Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Я в основном нес службу в карауле через день, практически выполняя все свои обязанности. Старослужащие сержанты ели и спали, а я через каждые два часа менял смену. Было сначала по ночам жутковато обходить посты, меняя часовых, но потом привык, да и т иши на практически всегда была. Если слышались какие-либо выстрелы, то я сразу бежал докладывать командиру.

Командир практически на это не обращал внимание. Если при старом командире после докладов принимались разные меры, связывались с постами ОМОН, кто стрелял, то докладывая новому командиру, я видел в его взгляде: чего я опять приперся и нарушаю его покой — лежа смотреть телевизор.

Как-то в метрах пятистах от нас проезжала машина, буханка — так мы называли машину, которая была двадцать-тридцать лет назад скорой помощью, — и направлялась она на чеченскую границу. Я, конечно, побежал сразу докладывать. Командир, конечно, проигнорировал все это дело и сказал, что хрен с ней, пускай едет. Через пару часов после вызова моего начальника караула, сержанта Филинкова, к командиру я узнал, что именно несколько часов назад убили на блокпосту в нескольких десятках километров от нас двух сотрудников МВД, и одного взяли в заложники на машине буханка, которая по описанию и по цвету совпадала с той, которая проезжала мимо нас. Мне сержант Филинков передал, что никакой машины мы не видели, и ничего не слышали от командира, и вообще это, может, не та машина сказал командир роты. Командир роты прикрывал свой зад, который мог гореть. Мы должны были сесть в два бронетранспортера и догнать эту машину. Я не думаю, что была у кого-то боязнь догнать машину. Просто командир был ленивым. И меньше знаешь — крепче спишь. Я не знаю, почему его поставили нашим командиром роты, он же служил в части города Кизляра, но было видно, что энтузиазма у него в службе не было. Военного фанатизма в нем не наблюдалось, и офицером он стал в моем видении. На вопрос, зачем пошел учиться на офицера, ответил: сказали идти, я и пошел. Конечно, это мое субъективное мнение, и в голову я ему залезть не мог. Через несколько месяцев он покинет нашу роту, и будет у нас новый командир, к которому кроме как «ублюдочное существо» я больше никакого слова не применил бы, но это будет позже.

Служба продолжалась дальше. Сержанту Фиксе уж очень не нравилось, что я молодой сержант, а веду себя как командир. Уж больно быстро, по его мнению, я стал подниматься. Этот сержант был самым противным и скользким. Был крысой и подстрекателем в одном лице. У этого сержанта Фиксы всегда было все. Солдаты его боялись больше других, не потому, что он мог кого-нибудь избить. Этот сержант мог украсть что угодно. Ночью он прокрадывался по окопам, и если часовой спал, то он снимал с него автомат, а если автомат не получалось снять, то снимал магазин, который снять незаметно очень просто. После начинались разборки, когда солдат приходил с поста, потеряв якобы магазин. Конечно, Фикса, с одной стороны, делал все правильно. На посту спать — это преступление, но у Фиксы всегда были меркантильные интересы. Солдат, потерявший автомат или магазин, всегда Фиксе был что-то должен. Все были на него злы и мечтали его пристрелить, когда он в следующий раз будет подкрадываться не по уставу. Конечно, ни у кого на это не хватало смелости.

Добрался Фикса и до меня. Фикса решил подговорить одного солдата, который был здоровым и с детства занимался борьбой. Он был одним из самых сильных в нашей роте. Родом из Башкирии. Его все уважали, начиная от нашего призыва, и не трогали старослужащие. Звали его Рифатом, и я как-то с ним ни разу не сталкивался и не общался, так как он находился на верхней заставе, а они спускались к нам только в столовую на приемы пищи. Он всегда на меня смотрел косо, и я это чувствовал. Рифат отзывает меня в блиндаж поговорить, чтобы никто не видел из нашей роты. Я, поглядев по сторонам, увидел только Фиксу, который это все и устраивал.

Все знали — и Рифат, и Фикса, и вся рота, — что у меня еще не залечились сломанные ребра, так как отжиматься я еще ни разу не мог. Я поражаюсь еще раз жестокости солдат, и мои проблемы с ребрами никого не волновали. Фикса меня хотел поставить на место через Рифата, а я ведь сержант, пускай и молодого призыва, которому старослужащие сержанты должны давать поддержку. Сержант Фикса думал иначе, и только подстрекал, чтобы меня избили.

Рифат в блиндаже стал мне объяснять, что я стал очень борзым, ударив меня в грудь. Я, конечно, сразу схватился за ребра, прижав их рукой. Рифат меня стал бросать борцовскими приемами, и я делал все, чтобы защитить свои сломанные ребра. Рифат постоянно нес разную чепуху, посматривая на выход блиндажа, где слышалось, что на выходе кто-то был. Это был Фикса, который хотел услышать все и увидеть. Было видно, что Рифат меня не очень хотел трогать, и все делал через силу, так как ему приказал Фикса. Сильных последствий после этой потасовки моему здоровью принесено не было. Фикса через некоторое время зашел в блиндаж, делая вид, что ничего не знает, и разборки на этом закончились. Фиксу я стал ненавидеть еще больше.

Служба на заставе шла равномерно. Здоровье мое стало приходить в норму, и ребра давали о себе знать, только когда была пасмурная и дождливая погода. Как-то в один прекрасный день у меня случилась неприятная встреча с Витей Амбалом из группы специального назначения. К нам ехал бронетранспортер из другой заставы с командиром группы спецназа. Когда БТР подъезжал к нам, в метрах двухстах я уже увидел, что на бронетранспортере сидело четыре человека, и с ними был Витя Амбал. Я с котелком выходил из караульного помещения в столовую на обед, и меня всего затрясло. Когда они приехали, то командир группы ушел в штаб, а спецназовцы остались сидеть на БТР. Первого попавшего увидевшего солдата Витя Амбал озадачил, чтобы тот сказал повару сделать пожрать в строгом порядке. Повару тоже было некомфортно, и он передал им хлеба с консервой. Солдат принес паек, на который Витя Амбал разозлился. «Ты чего, урод, принес, где тушенка, веди повара сюда» — кричал Витя. Повар куда-то исчез, а я сидел в столовой один. Жратва не лезла. Я прекрасно понимал, что рано или поздно мне придется выходить, так как через десять минут мне придется менять часовых.

Начальником караула был Фикса, которому я рассказывал эту историю, случившуюся на КМБ с Витей Амбалом, который побил десяток солдат и сержантов до неузнаваемости. Собрав всю смелость в кулак, я вышел из столовой и быстро попятился в караульное помещение. Заметил меня молодой солдат, приехавший с ним на БТР, у которого я вел курс молодого бойца. Этот солдат был одним из борзых на КМБ, который себя сразу проявил с лучшей стороны среди своего призыва. Он воспитывался без родителей в какой-то деревне, и кроме как драться он больше ничего не умел. Я с ним на КМБ сдружился, и он мне помогал организовывать порядок в роте. Конечно, его после КМБ, такого безбашенного, взяли сразу в группу специального назначения.