Тэффи Бродессер-Акнер - Флейшман в беде [litres]

И Рэйчел заказала ло-мейн, черт с ним. Пошло оно все к черту. К черту ее тело и ее душу. Она сдается! Она будет жрать ло-мейн. Тогда она сможет заснуть. Она огляделась. Квартира показалась ей зеленым экраном, будто сама Рэйчел была каскадером в собственном фильме со спецэффектами. Она повернула голову – и раздался шорох. Она сделала несколько шагов и услышала эхо. Она села и услышала грохот. Все это происходило рядом. С ней не происходило ничего.

Когда в дверь позвонили, Рэйчел все еще училась существовать в этой квартире. Она дала курьеру на чай и начала есть, сидя на полу под бежевой картиной, выбранной консультантом по искусству. Почему ей нравилась эта картина? Что на ней нарисовано? А не пошевелилась ли она только что?

Рэйчел выплюнула ло-мейн обратно в коробку. Он был отвратителен на вкус. Какой идиот заказывает спагетти у китайцев? Она поставила ло-мейн в холодильник и решила прилечь. Но, добравшись до кровати, поняла, что ставки слишком высоки. Она знала: если не сможет заснуть здесь и сейчас, то вообще никогда больше не сможет спать.

У нее мелькнула мысль, что следовало бы позвонить детям, но она испугалась. Как она может звонить детям, если не спала? Почему-то ей казалось, что это опасно. Она вышла из квартиры. Пошла в магазин здорового питания на Третьей улице, и там пожилой хиппи предложил ей чай, который поможет заснуть. Разных чаев было шесть, и она купила все. Она принесла их домой и попробовала каждый, но от этого ей захотелось только в туалет.

Это не годится. Она запаниковала. Ей казалось, что стены квартиры дышат: вдох – выдох, вдох – выдох. Нужно отсюда убираться. Нужно проактивно изменить свои эмоции. Для Рэйчел Флейшман никто никогда ничего не делал. Ей всё приходилось делать самой. Поэтому она пошла в универмаг «Бергдорф» и украла там пару висячих сережек из золота и нефрита: примерила их, а потом просто вышла. Но даже адреналин ей никак не помог. Когда она вернулась, швейцар воскликнул: «Миссис Флейшман! Быстро же вы!» Она застыла на месте, словно преступница. Но она не была преступницей. Она у себя дома.

Она пыталась смотреть телевизор. Там показывали старый ситком, все эпизоды подряд. Она сидела и пыталась понять, почему все эти браки процветают, почему все эти люди такие пресные, серьезные и добропорядочные. В каком месте она совершила ошибку? Что за изъян в ней кроется?

Тут почему-то настало утро, хотя Рэйчел даже не заметила, что до этого была ночь. Она резко вскочила с дивана – невольный порыв, каким-то образом скоординированный ее нервной системой. Надо убираться отсюда. Господи боже мой, надо срочно убираться отсюда.

Она позвонила Симоне с домашнего телефона и попросила заказать машину до Балтимора. Ей нужно было попасть куда-нибудь в такое место, где она точно сможет спать. В Балтиморе она ни разу в жизни не страдала бессонницей. Она съездит проведать бабушку, которую не видела больше полугода. Это совершенно нормальный поступок. Всё будет хорошо.

Через пять часов машина подвезла ее к знакомому дому. Бабушка состарилась, но от времени не смягчилась. Эту мегеру ничто не могло смягчить. Она открыла дверь и посмотрела мимо Рэйчел, проверяя, с кем та приехала.

– Это просто такси, – сказала Рэйчел. Она была так измучена, что под глазами появились фиолетовые синяки.

– Я тебя не ждала, – сказала бабушка.

– Сюрприз! – Рэйчел протиснулась мимо нее в дом.

Она сказала бабушке, что приехала в город по делам и не хочет останавливаться в гостинице. Она хочет немножко поспать, можно?

Бабушка взглянула на дверь – будто, если Рэйчел тоже туда посмотрит, ее легче будет выставить:

– Я ничего не готовила. Мне нечем тебя кормить.

– Это ничего. Я просто хочу поспать. У меня выдался очень тяжелый день. Куча совещаний.

Она пошла наверх, мимо дивана, обитого чинцем, и старой мебели в стиле кантри, и легла на свою старую кровать, но здесь оказалось еще хуже. Этот дом – такой хлипкий. Бабушкина жизнь – такая мелкая. Но вот старая кровать Рэйчел, когда-то дарившая ей ночи напролет роскошного сна. Она будто ощущала во рту вкус этого сна. Она разделась и залезла под одеяло.

В какой-то момент ее окутала тишина сна. В этом сне она пыталась понять, какой сегодня день недели. Она поняла, что на самом деле не спит. Во сне люди не планируют свой день. Она встала и посмотрелась в свое старое зеркало, за которым было другое зеркало, и потому казалось, что внутри – сотня зеркал. Бабушка убрала из комнаты все следы ее жизни – плакат с Бон Джови, школьные фотографии. Бабушка тоже ее не любит. Это плохое место. Бабушка плохая. И кровать – просто говно для того, кто привык спать на матрасе из перьев шри-ланкийского единорога. Рэйчел позвонила Симоне с древнего телефона, стоявшего у нее в спальне, и попросила заказать еще машину, на этот раз до аэропорта, и билет в Лос-Анджелес. В самолете она каждый раз, как моргала, погружалась в тошнотворный почти-сон, который все же не был сном. Мужчина в соседнем кресле заснул немедленно и храпел, и оттого Рэйчел вообще не могла спать, что, вероятно, было и к лучшему, так как она хотела приехать на место очень усталой.

Отель располагался в лесу недалеко от Сансет-бульвара.

– Мизз Флейшман! – воскликнул специальный VIP-консьерж, когда она вошла. – Вы сегодня без багажа?

Ее отвели на персональную виллу. Ах, подумала она. Наконец-то. На кровати лежали тысячи подушек. Запах действовал на нее как на собаку Павлова. Приезжая в Лос-Анджелес в командировку, она не должна была этим наслаждаться, так как предполагалось, что она страшно скучает по детям. Да, да, она по ним скучала. Но этот дом! Снаружи рядом с виллой был бассейн. Завтра утром, снова почувствовав себя нормальным человеком, она там поплавает.

Но теперь она забеспокоилась. Что если она заснет, а потом, в полусне, выйдет наружу и утонет? Как она может спать в таком роковом месте? Это очень опасно. Она все время клевала носом, но тут же вскидывалась, пока не превратилась в комок нервов; глаза у нее выпучились, она дышала отрывисто, испуганно.

Она полежала в гостиничной кровати, окруженная всевозможной роскошью. Она вышла на Сансет-бульвар и нашла аптеку, где продавали каннабис. Она купила две пастилки – продавец сказал, что они помогут ей расслабиться, – и следующие три часа бегала взад-вперед по комнате.

Наконец, ближе к полуночи, она съела обе пастилки, пошла и села у бассейна. Кто-то спросил, не хочет ли она чего-нибудь выпить. Она знала, что алкоголь нельзя мешать с травкой, и потому заказала чизбургер, салат «Кобб», три смузи и французский луковый суп. И старательно съела всё. Она уже много лет не была под кайфом. Когда еда кончилась, Рэйчел поняла, что живот у нее набит и вот-вот лопнет, а рот хочет еще. Но ей стало стыдно, она вернулась к себе на виллу и легла на спину на диван.