Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Еще меня поражали авторитеты нашей роты. В роте ходили королями, пиная всех, а за пределами роты тем же спецназовцам снимали берцы со своих ног и обменивались кто на сапоги, кто на более старые берцы под разными угрозами. Короче, в туалет сходить была большая проблема.

Я как-то не страдал сильно проблемой облегчиться, и организм у меня работал, как часы, не давая сбоя, за исключением, когда чего-нибудь обожрешься или обопьешься. Ночью я мог крикнуть дневального с ведром и пописать туда, а дневальный уносил и выливал, но если это сделать было невозможно, то приходилось вставать и идти в другую роту справлять нужду.

Как-то один раз я попробовал пописать из окна. Открыв большое окно, я встал на подоконник коленками и вытащил из широких штанин свое покусанное достоинство (покусанное бельевыми вшами). Как я с ними ни боролся, вывести их было практически невозможно из-за большого количества их в роте, и начал поливать с четвертого этажа, обрызгав еще подоконник, на котором стоял. Рассматривая обрызганный подоконник, я услышал ниже открывающееся окно на третьем этаже. Из него вылезли солдаты или сержанты ГСН и, разговаривая, стали курить. Прослушав их разговор и поняв, что они меня не спалили, я со спокойной душой пошел спать, решив, что справлять нужду в окно я больше не буду из-за ряда причин: неудобно, обосанный подоконник, и внизу могут быть люди.

Кто-то из старослужащих, увидев и подхватив мой пример, стал этим окном пользоваться. Дурной пример заразителен. Я, когда видел это действо не в моем исполнении, кричал, запрещая писать в окно, так как сам на этом подоконнике периодически курил, если не видели офицеры. Было неприятно облокачиваться на подоконник, где десяток солдат, справляя нужду, брызгали на него, но мои запреты многие игнорировали. Даже, можно сказать, не игнорировали, и при мне это никто не делал, а справляли втихаря, чтобы я не узнал, короче, на армейском жаргоне, без палева. В армии все делается без палева. Если, например, в свою тумбочку положить шоколадку, то в течение дня шоколадка пропадет и окажется в чьем-нибудь желудке. Крыс в армии не любят, но их так много, как и в гражданской жизни, на которых никогда даже и подумать не мог.

Как-то я вел роту в столовую, и меня выцепляют три спецназовца. Рота становится в ступор и останавливается, так как счет я перестал говорить. Меня спецназовцы зло попинали за то, что ближайшей ночью кто-то из нашей роты обоссал две спецназовские головы, вылезшие этажом ниже в окно покурить. Никто из строя роты в количестве от шестидесяти человек не вышел и не заступился. Три спецназовца били меня, сержанта, на глазах у моих солдат, которых было большое количество. Все тряслись и боялись, чтобы до них не дошло дело. Спецназовцы, пригрозив, дали мне время в течение суток найти этого зассанца и сдать им. Я, конечно, без проблем вычислил трех зассанцев, но чья струя журчала на головах двух ребят из ГСН, выяснить не удалось. Я разнес всю роту за свою разбитую губу, сказав последнее слово, что кого увижу, то тот первый пойдет на растерзание к ГСН, и писающие мальчики прекратились. Я, конечно, никого спецназовцам не сдал, и как может командир сдать солдат в своей роте, даже зная, что солдаты и несколько сержантов меня предали, не заступившись за меня.

Сейчас уже пишу и рассуждаю, а если война, которая в любой момент могла начаться, и что с этой ротой солдат можно было делать на боевых действиях с одними предателями. Конечно, можно было отмести молодых, которые ничего еще не понимают. Но основная масса была служивших больше года. И кому там воевать — некому. По жизни тоже много предателей, и я в свои годы не могу назвать даже одного, с кем бы я пошел в разведку и кто в трудный момент не предаст меня. Мне очень бы хотелось заблуждаться, что не все такие. Я уже про это писал вначале, но хотелось бы повториться.

Ближе к моему дембелю в Дагестанском регионе все сильнее накалялась обстановка. Еще чаще нас стали поднимать по боевой тревоге, и уже не по учебной. Чеченские боевики не дремали и устраивали нападения на дагестанские селения. Помимо выездов на охрану двух блокпостов в помощь ГАИ, еще к нашему батальону прикрепили охрану телецентра. После покушения, и уже не первого, на мэра города Саида Амирова, который уже был инвалидом, держа свое место, очень эффективно работая и будучи порядочным человеком, как о нем отзывались, нам прикрепили еще охрану Белого дома Махачкалы. В кабинет мэра выпустили заряд из РПГ-18 «мухи», или из гранатомета РПГ-7В. Мэр чудом остался жив.

В начале сентября вечером, уже после ужина, наша рота находилась в расположении роты, и было у солдат личное время, когда раздался сильный грохот. У нас хорошо трясанулись окна. Посмотрев на своих сослуживцев, я сказал, что, может, гром прогремел. Мой сослуживец, посмотрев в окно, сказал, понимая, что, скорее всего, что-то произошло. Когда через несколько минут из окна было видно, что начались движения машин с мигалками в городе и суетился народ в окнах домов, находившихся рядом с частью, то стало понятно, что где-то что-то сильно взорвалось.

Через некоторое время всю часть построили на плацу и сказали, что был теракт и полегло несколько десятков домов. Сюда уже летит министр по чрезвычайным ситуациям Сергей Шойгу. Если летел Сергей Кужугетович, то было понятно, что все очень серьезно. Нашу часть предупредили, чтобы быть в боевой готовности. Ночью из батальона забрали вторую роту в помощь МЧС, раскапывать людей. Нашей роте предстояло после завтрака на следующий день их поменять.

Спали мы в эту ночь мало, да и не спалось, по крайней мере, мне. Мне становилось страшно за себя. Мне не хотелось войны, ведь мне оставалось дослужить всего какие-то три месяца. Очень хотелось домой к своим родным.

Утром после раннего завтрака мы стали собираться на раскопки после теракта. С другой роты ребята, приехавшие после охраны телецентра, рассказывали, что парня, сидевшего рядом с окном в телецентре, при взрыве отбросило на несколько метров взрывной волной вместе со стулом, выбив стекло. Утром поливал дождь, что в Махачкале, пока я служил, было редким явлением, и в этот день он был совсем не нужен.

Приехав на место и одевшись в плащевую палатку, я от увиденного был в шоке, увидев одни руины. На увиденном расстоянии я увидел только несколько стоящих домов, которые уцелели, с разбитыми стеклами. Нашему командиру роты дали задание, которое он передал мне — раскапывать оставшихся людей под завалами. Я начал руководить солдатами и почувствовал, что просто стоять на руинах и командовать, здесь и без меня командиров хватало, начиная контрактниками и заканчивая генералами, в том числе и Сергеем Шойгу. Как-то я себя чувствовал не в своей тарелке, и хотелось где-нибудь потеряться от начальства, пока заместитель Шойгу не сказал, что почему здесь сержант ходит и командует, когда здесь и так командиров хватает, пусть работает. Командир роты мне кивнул, что мне тоже придется работать.