Николя Матье - И дети их после них

И тут скутер заглох.

Удивительно, но эта незначительная перемена в мизансцене вдруг сделала его поступок невообразимым. Антони почувствовал, как слабеет рука с пистолетом. Он взмок с головы до ног. Но он не мог этого так оставить. Хасин все так же стоял перед ним, пылая от стыда, но ссаться со страха не собирался. Антони не нашел ничего лучшего, как плюнуть ему в лицо.

Чтобы уехать, ему нужно было пустить в ход отвертку и на какое-то время на глазах у всех снова стать «юным техником». Момент был тяжелый. Хасин стоял, не смея утереться. Нос и губы у него были в слюне. Наконец Антони пустился наутек. Под навесом никто не шелохнулся. Такое не прощается.

Антони нашел Соню в кладовке. Ему бы раньше догадаться, что она именно там, хуже места, чтобы спрятаться, было не найти. Вставив в уши наушники и разглядывая свои обкусанные ногти, она слушала рок, полностью отгородившись от внешнего мира. Она даже не слышала, как он вошел.

– Ты чем занимаешься? Я уже полчаса тебя ищу.

Она не реагировала, и он пощелкал у нее под носом пальцами.

– Эй, я с тобой разговариваю…

Она соблаговолила поднять глаза. И так не бог весть как выглядит, а тут видок прямо ужасный: глаза красные, в черных кругах, ни капли макияжа.

– Ну, что с тобой такое?

– Ничего.

– Сирил достает?

– Нет.

Соне было четырнадцать лет, поэтому она не могла быть ни вожатой в детских летних лагерях, ни смотрителем в бассейне, у нее не было ни аттестата о среднем образовании, ни водительских прав, ни нужного возраста, чтобы просто пойти вкалывать. Другими словами, она мало на что годилась, и делать ей тут было абсолютно нечего. Это ее отец настоял, чтобы ей нашли работу. Он был финансовым директором в ассоциации, управлявшей акваклубом, и Сирил, управляющий, не смог поступить иначе. Так что она была на подхвате – то помоет посуду в баре, то сходит куда-нибудь с поручением, – но большей частью она слонялась по пляжу в убийственном настроении, без конца слушая всякую хрень типа Барбары или «Depeche Mode» – самое то для подъема духа.

Последний учебный год оказался для нее не из лучших: трудности с математикой плюс сердечные драмы, да не одна. Родители были очень обеспокоены, особенно из-за математики. Антони нравилась эта девчонка. Умная, прикольная, да и внешне супер, несмотря на все усилия: стальные глаза, рот такой пухлый, да и потрепаться с ней можно. Только вот последние два-три дня она была сама не своя, пряталась по углам, будто ждала, что все само пройдет, бледнющая, осунувшаяся – смотреть страшно.

– Парень, что ли? Да?

Она помотала головой. А что же еще? Больше всего Антони боялся, что она втюрится в Сирила, управляющего. Полный идиот, но выглядит что надо, вполне способен задурить пацанке голову своей благородной сединой и крутыми часами. Из тех старых извращенцев, что набрасываются на малолеток, чтобы скрасить раннее облысение. От этой мысли у Антони руки опускались. Блин, ей же всего четырнадцать.

– Ладно, пошли. Не сиди тут. Сегодня будет полно народу.

Он протянул ей руку, и она поплелась за ним в бар. Звук в плеере она все же убавила, и на том спасибо.

– Что будешь пить?

– Ничего.

– Слушай, кончай ломать комедию. Ты же не будешь вены себе резать, так что кончай.

Девушка пожала плечами. Эта и вены вскроет, если захочет.

Антони взял из холодильника «Швепс», налил ей стакан, а сам глотнул прямо из бутылки. Она была уже какое-то время открыта, газа оставалось мало. Ну, хоть холодная – и то ладно.

