Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Когда я приехал после своего наряда, уже в третий раз по охране вертолета в городе Каспийск, то я как раз попал сразу на представление нашего нового командира роты и вместе с ним — прибывшего офицера, который у нас стал замполитом.

Командир роты мне как-то сразу не приглянулся, а больше понравился замполит, который много говорил красивых слов. Первые несколько дней я не чаял в нем души, но за две недели я его стал ненавидеть. Он ни кого не бил, но был таким скользким. Он всех унижал и оскорблял своими словами за каждые мелочи. Когда я зевнул у него на теоретических занятиях, которые он вел, он начал меня при всей роте унижать. На счет раз, я должен был ладонь приложить ко рту, на два убрать. Я его приказ не исполнил, что ему не понравилось, и он брызгал слюнями. «Да пусть обосрется и удавится, но не сделаю», — с ненавистью смотрел на него я. При моем личном составе унижать сержанта таким образом за зевок не каждый офицер себе позволит. И у меня начались с ним проблемы. Да и у всех были с ним проблемы, даже с командиром роты, с которым они не сжились, и он перевелся в другой батальон.

Командира роты после прихода через некоторое время зауважали и стали бояться. У него часто проскальзывала агрессия. Он мог просто взять тумбочку, если там был беспорядок, и запустить в личный состав. Каждое утро на территории части, где за каждой ротой была закреплена территория, проводилась уборка. Нашей роте не повезло, и за нашей ротой был закреплен всегда общественный туалет. Но мне не повезло еще больше, так как за моим вторым взводом он был закреплен до самого дембеля. Конечно, убирать мне его не приходилось, но контролировать приходилось часто, а это значило, что мне туда приходилось постоянно заходить и нюхать ароматы, которые выходили из деревянных дырок, проверяя порядок. Я очень брезгливо относился к таким туалетам и не понимал, как может срать пять задниц кряду без перегородок, тужась, издавая вонючие запахи и неприятные звуки. Я, конечно, по возможности ходил в офицерский штаб справлять нужду, так как сержантские возможности мне позволяли, но и проблем со стулом у меня больших не было. Сходить один раз в два дня меня устраивало. Но меня раздражало, что в общественном туалете какие-нибудь жопы промахнутся мимо дырки, и дерьмо оказывалось на деревянной сиделке, не попав в дырку, сильно воняя. Я на это просто смотреть не мог, а это нашим солдатам приходилось убирать.

Командира роты боялись все, от солдат до сержантов. За непорядок, помимо метания тумбочек, он разбрасывал в расположении роты все матрасы, из тумбочек выкидывал все вещи. От командира можно было ожидать все что угодно. Мне даже рассказали одну утку, а может, быль, что его перевели из астраханской части за залет. Какому-то солдату он сломал нос. Уж не знаю, на сколько это правда, но по каким-то поступкам можно было поверить. Но в роте наводились настоящий порядок и дисциплина. Один командир нашей роты старший лейтенант Панфилов строил всех. Если ему выговаривало вышестоящее начальство замечание по нашей роте, то мы вешались от разных нагрузок.

Как-то нашему командиру сделали замечание, что в общественном уличном туалете беспорядок, и командир, недолго думая, собрал сержантский состав и отправил на уборку туалета, а командовать парадом приказал старшему сержанту Лапе. Никто конечно не был застрахован от того, что после уборки туалета не придет и не насрет кто-нибудь, испортив весь порядок. А вышестоящему командиру приспичит сходить именно в туалет на улице, где увидит пару куч, и нажалуется на беспорядок. Это был конкретный залет. Даже сержант Лапа понимал, что это большое унижение для сержанта — чистить туалет. Лапа, конечно, был без головы, и я думал, что он нас начнет мочить, но он этого не сделал.

Я прекрасно понимал, что я ни при каких обстоятельствах не буду драить сортир, и также осознавал, что старший сержант Лапа, если захочет, может меня без проблем силой засунуть в очко. Я хоть был и не слабым, но с этой глыбой в части справиться никто не мог. Поначалу Лапа даже закрыл глаза на то, что мы нашли двух молодых бойцов и заставили убирать сортир, но сразу появился командир роты и сделал выговор Лапе, что если сержантский состав не уберется через двадцать минут, то придется Лапе присоединиться к нам по наведению порядка. Лапа сразу озверел и в приказном порядке гаркнул на нас. Изо всех сержантов я был больше уважаемый, чем другие. А в основном были сержанты моего призыва и ниже, и я взял все в свои руки. Накричав на сержантов, на которых я мог накричать, а то есть более молодых, я начал тоже приказывать идти чистить сортир. Старший сержант Лапа из моего призыва и младшего, меня уважал больше, хотя и бил, бывало, безжалостно. Конечно, можно сказать, откуда я могу знать, кого он больше уважает, и бил он меня больше, чем других, но все задачи по поводу порядка, проведения зарядок и т. д. старослужащие сержанты возлагали только на меня. Так туалет был убран сержантским составом. При уборке я боялся, что командир роты увидит, что двое сержантов со мной не работают, но пронесло. Я еще раз понял, что с командиром роты шутить нельзя, и по дальнейшей службе я ни один раз в этом убеждался.

В нашем батальоне по плану наметился полевой выход на два дня с ночевкой на полигон. Марш-бросок на десять километров по полной боевой пешком и бегом, где у нас раз в неделю проводились стрельбы. Полная боевая — это бронежилет на шестнадцать килограммов, вещевой мешок, автомат, саперная лопата и т. д. Сержантский состав, в том числе и я в своем бронежилете, вынули по паре пластин из бронежилета «Кираса-5», чтобы было немного полегче. Некоторые хитромудрые откосили, кто-то был в наряде, но в общем в каждой из трех рот собралось человек по шестьдесят. Ранним утром после завтрака под руководством комбата батальон выдвинулся на полигон. Мне этот марш-бросок запомнился очень хорошо. И комбат того времени его и сейчас наверное очень хорошо помнит. Если бы он знал, что случится, то наверняка бы отменил этот полевой выход. Уж очень много случилось событий.

Командиру батальона хотелось по своей программе выжать из личного состава многое, но после трех-пяти километров марш-броска, шага вперемешку с бегом, некоторые бойцы начали терять сознание. Откачивали их, отправляли на скорой в больницу. Меня комбат вместе с Фиксой удостоил замыкать колонну, чтобы никто не отставал. Половину дороги мне пришлось пронести два бронежилета. Мало того, что десяток бойцов полегло и их увезли, так еще и полуходячих хватало, за которых пришлось нести лишние шестнадцать килограммов. Командир батальона был, конечно, не рад таким событиям и не ожидал таких потерь, возмущаясь, что дойти не могут, не говоря уже о военных действиях, которые могли начаться в любую минуту из-за напряженной обстановки республики Дагестан.