Мэтт Хейг - Клуб призрачных отцов [litres]

Но дни продолжали тик-так-тикать, и Призрак Отца сказал: «Это всё таблетки, сынок. Они замедляют тебя. Осталось меньше месяца, и Время Небытия истечёт. Двадцать девять дней осталось до 10 декабря. Двадцать девять дней. И ещё меньше до Свадьбы».

– Я знаю, – сказал я.

Он сказал: «Прекрати принимать таблетки, Филип. Хватит их принимать. Они делают тебя безвольным».

Тик-так тик-так тик-так тик-так…

Они делают тебя…

Недель, бессиль… семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…

– Мне от них лучше, – сказал я.

Призрак Отца сказал: «Прекрати принимать их, сынок. Пожалуйста. Хватит их принимать».

Тик-так-тик-так-тик-так – шли дни, а потом я проснулся, и это было Свадебное утро двадцать второго ноября.

Мама зашла в мою комнату и сказала:

– Ты выпил таблетку?

– Да, – сказал я.

Но я солгал.

Дядя Алан побывал в ванной. Я чувствовал запах его новой Соли и его какашек в унитазе. Я залез в ванну и просто лёг, я ни о чём не думал, а просто слушал, как кран капает, кап-кап-кап-кап-кап-кап , капля за каплей.

Я продолжал слышать голоса Мамы и Дяди Алана между кап-капами, и Дядя Алан говорил:

– Не хочу хвастать, но я недурно отмылся.

Мама спросила:

– Туфли ПОДХОДЯТ? Не слишком нарядные для этого платья? Каблук не слишком высокий? Как я выгляжу, хорошо?

А Дядя Алан сказал:

– Как кинозвезда. Как с обложки.

А потом Дядя Алан прошёл мимо двери и спустился вниз по лестнице, насвистывая то, что он насвистывал всю неделю.

Он насвистывал «Я женюсь утром дин-дон, колокольчики будут кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап» [29] Слова из песни английского певца Стэнли Холлоуэя, оригинальный текст: «Я женюсь утром дин-дон, / Колокольчики будут звенеть». .

Мама из-за двери сказала:

– Филип, любимый. Филип? Филип?

– Что? – сказал я.

Тогда она сказала:

– Мы должны быть в ЗАГСе за полчаса, Филип. Как ты там, собираешься?

– Всё в порядке, – сказал я.

Мама сказала:

– Я пока пойду помогу Бабуле.

А я полежал в ванне ещё немного, пока вода не стала холодной, как в самом холодном Римском бассейне, который назывался Фригидарий, куда римляне шли после тёплой бани – Тепидария – и горячего бассейна – Кальдария. Потом я вылез, вытер полотенцем тело и голову, и мне нравилось быть под полотенцем. Это было похоже на другой мир. Мир зелёных полотенец – он был таким мягким.

Вчера вечером Дядя Алан провёл четыре часа в дороге, только он и Бабуля. Бабуля ненавидит его, а Дядя Алан ненавидит Бабулю, но люди всегда ненавидят друг друга, правда делают вид, что это не так. В этом-то и заключается суть человеческого существования.

Я вышел из ванной в зелёном полотенце, обернув его как юбку, и пошёл к себе в комнату.

Мама достала мой костюм, и это был тот же костюм, в котором я был на похоронах Папы, но с лёгкой белой рубашкой, а не с тёмно-синей. Я смотрел на костюм на кровати, и он так странно выглядел, будто кто-то переехал меня паровым катком и расплющил, как лист бумаги.

Внизу Мама разговаривала с Бабулей, но я не мог расслышать слов. Я надел костюм. Я сначала надел пиджак, а потом мучился, заправляя рубашку. Мой мозг всё ещё немного притормаживал из-за таблеток, но постепенно ускорялся. Дальше я завязал галстук, и когда я завязывал галстук, я не смотрел в зеркало, а смотрел на воздух, который когда-то был водой, в которой расплавились мои рыбки.

