Николя Матье - И дети их после них

Но завтра снова начиналась работа, и на сердце у Хасина было тяжело, как у школьника. В кухонное окно он видел долину, кучи всех этих придурков, счастливых, семейных. Еще и воскресенье у них. Квартал, где они жили с Корали, состоял наполовину из кооперативных квартир, наполовину из социального жилья и был очень неплох: бетонные площадки перед входом в дом, газовое отопление, стеклопакеты, построен недавно, дома многоэтажные, места общего пользования еще пахли новостройкой. Нашла его, ясное дело, Корали. Вид из окон был обалденный: весь город как на ладони, и дальше, на восток, до самого Гереманжа. Странно, но эта панорама действовала ему на нервы. Люди сверху – как муравьи, посмотришь вот так, и сами собой напрашиваются какие-то глобальные вопросы.

Корали допила кофе, потянулась и беззастенчиво зевнула, закинув голову и вытянув ноги в войлочных тапках, болтавшихся на пальцах. Эта картина придала Хасину уверенности.

– Серьезно. Чем займемся?

– Не знаю. Можно просто посидеть дома.

Она снова с улыбкой протянула к нему руку. Он нагнулся, схватил ее за пальцы, и они поцеловались через стол – громко чмокнулись. Потом Корали внимательно на него посмотрела:

– Что с тобой опять?

– То есть?

– У тебя такой вид…

Она насупилась, передразнивая его. Он пожал плечами.

– Ну ладно, ты же не станешь портить нам день только из-за того, что завтра тебе опять на работу.

– Это не потому.

– Я тебя знаю.

Он напрягся. Сколько лет прошло, а у него все еще сохранилась эта странная манера, эта поза, придававшая ему вид оскорбленной курицы. Корали не могла удержаться от смеха.

– Ну что?

– Да ничего. Ладно, давай, это наш последний день. Охохо!

Она встала и начала действовать. Прошла в гостиную, и, неизвестно почему, там сразу стало как будто чище, светлее. Хасин уже сто раз наблюдал эти мгновенные метаморфозы. Вроде бы ничего особенного. Переставит какую-то вещицу, поправит складку на шторе – подумаешь! – но стоило ей где-то появиться, это место менялось до неузнаваемости. В марте она уезжала на три дня на стажировку, и их квартира на глазах пришла в упадок, превратившись чуть ли не в погреб. В последний вечер перед ее возвращением Хасин даже пошел есть в «Макдоналдс», только чтобы не сидеть дома.

Полетав пчелкой по квартире, пособирав по углам разбросанные вещи, наполнив комнату солнцем, она определила ход дальнейших действий. Пока она одевалась, Хасин приготовил сэндвичи, взял плед, положил лед в сумку-холодильник. Через час они уже были на берегу озера. Они нашли себе местечко в тени, расстелили плед и уселись так, что ее голова лежала у него на коленях.

– Кока-колу не забыл?

– Не-а.

– А чипсы?

– Не-а.

– Ты меня любишь?

Хасин поцеловал лежавшую у него в ладони руку. Хорошо валяться на травке, под старым деревом, смотреть на металлический блеск воды, на серферов, на детей, сидевших на корточках на илистом песке. Они поели прямо руками, потом искупались. Обычно Корали любила поболтать, а Хасин любил ее слушать. Она часто строила какие-то планы, и он в конце концов соглашался с ней, говорил, что идея и правда неплохая. Но на этот раз они молчали. Они чувствовали себя как будто после хорошей попойки. Им приятно было слегка соприкасаться кожей. Хасин хотел ее. Он стал гладить ее плечо, прорисовывая указательным пальцем очертания ключицы. Кожа была клейкая на ощупь, нежная. Вдали проплыл большой плот, построенный из всякого хлама – старых досок, бидонов, игравших роль поплавков, – с мачтой посередине. Мальчишки в спасательных жилетах гребли обломками досок. Их крики были слышны за сто метров. На мачте реял сине-бело-красный флаг.

– Сегодня четырнадцатое июля, – сказала Корали.

– И что?

А то, что сегодня вечером будет фейерверк на американском пляже, и Корали хочется его посмотреть. А еще муниципалитет устраивает бал. Хасин там ни разу не был.

– Почему? – спросила Корали.

– Да не знаю я. А на кой мне?

– Но это же так здорово, просто супер! И маленьким не ходил? Фейерверка никогда не видел?

– Говорю тебе, никогда.

Его друзья, кстати, тоже. Не их это был праздник. В семье этот вопрос даже не поднимался.

– На хрена мне это четырнадцатое июля?

– Погоди. Для маленького мальчика это просто сказка! Музыка кругом, все пьют. Супер.

– Не-а. И потом, мне завтра вкалывать.

Он нахмурился, и она стукнула его.

– Не начинай.

– Да ну.

– Мы недолго. Ну давай.

Кроме всего прочего, вставать ему надо в пять утра, летом начинали раньше. Жак предупредил, что новый объект – чистая каторга, асбест кругом. Так что идти танцевать у него не было ни малейшего желания. Что такое бал четырнадцатого июля? Ясное дело, краснорожие жлобы, повсюду легавые, духовой оркестр, вояки – говно, короче.

Он изложил свои аргументы, Корали закатила глаза.

– Бедный мой, любимый, – сказала она.

Что Хасин мог на это возразить? Он понял, что сопротивление бесполезно.

На обратном пути ему все же удалось вырвать у нее одну уступку. Танцевать они не будут.

– O’кей, – сказала Корали. – Но в субботу мы пойдем к Софи.

Софи была ее подружка, она жила в деревне. На ферме, которую они приводили в порядок вместе с мужем. У них было четверо детей, причем один – новорожденный. Короче, ад. Всякий раз, когда они возвращались оттуда, голова Корали ломилась от планов на будущее.

В конце концов отец Стеф все-таки его построил – собственный бассейн.

Он был прямоугольный и голубой. Вокруг – деревянная мебель, цветы, зонты от солнца, все как у телеведущих на фото из «Пари-Матч». Девушка разглядывала новинку с террасы. Мать, стоя рядом, ожидала ее вердикта.

– Ну как?

– Хорошо.

– Еще бы. Шезлонги из тикового дерева. Оно вообще не гниет. Даже зимой.

Она ждала от дочери одобрения. Напрасно. Стеф пряталась за темными очками. После возвращения она держала дистанцию, разговаривая с родителями только в крайних случаях. Мать не унималась:

– Хочешь искупаться? Я могу сходить за полотенцем.

– Может, позже.

Мать и дочь были примерно одного роста. Может быть, Стеф только чуточку покруглее. Ее мать, вся в белом, курила «Мальборо». Всякий раз, когда она подносила сигарету к губам, на запястье у нее красиво звенели золотые кольца браслетов. Вдали слышалось непрерывное гудение насоса. На поверхности воды сверкали мелкие отблески. Никто никогда в бассейне не купался.

– Пить хочется, – сказала мать. – Может, выпьем чего-нибудь?

– Можно.

– Давай я отвезу тебя в город.

– Нуууу…

– Хочу угостить тебя шампанским. Надо же отметить.

– Отметить – что?

Мать произвела губами странный звук, похожий на пук, который означал «Там придумаем». Ее реакция рассмешила Стеф. Чем больше отец зацикливался на респектабельности, тем распущеннее вела себя мать. Дочь уехала, муж вышел на широкую дорогу, она проводила время одна или с приятельницами. Ей больше не о чем было беспокоиться. Она решила веселиться.