Дмитрий Бавильский - Несовременные записки. Том 3

Я лежал на кровати и, бешено хохоча, смотрел на происходящее,
постепенно осознавая, что уже не могу подарить тебе свою любовь,
потому что она умерла вместе с тобой.
Придётся, видать, искать другую бабу.
Покрепче.

Ты сел на мотоцикл и поехал.
Ну и что?
Я сел на унитаз и тоже
Пошло-поехало.

Когда вбивали гвоздь в мою правую руку — я терпел.
Когда вбивали гвоздь в мою левую руку — я застонал, но терпел.
Когда вбивали гвоздь в мою правую ногу — я заплакал, но всё равно терпел.
Когда вбивали гвоздь в мою левую ногу — я прокусил губу, чтобы легче было терпеть, и терпел.
Когда больше уже ничего в меня не вбивали,
а все отошли и стали показывать на меня пальцами и смеяться —
я не вытерпел.
И пёрнул.

Засунь свежий патрон в исправный патронник и убедись, что он чувствует себя на своём месте.
Замкни затвор и взведи курок.
Приставь глубокозаглядывающее дуло к виску и прислушайся к бесконечной тишине предстоящего громогласного плевка.
Почувствуй, как она затаила дыхание в предвкушении обладания.
Положи палец на курок и ощути дрожащий холодок крючковатой железяки в объятии пальцевого сгиба.
Прикрой глаза и посмотри на себя взглядом стороннего, внимающего и сочувствующего…

Ну и как тебе комичность своего состояния?
Не правда ли, смешно?
Неужели ты желаешь, чтобы смотрящий на тебя смеялся последним?

Переверни себя с боку на бок. Встань плечом к плечу.
Причешись волосок к волоску. Выровняй носки с носками.
Ударь палец о палец. Шагай нога в ногу. Делай всё из буквы в букву.
Точка в точку. Поговори с глазу на глаз. Возьми из рук в руки и передай из уст в уста, от сердца к сердцу. Живи душа в душу.
Пройди весь путь шаг за шагом, из конца в конец.

Отточи востро шанцевый инструмент. Отыщи подобающее место и начни соответствующие работы.
Не останавливайся.
Докопавшись до собаки, не обрати внимания и продолжай начатое.
Докопавшись до истины, усмехнись и копай глубже. Докопавшись до сути, осознай, что работа твоя в самом разгаре.
Докопавшись до корня зла, осмотри его недолго, обойди стороной и углубляйся.
Копай без устали, пока не убедишься в бессмысленности извлечения чего бы то ни было.
Остановись и осмотри содеянное. Убедись в достаточности глубины раскопанного.
Теперь смело клади на дно свой талант и совершай обратные действия.

парус над серою гладью
видел и далее рад
ветер дождливый танцует
горы стоят над водой
входит в вагон блядь за блядью
спит захмелевший Сократ
поезд уносится членом
серый туман бородой
синее дремлет на сером
золоту время сойти
горы стоят над водою
поезд плутает средь гор
веру а может холеру
суть в нашем мире найти
все мы родились звездою
боги бегут за бугор
поезд проносится в сини
в жёлтое море нырнув
вынырнув через тоннели
в тело сырых городов
в чёткие линии линий
я просыпаюсь уснув
в окнах летают панели
произошедших годов
старый карман опустеет
ветер листает тетрадь
женщины все приземлённы
в сумках фригидный укор
ветер рисунками веет
я не хочу умирать
окна черны застеклённы
боги бегут за бугор

Мы стоим и веселимся —
Ах, как веселимся мы!
Мы едва-едва дымимся,
Еле движутся дымы.
Мы горячие, как пепел,
Мы, как уголь, горячи.
Взор горящий ясен, светел —
Погляди и покричи!

В наших глазках самовары,
Самогоны, три свечи.
Мы похожи на пожары,
Мы похожи на ключи.
Мы пылаем, мы Стожары,
Угольки внутри печи.
Мы — звенящие гитары:
Поиграй и поскачи!

Мы не люди, мы не боги,
Но для нас — Единый Бог.
Мы не черти; наши роги
Приобрёл Единорог.
Наши огненные ноги
Хочет съесть Единорог.
Наши хижины — чертоги.
Кто отыщет мой чертог?

Мы чудесные игрушки,
Мы, как ёлочки, горим.
Мы не плюшки и не пушки,
Мы стихами говорим.
Мы умеем сыпать искры,
Хочешь, подарю искру?
Мы спиртовые канистры,
Мы флажочки на ветру.

В тех горах горячих
Скачут звери, скачут
И едят незрячих,
И незрячий плачет.

На тропе пустынной
Скачут звери, скачут,
Я их — хворостиной
Огненно-горячей.

У воды прохладной
С неба сходит мячик.
Буду зверем, ладно?
Гвоздик цепь кусачек.

Горе-зверобои
У кустов маячат.
Голые мы двое!
Скачут звери, скачут.

И слёзы капали из глаз,
и умер я в четвёртый раз,
и детство помнилось во тьме,
и я был не в своём уме,
и умер я, и я летел.
и ветер выл, и вестник пел.

Ты, какая тут сидишь,
и вздыхаешь, и глядишь,
и гудишь, и мышь родишь —
ты крадёшь меня, ты мышь.

Ты мыша с пол малыша,
ты жемчужная душа,
ты ворчишь, дыша мышами
и мышатами дыша,

ты шевелишься мышами,
кто сидит внутри уша?

Странные-странные запахи ветра
белого поля и жёлтого поля,
линий потоков желаний скитаться
в белом и желтом потоке потоков

белого поля
и желтою поля.

Она не хочет быть похожей на отца.
Не любит белый цвет и поздние беседы,
Не носит свитера, в чертах Её лица —
Он не осуществлён. Так тёмные предметы

Не смотрятся во тьме. Она не хочет быть
(Она ему во всём противоречит)
Похожей на отца. Она могла б убить,
А после приносить цветы и ставить свечи

За упокой души. Она его терпеть
Не в силах. И письмо ему напишет вряд ли…
Но стыдно и смешно в 17 лет реветь,
Когда всё, кажется, в немыслимом порядке,

Когда его уход уже давно забыт
Наивной женщиной, что спит в соседней спальне…
Она живёт? Он мёртв и смертью сыт
в своей горизонтали вертикальной?..

Устав от зноя и весенней пыли,
Забыв о школьном бесконтактном сексе,
Я помню, Пушкин, мы тебя дрочили
В вонючем классе. А в скрипучем кресле

Сидел директор и зверел от страсти
К моей соседке — будучи женатым!
И из его любвеобильной пасти
Слюна стекала. Задние же парты

Рубились в карты и делили деньги,
Разглядывали модные журналы…
И гений-Пушкин безобидной тенью
Сновал по классу… Школа миновала.