С самого утра Антони только и делал, что бегал. День был душный. Сплошная тяжесть, застой, небо низкое, редкие дуновения приносили с собой только запах тины, суккулентов или бензина.

– Слушай, ты сегодня не строй тут козью морду. Сирил и так на ушах из-за вечерней «фиесты». Похоже, он собирается тут устроить настоящее шоу.

Соня уставилась, не мигая, на висевшую над кофемашиной табличку «Лицензия IV» [17] «Лицензия IV» – разрешение питейным заведениям торговать спиртными напитками всех категорий. . По лицу ее пробежала судорога. Может, улыбка? Но нет, глаза наполнились слезами.

Антони вдруг стало ее жалко. Он попытался найти выход.

– Слушай, иди-ка ты спрячься в какое-нибудь бунгало. Там тебя никто искать не будет.

Потом, немного помолчав, спросил:

– Влюбилась, что ли?

Лицо девушки резко изменилось. Вопрос так ее возмутил, что она забыла, насколько несчастна.

– Ты и правда болван или только прикидываешься? – презрительно спросила она. – Тебе сколько лет, без дураков?

– Да ладно тебе, – проговорил Антони убирая бутылку «Швепса» и стакан, к которому она не притронулась. – Мне это до лампы, поняла?

– Но друзья у тебя есть? Ты с людьми разговариваешь? По крайней мере, в школу ты ходил?

Антони показал ей палец, сопроводив этот жест улыбкой. Соня хотела продолжить, но тут появился Сирил.

– А, вы тут, ох…

Он влетел с улицы на всех парах, в светлых джинсах и мокасинах, за ним по пятам следовал Ромен Ротье. Соня снова насупилась.

– Что вы тут делаете, туристы?

– Ничего. У нас как раз был перерыв.

Сирил тут же завел одну из своих директорских речей, на которые был большой мастер. Он часто использовал этот свой талант как бы в лечебных целях, как средство от собственной наиполнейшей беспомощности, поскольку, ничего не умея делать как надо, был обречен на зависимость от работы, выполняемой другими, не так высоко оплачиваемыми, как он. Вот она – главная драма его жизни, завидная для многих кабала. Когда-нибудь она доведет его до язвы желудка, он прекрасно осознавал это. На этот раз речь была посвящена преодолению трудностей и личному вкладу каждого в общее дело. Соня и оба парня молча слушали. Они привыкли.

И все же Антони было интересно, что такое могло произойти между Сирилом и девушкой. Судя по тому, как он ее не замечал, как у нее вытягивалась при нем физиономия, вопрос напрашивался сам собой. Антони надеялся, что ничего не было. Он дорожил этой работой и не имел ни малейшего желания участвовать в каких-то разборках. Во-первых, начинал он не раньше десяти утра, что было огромным плюсом. Потом, главной задачей его было выводить лодки из ангаров. Работа тяжелая и мало оплачиваемая, но он имел дело с огромным количеством хорошо воспитанных людей, которые давали ему шикарные чаевые. Все остальное время он шатался по пляжу, клеил на пару с Роменом папенькиных дочек или попивал пивко в кладовке в ожидании, когда все это кончится. К тому же с Роменом у них было полное взаимопонимание. Как ни удивительно. Антони он когда-то запомнился как спесивый идиот и задира. Но на деле, при более близком знакомстве, оказался классным чуваком. За два года он еще больше вымахал – аж до метра девяноста. Бездельник был еще тот, но когда он принимался за дело, ему не было равных. Антони сам видел, как он в одиночку затаскивал на ведущую к ангару эстакаду яхты по триста кило весом, это было впечатляюще. И потом он был не жадный, всегда в хорошем настроении, швырялся деньгами направо и налево и знал буквально всех в округе. Антони обожал рассекать с ним по городу в «Ауди Кватро» его отца. Они врубали «Guns N’ Roses» на полную мощность при открытых окнах и понтовались по полной, короче, чувствовали себя королями.