Шамиль Идиатуллин - Последнее время

Отряд у тропы расступился. На траве остался человек, сложившийся примерно так, как кучники вокруг, лицом в колени, но не скорчившийся, а будто безвольно и бескостно опавший. Даже руки у него не прикрывали голову и не были подобраны к коленям, а вывернуто лежали на траве по примеру подола слишком широкой одежды, темной и многосоставной. Было еще какое-то царапающее несовпадение между тем, как выглядел этот человек, и тем, как вели себя люди вокруг. Эврай зашел на второй и третий круг, не слишком заботясь о том, что окажется замеченным, пока не понял, что кучники вокруг скрючившегося ничком человека внимательно слушают, что он там говорит в мокрую траву, слежавшуюся хвою и гудящую землю, готовясь подчиняться.

И, явно подчиняясь, двое из них точно так же встали в паре локтей впереди и позади человека, пали на колени и тут же лицами в колени – и замерли. Эврай заложил широкую медленную петлю, считая и запоминая на всякий случай копья, луки и сабли, которые кучники не выпустили даже в крайнем испуге, и сразу почти забыл все подсчеты, зависнув над краем поляны.

Скорчившаяся троица восстала, совершенно одновременно и одинаковым движением, и двинулась вперед – не просто в ногу и подлаживаясь друг под друга, а одним существом о трех телах. Человек посередине оказался стариком, невысоким и щуплым, это было видно даже под двумя накидками разного цвета и длины, а кучники впереди и позади него были крупнее и моложе, но одно на троих движение было не старческим и не молодым, оно было скупым и осторожным: очень прямая спина, голова не прячется от дождя, левая полусогнутая нога вперед – правая полусогнутая рука назад, правая полусогнутая нога вперед – левая полусогнутая рука назад. Будто трех человек вдели в одну пару лыж, причем не только ногами, но и локтями, спинами и головами. Люди так не ходят. Звери так не ходят. И насекомые так не ходят, хотя больше всего троица была похожа на членистоногое, забавы ради решившее шагать в ногу.

Но здесь не забава.

Один из кучников пристроился в спину троице и крикнул, видимо, приказ остальным. Кучники с поляны боязливо, но быстро и умело влились в цепочку, которая поползла к поляне и ялу.

Прав Юкий, подумал Эврай, устремляясь к всполохам над Юлом. С двух сторон враг. И что делать теперь?

И почему нам не дали просто уйти?

Волшба не работала. Озей был к этому готов, был готов к тому, что придется отступать и, возможно, умирать. Но никто не готовил его к тому, что это произойдет так быстро и бессмысленно.

Луки с лодей скверно доставали до берега – мешали дождь и высокие волны. Видимо, поэтому лучники прыгнули в Юл первыми, первыми приблизились к берегу – и открыли огонь, еще стоя по пояс в реке. Некоторые не дошли, ловили стрелу под поднятую руку с луком и будто вдергивались под воду, некоторые падали уже в размазанную ливнем полосу прибоя: Кул не останавливался. Но на всех его не хватало. Большинство лучников дошло, большинство дошедших не отвлекалось на Кула, бегавшего по холмам, окружавшим берег, Перевернутый луг и Смертную рощу, большинство быстро отдышалось и начало попадать.

А за лучниками шли мечники. Они грузились в лодки, но Кул поджег все три и расстрелял половину шестипалых в той, что пыталась двигаться горящей. Остальные высыпали за борт. Плыть и даже продираться сквозь воду им было тяжелее, чем лучникам. Наверное, кое-кто утонул, а кое-кто сбросил перевязь с тяжелым железом оружия. Но на берег выбирались все равно многие, слишком многие. Их было куда больше, чем мары. И они сразу кидались убивать. А мары убивать не умели, хотя уже начинали хотеть.

Озей уж точно.

– Бежать, бежать! – шептал он, глядя на замершую в приседе троицу Перепелов, на которую, вздымая снопы брызг, шумно надвигались мечники.

Перепела рванули прочь, когда первый из четверки шестипалых уже отвел палаш для удара. Они успели, почти. Успели вдеться в крылья, разбежаться, взлететь и дернуть веревки так, чтобы выдернуть чеки, удерживающие земельные речки, – и те, шипя, размотались длинными светлыми языками почти к самому прибою, заставив мечников споткнуться и съехать по холму, как по раскатанной ледяной дорожке, сшибая и увлекая за собой всех, кто бежал следом. Но один из мечников, падая, сумел швырнуть то ли нож, то ли дрот. Видное даже сквозь плотную сеть дождя лезвие ударило Якая в ногу и отлетело в сторону, а Якай, теряя высоту, стал падать в другую сторону, еще свободную от земельных речек. Вокруг него тут же мелькнула пара почти незаметных стрел, а от берега навстречу падающему крылу карабкался шестипалый, не охваченный свалкой.

Озей повел взглядом вдоль берега. Гусята и Перепелята везде успели сбить первый наскок земельными речками и уйти успели почти везде – почти. Пара Гусят на ближайшем, самом неудобном склоне, круто забирающем вверх, сшиблась крыльями, которые, кажется, сцепила то ли случайная, то ли небывало умная стрела. Крылы дергались, пытаясь разъединиться, а на них уже набегали сразу двое мечников – не снизу, а чуть сбоку, где можно было не бояться поскользнуться на земельной речке.

Озей отчаянно обернулся к Арвуй-кугызе. Тот смотрел на мечников, распахнув глаза, как будто считал про себя. Лицо было молодым, а глаза даже старее, чем всегда, и старели прямо сейчас. Это не спасет, подумал Озей, и раз-два не спасет, хоть ты пятьсот раз повтори, и рванул чуть выше по склону.

Ему повезло, что крылы не успели размотать следующий ряд земельных речек, ждали, пока поднимутся шестипалые, – а Гусятам повезло, что Озей успел. Он бросился, раскинув руки, на почти добежавших шестипалых. Озею тоже повезло: зацепил обоих мечников, сшиб, кувыркнулся вместе с ними по склону, не поймав лезвие в живот, упал на земельную речку, с трудом, но выдернул руки из-под трепыхания шестипалых, перевалился вперед, приподнялся, ловя равновесие, как в детстве, долетел до конца земельной речки на полусогнутых ногах и вовремя спрыгнул с нее на траву, пробежав еще немного по дуге, которая позволила уклониться от метнувшегося навстречу мечника.

Мечник не отставал. Озей кинулся вверх по склону, поскользнулся, упал и с трудом повернулся, чтобы встретить врага ногами или хотя бы взглядом. Мечник замахнулся и рухнул мимо, безуспешно ловя замолчавшую в его горле стрелу. На его месте тут же вырос второй мечник, почти донес лезвие до лодыжки Озея, но тот успел поджать ноги – а мечник отвалился, мотнув головой с выросшим из виска оперением стрелы.

Третий мечник, грузный и в возрасте, замедлил шаг, огляделся по сторонам, тяжело дыша, улыбнулся и молниеносно ударил без замаха. И упал. Озей прошипел в два приема – от боли и выпуская дух от тяжести рухнувшего на него шестипалого. Он с трудом выбрался из-под трупа, оцарапав грудь обломком стрелы, ощупал бедро – порез был длинным, но неглубоким, – выкрутил палаш из пальцев трупа, пару раз махнул им, приноравливаясь, и, хромая, зашагал вверх к раскачивающимся спинам шестипалых.