесться этими плодами, что подошел к яблоне и, то протягивая руку, то отдергивая ее, целый день мучился противоположными устремлениями, пока наконец от изнурения не упал под ней замертво (Caes. Dial. IV. 77).

Священник, исповедуя благочестивую девицу, спрашивает, не грешила ли она тем-то и тем-то. Девица впервые слышит о таких грехах, но в дальнейшем с трудом от них удерживается (Caes. Dial. III. 47).

Один монах в Оттерберге, жестоко искушаемый дьяволом, думал покинуть монастырь. Однажды ночью стоит он в хоре; все поют, он один размышляет, когда и как уйти из обители. Настает время петь из пророка Аввакума; меж тем аббат обходит братию: видя, что тот не поет, и почитая его спящим, как закричит ему в ухо стих, который надлежало петь: «Изыдет диавол пред стопами его!» (Авв. 3:5). Тот вздрагивает, думая, что аббат чудесным образом раскрыл его помыслы, и оставляет мысль выйти отсюда с дьяволом в провожатых (Caes. Dial. IV. 55).

В одном женском монастыре жила девица по имени Беатриса, прекрасная видом, благочестивая душою, усерднейшая в поклонении Богородице. Назначенная ризничей, она ревностно отправляла свою должность. Некий клирик увидел ее, влюбился и начал искать ее любезности. Она гнушалась его речами, внушенными сладострастием, а он тем настойчивей ее осаждал, и наконец древний враг так воспламенил ее сердце, что она не могла более этого сносить. Приступив к алтарю блаженной Девы, она сказала: «Владычица, я служила Тебе как могла благоговейно, а ныне отдаю Тебе Твои ключи, не в силах дольше терпеть искушения плоти». И, положив ключи на алтарь, тайком ушла вслед за возлюбленным. Он совратил ее и через несколько дней оставил. Не имея жилья и стыдясь вернуться в монастырь, она сделалась блудницей. 15 лет провела она за этим промыслом и однажды пришла к вратам монастыря. «Знаешь ли, — спросила она у привратника, — Беатрису? когда-то она была здесь ризничей». — «Как не знать, — отвечает тот, — честная и святая жена; сыздетства и доныне обретается в этой обители беспорочно». Не разумея, что такое он ей сказал, Беатриса хотела уйти прочь, но тут Матерь милосердия, явившись ей, молвила так: «Пятнадцать лет, пока тебя не было, Я исполняла твою должность; ныне возвращайся на свое место и твори покаяние, ибо никто отсутствия твоего не заметил» (Caes. Dial. VII. 34).