Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Еще я, конечно, вспомнил спецназовцев, которых я ненавидел, а они нас не любили. У ГСН такие марш-броски проходили практически каждый день. С большими усилиями и с божьей помощью наш батальон доковылял до полигона, где в течение суток и проходили разные мероприятия — стрельбы, ночные стрельбы, бег на определенную дистанцию, рытье окоп и многое другое. Было и интересно и тяжело.

За сутки случилось очень много неприятностей. Самая малая неприятность — что сержантский состав заставили рыть большую яму и хоронить бычки, так как на территории полигона после курения в неположенных местах было очень много мусора искуренных сигарет. Я каким-то способом на эту процедуру не попал, и меня старослужащие сержанты после похорон бычков избили. Процедуру похорон бычков я видел один раз, но из солдат. Когда четыре человека несут доску, якобы гроб, и на нем лежит один бычок. Кто-то напевает похоронный марш, и колонна солдат идет сзади и якобы плачет. Яму вырывают два метра на два, и еще в глубину столько же. Хоронят бычок по всем канонам. Положив бычок в могилу, каждый солдат кидает по горсти землицы, и закапывают яму. Со стороны, конечно, смешно, но только тогда, когда ты в этом не участвуешь. Мне в сержантской панихиде посчастливилось не участвовать, но по морде мне после похорон получить пришлось.

Далее пришла весть, что у моего сослуживца из моего взвода умер отец. Он один из немногих уже ездил в отпуск. Два месяца назад у него умер отчим, теперь же у него умер родной отец. Я преклоняюсь перед старшим офицерским составом, то есть командиром батальона, его замом, которые стали ему собирать деньги на похороны отца. Казалось бы, из-за какого-то солдата, которого никто не знает, скидывался офицерский состав с контрактниками из своих кровных денег. А это в основном местные дагестанцы, не считая русского командира батальона и нашего командира роты. Многие не любят дагестанскую нацию, а у них есть чему учиться.

Третье ЧП случилось масштабное, оно получило общественный резонанс. На нашем полигоне выставили караул, который должен был охранять наш батальон и не пускать посторонних. Рядовой солдат по кличке Нос, с которым я проходил службу на заставе и который меня грозился пристрелить при первой возможности из-за нашего конфликта, который я описывал ранее, стоял в карауле часовым. Рядового Носа после заставы перевели из нашей роты в другую из-за ротации кадров, так как во второй роте уволилось после заставы много дембелей и солдатами нашей роты пополняли вторую роту. На полигоне были услышаны выстрелы, которые ничему не предвещали. Сразу были слышны крики, и началась паника с беготней. Выяснилось, что застрелен помощник начальника караула второй роты.

Хронология событий из очевидцев, которые шли с помощником начальника караула на смену часовых, которые мне рассказывали, была такая. При смене рядового Носа по фамилии Иваненко, который был недоволен, что смена задержалась порядка десяти минут, высказывал сержанту в грубой форме, из-за чего началась словесная перепалка. Нос пригрозил сержанту, что его застрелит. Сержант, конечно, не поверил. Что-то было похожее на мою историю на заставе, но в этой истории было все плачевней. Рядовой Нос всадил на эмоциях в сержанта очередь из трех пуль, которые хорошо погуляли в теле убитого, вылезая из разных частей тела. Пули автомата Кала шн икова 5.45 очень коварные. При попадании в тело человека пуля может хорошо походить в теле, что уменьшает шанс на спасение человека. Рядового Носа сразу ударили прикладом по голове находящиеся рядом караульные ребята, и рядовой Нос на несколько секунд потерял сознание. Ребята у него забрали автомат. Поднимаясь, рядовой Нос возмущался, за что его ударили по голове, не понимая еще, что он натворил. Я так же не понял, и это, конечно, не важно, как его можно было вырубить, ведь его голова должна быть в каске или в сфере. Но это все тонкости, которые никакой роли не играют. У убитого сержанта была установлена халатность, ведь смену он пошел менять без надетого бронежилета. Может, бронежилет его и спас бы, но это все сослагательные наклонения. Сержанта не стало, и цинковый гроб к матери готовился на отправку.

Я просто поражался еще одной детали, и также удивлялся еще на заставе, как рядового Иваненко по кличке Нос взяли в войска, где есть оружие. Нос, не стесняясь своего прошлого, рассказывал, как он сидел на малолетке. И понятия, и жаргон у него были более тюремные, чем гражданские. И я, получалось, ходил под смертью на заставе, ехидно смеясь над ним, над балаболом, что застрелит он меня при первой возможности. Было ясно и понятно, что стрелял он в состоянии аффекта и с нервишками он ничего не мог поделать. В тюрьме он сидел до суда с одним провинившимся за неуставные взаимоотношения, который писал, что Нос до сих пор не понимает, как это все вышло, и сожалеет о случившимся. Дали ему семь или восемь лет, уже не помню. Конечно, если бы его послали в стройбат, то лопатой убить было бы тяжело, и не наломал бы он никаких дров. Но каким образом производился отбор, было непонятно. И этот офицер, который приписал рядового Иваненко во внутренние войска на приписном участке, тоже причастен к гибели сержанта. Каково матери, которая потеряла своего сына. И я не позавидовал офицеру с контрактником, которые везли цинковый гроб с сержантом. Уж извините, но фамилию я убитого сержанта не вспомню.

Каким образом производился отбор в конце 96 года, я не знаю, но могу догадываться, что на Северный Кавказ, где шла война, посылали всех подряд из-за недобора.

Весь полевой выход смазался, и какие-то плановые занятия отменили. К вечеру по плану были спортивно-массовые мероприятия, и на выбор были бег на три километра или поднятие в гору. Просто бегать никому не хотелось, и все выбрали поднятие в гору. Гору выбрали небольшую, и на вид казалось, что за пятнадцать минут я поднимусь наверх, но оказалось все гораздо дольше, сложнее и опаснее.

Поначалу мы лезли всей толпой, но через полчаса мы все разбрелись, и слышны были только голоса с криками. Кто-то был ниже, кто выше. Подниматься было совсем не легкой задачей, как оказалось, но я даже не мог подумать, что окажусь в шаге от смерти.

Увидев змею, которая смотрела на меня, шипя, я чуть не наложил в штаны, и от сильного испуга я потерял концентрацию, и меня потащило назад. От испуга руки, которыми я держался за скалы, у меня отпустились. В метре от меня была змея не знаю какой породы, с которой я встретился первый раз в жизни наедине. Мое тело валилось вниз, где падал я уже без шансов выжить, и на мое счастье, я правой рукой нащупал, падая, кустовое дерево, которое меня спасло. Спустившись немного вниз, я отходил от пережитого шока. Я уже не столько был шокирован змеей, сколько тем, что чуть не свалился вниз на скалы. Я уже хотел лезть обратно вниз, но увидел на самом верху горы несколько солдат, радостно кричавших, преодолев эту гору.