И я увидел Герти, плававшую в воздухе. Лишь одна Герти плавала в одиночестве. Я попытался дотронуться до неё, но там ничего не было. Я вышел из комнаты и остановился наверху лестницы, а Дядя Алан поднимался слоновьими шагами, и он спросил:

– Всё в порядке, парень?

– Да, – ответил я.

Он был одет в свой тесный костюм, из которого выливалась его шея.

Он спросил:

– Помочь тебе с галстуком, сынок?

Я спросил:

– Что?

Он сказал:

– У тебя все узлы хлипкие.

– О-о, – ответил я.

Он сказал:

– Сделать тебе узел, как у меня?

Я посмотрел на узел Дяди Алана. Это был маленький перевёрнутый треугольник, он сказал, что это Виндзорский узел.

– Не знаю, – сказал я.

Он сказал:

– Это особый Свадебный узел.

Мне не хотелось, чтобы он завязал мне Виндзорский узел, но его большие руки уже схватили мой галстук, и он развязывал его, потом он поднял мне воротник, и я подумал, что он может выжать из меня всю жизнь, как того хотел Терри-Сонный Глаз, а Мама и Бабуля и не услышат. Но он этого не сделал.

Я увидел Призрак Отца на лестнице позади Дяди Алана, и я был на лестничной площадке, а Дядя Алан стоял на две ступеньки ниже, так что я мог видеть через его плечо, и Призрак Отца сказал: «Сейчас самое время, Филип».

– Что? – спросил я.

Дядя Алан, протягивая галстук через узел, сказал:

– Я ничего не говорил.

Призрак Отца сказал: «Это твой шанс, Филип. Толкни его вниз с лестницы, Филип. Толкай со всей силы, сынок».

– Я, я, я… – произнёс я.

Дядя Алан спросил:

– С тобой всё в порядке, сынок?

Призрак Отца сказал: «Убей его, убей его сейчас, Филип. Пока он на ней не женился».

Я сказал:

– Я не хочу.

Дядя Алан сказал:

– Я уже почти закончил, парень.

Призрак Отца сказал: «Давай, Филип. Давай, пока не поздно».

Я закрыл глаза и поднял руки, и Призрак моего Отца сказал: «Толкай его, Филип. Столкни его».

И я собирался толкнуть его. Я собирался сделать это. Только тут я услышал, как Мама снизу лестницы спросила:

– Кто это у нас такой красивый мужчина?

Я открыл глаза, Дядя Алан покончил с галстуком, а Призрака Отца уже не было. На Маме было светло-зелёное платье и две светло-зелёные туфли, и её волосы были все в заколках, казалось, они впивались ей в голову, на лице был Макияж, а брови разлетались, как крылья птиц, когда ты рисуешь их летящими по небу, и розовые губы подкрасили зубы тоже в розовый.

Она смотрела на меня, и тот я, которого она видела, не был настоящим мной, тем, который чуть не убил Дядю Алана, потому что она улыбалась так, будто я был волшебным мальчиком. Глаза её сияли сквозь слёзы, и Бабуля стояла позади неё со своими четырьмя ногами на ковре, голубом, как озеро.

Бабуля посмотрела на меня и сказала:

– Вот так картина.

Дядя Алан прошёл мимо меня, зашёл в туалет и закрыл дверь, и начал писать, писать, как слон.

Мама теперь была двумя людьми сразу. Движущийся быстро человек внутри движущегося медленно. Или движущийся медленно человек внутри движущегося быстро. Я не знаю, какой точно.

Она сказала:

– Филип, можешь довести Бабулю до машины?

А потом она сказала:

– Ключи, ключи, ключи.

Я спустился по лестнице и взял Бабулю под локоть с мешковатой кожей, в которой не было крови, а Бабуля издала звук, будто ей было больно лишь от того, что я дотронулся до её локтя.